Когда речная баржа доставила их к Плацентии, они сошли на берег, сели на коней и помчались к крепости. К вечеру их отряд уже пересекал поле, примыкавшее к границам аванпоста. Корнелий спешил въехать в город и приветствовать армию. Он хотел собрать офицеров, чтобы наладить с ними отношения и завоевать их доверие. На расстоянии крепость выглядела впечатляюще. Она располагалась на высоком холме. Палаточный лагерь, разбитый под крепкими стенами города, тянулся до кромки полей, на которых шла уборка урожая. Консул с удовлетворением заметил, что зерновые поля уцелели. Вскоре эти припасы могли понадобиться армии.
Однако, когда он подъехал к палаткам солдат, в его сердце проник страх. Он не сразу понял, что предстало перед его глазами. Все казалось обычным, если не считать подавленного настроения, царившего в войсках. Небольшие костры дымили на ветру. Люди сидели у огня, пригибая головы и сутуля плечи. Казалось, что они собрались на траурное мероприятие. Солдаты почти не разговаривали. Никто не смеялся и не занимался силовыми упражнениями. Даже ткань палаток обвисла, словно зачахла от жаркого и трудного лета. Он знал, что остатки легиона пережили несколько серьезных столкновений и едва не потерпели поражение от галлов. Теперь, в конце боевого сезона, они с трудом держались на ногах от физического и морального истощения. Судя по всему, их напугали слухи о действиях Ганнибала. Но на лицах многих солдат Корнелий увидел и другие эмоции. Эти люди вели себя так, словно только что услышали пророчество о собственной смерти.
Консул так бы и проехал в крепость незамеченным, если бы один центурион не узнал его. Он прокричал слова о появлении старшего офицера, и остальные солдаты приняли эту новость довольно скептически. Они неохотно поднимались на ноги. В их действиях не было той бодрости и дисциплины, которая нравилась Корнелию.
— Всем вольно, — крикнул он. — Отдыхайте пока. Мне вскоре понадобятся ваши сильные руки.
В тот же вечер консул написал несколько писем. В одном из них он просил, чтобы Сенат незамедлительно отозвал в Италию другого консула, Семпрония Лонга. Армия в Галлии не была готова к решению задач, возникших вопреки их прежним расчетам. В его распоряжении оказалась кучка уставших ветеранов и пополнение из необученных рекрутов, которые едва могли шагать в ногу. Им не удастся противостоять Ганнибалу — особенно, если тот наберет наемников из галльских племен. Первоначальный план, согласно которому Семпроний направлялся в Африку для осады Карфагена, потерял свой смысл. Сейчас Рим должен был отразить иноземное вторжение на земли Италии. Второе письмо Корнелий адресовал Семпронию Лонгу. Оно начиналось следующей фразой: «М ой друг и дорогой товарищ, лети ко мне, как только прочитаешь эти строки, ибо гром Ваала уже гремит над нашей страной».
В воздухе за плотной тканью палатки стоял слабый запах чая. Небольшой костер горел в яме, выкопанной в земляном полу. Меланхоличная атмосфера, царившая внутри помещения, соответствовала низким облакам на небе и безделью прошлой недели. Все беды перехода через Альпы успели забыться. Первое знакомство армии с местными племенами не принесло особых забот. Даже захват Таурина и набеги на галльские селения казались теперь далекими воспоминаниями. Враг, к которому они стремились, по-прежнему соблазнял их своей недоступностью. В один из дней Ганнибал собрал армию близ Плацентии и предложил римлянам сразиться по всем правилам боя. Но они простояли на поле до вечера и не получили никакого ответа. Теперь Сципион разбил лагерь на дальнем берегу Тицинуса. Близость противника лишь увеличивала его осторожность. Он боялся оказаться захваченным врасплох. Тем временем Ганнибал замышлял великую битву.
— Давайте повторим все заново, — сказал он офицерам.
Он бросил сухую маслину в рот и пожевал ее зубами, пытаясь смягчить этот ссохшийся плод и превратить его во что-нибудь съедобное. Хруст маслины на зубах заставил Магона и Карфало поднять головы от схемы боя, которую командир начертил кинжалом на прокопченной столешнице. В основе рисунка лежал удивительно точный набросок римской формации или типового расположения войск легиона. Бостар стоял в двух шагах от стола, а Бомилькар валялся на кушетке. Этот крупный мужчина разлегся, словно на отдыхе, хотя его нахмуренные брови выдавали боль и раздражение, вызванные недавно полученной серьезной раной.