Мы с Дженайей покатываемся от хохота. Сплетни Шарлиз любит не меньше нашей мамы.
Я собираюсь поведать, что к нам переехали братья Дарси, но тут ставят другую музыку, и малышня несется к диджею разучивать новые танцевальные движения.
– Оп-па! Вот это дело! – выпевает Шарлиз, берет меня за руку и поднимает с крыльца, и тут я вижу, что из дома выходят Дарси. Я автоматически прекращаю танцевать и снова сажусь.
– Ты чего? – удивляется Дженайя, доедая мороженое.
– Ничего, – отвечаю я, слегка покачиваясь в такт музыке.
Но Дженайя слишком хорошо меня знает, поэтому встает и тоже все видит. И, разумеется, машет рукой.
– Сюда идут.
– Я пошла. – Я пытаюсь встать и уйти наверх, но Дженайя меня останавливает.
– Да ладно! Ты чего, Зури? Мы что, всю жизнь будем от них бегать?
– Всю жизнь? Да кто тебе сказал, что они тут останутся на всю нашу жизнь?
– Вы вообще о ком? – интересуется Шарлиз. Она танцует и мальчиков пока не заметила.
Дженайя хлопает ее по плечу и подбородком указывает на братьев Дарси.
– А. Ого! – говорит Шарлиз. – А они кто такие?
– Парни, которые переехали в тот дом, – объясняет Дженайя.
– Чего? Что, честно? – удивляется Шарлиз, улыбаясь и округляя глаза.
– Честно, – хором отвечаем мы с Дженайей.
– Блин. Красавцы-то какие.
Дженайя смотрит на меня с видом: ну, что я тебе говорила?
– Дженайя, у меня вообще-то глаза есть. Вижу, что красавцы. Только не про нашу честь, – откликаюсь я.
– Зури они не нравятся, потому что живут напротив, – докладывает Дженайя Шарлиз.
– Я тебя понимаю, Зи, – отвечает Шарлиз. – У вас в квартале ведь оно как? Считай, они тебе теперь кузены.
– Вот уж спасибо! – фыркаю я. – Не, погоди. В смысле тут все сложно. Какие они нам кузены? Ты на дом-то их посмотри.
– Ну ладно. Богатые кузены, – уточняет Шарлиз. – Однако не мои кузены. Представь нас, Зури.
– Нет! – Я едва не срываюсь на визг. – И ты туда же!
– Послушай, – вступает Дженайя, – если уж эти Дарси так привели в порядок свой дом, значит, они сюда очень, очень надолго. Имеет смысл с ними познакомиться.
– Най, но они-то и не пытаются с нами знакомиться. Да, дом они починили, а потом начнут чинить весь наш квартал. Мне кажется, им наш праздник вообще поперек горла.
– Правда? А вон посмотри. – Она указывает подбородком.
Эйнсли подключился к ребятишкам, которые танцуют вокруг диджея. И улыбается при этом от уха до уха.
Дженайя тоже начинает подтанцовывать.
– Там! Там! Там! Там! – подпевает она, то есть ведет себя совсем по-дурацки, как и Эйнсли.
Шарлиз, по счастью, не присоединяется. Просто смотрит на Эйнсли и хихикает.
Эйнсли, не прекращая танцевать, поворачивается к нам, и как-то так получается, что они с Дженайей танцуют вместе, хотя он на расстоянии, а она все еще на крыльце. Эйнсли зовет ее к себе. Дженайя качает головой и подзывает к себе его. Они с моей сестрой ведут себя как полные идиоты.
– Ну тебя, Дженайя, прекрати, – бормочу я себе под нос.
Впрочем, Эйнсли не двигается с места, а через некоторое время к нему пробирается Лайла и тоже начинает танцевать.
– Так-так. Ничего себе! – возмущается Дженайя.
– А твоя сестричка времени зря не теряет, – замечает Шарлиз.
Музыка меняется, темп ускоряется, а Лайла вместо того, чтобы оставить Эйнсли в покое, хватает Кайлу, и они заключают его в круг.
– Этого не хватало, – фыркаю я. – Где папуля-то, когда он нужен?
– Да они просто дурачатся, – успокаивает меня Шарлиз.
Эйнсли ведет себя невозмутимо – можно подумать, тринадцатилетние дурищи набрасывались на него и раньше. Он знает все танцевальные движения, хотя и не совсем попадает в такт, – но от этого делается только симпатичнее. Я злюсь на себя за подобные мысли.
Замечаю, что Дарий тоже следит за ними. Правда, он не покачивает головой под музыку, не улыбается, даже не смотрит на ребятишек. Просто стоит на тротуаре, сложив руки на груди, с таким видом, будто слишком хорош для всей этой ерунды.
– А вон его младший брат, тот, в белой рубашке. Дарий, – просвещаю я Шарлиз. – Я его терпеть не могу.
– Он же вроде здесь совсем недавно, – откликается она.
– Верно, но ты только посмотри на него!
– Я, кажется, тебя понимаю. Какой-то он деревянный. Да и второй тоже. Но Эйнсли хоть старается. Давай, познакомь меня!