— Вы молоды, — произнесла Пианфар с грустью в голосе, — а молодым свойственно преувеличивать. Вы правы: Лиан прикрыла бы меня, ибо она обладала выдержкой, которой у вас и в помине нет… Я возьму на себя ваш долг махеновским спасателям, Хилан Фаха, потому что я обещала им это сделать. И когда я разберусь с Карой, то на радостях даже не вспомню об оказанной вам услуге — равно как и о вашем нынешнем предательстве. Я не буду мстить вам, Хилан Фаха… Често говоря, мне вас просто жаль — ведь вы никогда не станете похожей на Лиан.
Фаха задрожала от гнева:
— И вы говорите мне это после того, как погубили ее!
— Конечно. Потому что если бы Лиан могла сейчас очутиться здесь, она, возможно, придушила бы меня своими собственными руками, но ни за что на свете не отдала бы на растерзание кифам… Очистите палубу моего звездолета, Хилан Фаха. Безопасного вам полета. И быстрого.
На мгновение всем присутствующим показалось, что Фаха вот-вот кинется на Пианфар, но она лишь прошипела:
— Кровь Лиан на ваших руках, — и зашагала к выходу. Пианфар оскалилась ей вслед и взглянула на Хилфи — ту трясло мелкой дрожью.
— В своем письме Кохан ни словом не обмолвился о проделках Кары, — вздохнула Пианфар. — Что ты знаешь о них, племянница?
— Ничего, — пожала плечами Хилфи. — Скорее всего это просто сплетни.
— А ты не слышала ничего подозрительного перед отлетом из дома? Я понимаю, что твоя голова была занята исключительно «Гордостью», но, может, кое-какие разговоры все-таки доходили до твоих ушей?
— Ну, разговоры, конечно, были. Кара Ман постоянно ошивался у владений Шанур. И Тахи тоже. Вроде бы они подбивали на что-то нашу молодежь, но я не обращала на это особого внимания, так как была уверена, что Ким с ними справится.
— Проклятье! Ну почему Кохан не предупредил меня!
— Возможно, он пытался… — прошептала Хилфи разбитым голосом. — Когда я узнала, что «Гордость» ненадолго заглянула на Ануурн, я попросила отца разрешить мне примкнуть к вам. Сначала он наотрез отказался, но вскоре принес мне письмо для тебя и… он что-то объяснял, но я думала лишь о том, как бы успеть собраться за время вашей стоянки. Я ужасно боялась, что «Гордость» улетит без меня, и поэтому невнимательно слушала то, что говорит папа.
— О боги! — прорычала Пианфар, опускаясь в кресло. Остальные смотрели на нее, прижав уши и затаив дыхание. — Мы обязательно разберемся с кифами, но сначала нужно навести порядок дома.
Уши дружно выстрелили вверх.
— Мы все будем с вами, — твердо сказала Хэ-рел. — Вы правы: нет ничего главнее семьи. Я собственноручно вытрясу души из нескольких молодых паршивцев, как только ступлю на землю Ануурна.
— И я! — поддержала ее Тирен. При звуке их возбужденных голосов Тулли снова разволновался, но Шур похлопала его по левому плечу, а Хилфи по правому, и он успокоился. Так они и сидели рядом — разные души, объединенные общим чувством тревоги.
— Мы все исправим! — воскликнула Пианфар. — Правда, племянница?
— Теперь я понимаю, почему отец отпустил меня, — вздохнула Хилфи. — Он понял, что надвигается гроза, и отослал меня подальше от дома. Зря — ведь я могла ему помочь.
— Хм. Ты еще не доросла до правильной оценки его тактики. Запомни: Кохан видит проблемы еще в зародыше и заранее начинает просчитывать все возможные ходы. Он слишком горд, чтобы обратиться за помощью ко мне, и слишком умен для того, чтобы вовлекать тебя в ссоры с твоими кузенами из рода Ман… Не крути ушами, тут все свои. Если этот чертенок — мой сынок — все-таки осмелится бросить Кохану открытый вызов, то наверняка получит по заслугам… Пожалуй, твой отец действительно был не прав, отправив тебя в рейс. Во всяком случае, я бы предпочла, чтобы ты сейчас находилась там, поскольку уверена, что у тебя хватило бы мудрости поступить с юными Карой и Тахи не мягче, но и не жестче, чем они того заслуживают. Однако теперь все эти разговоры не имеют смысла: «Восходящая Луна» спешит домой с кучей новостей, которые вызовут настоящую бурю, и этого Кохан предугадать не мог. Кто оставался рядом с ним, когда ты улетала? Твоя мать и…
— Акифи с Лилун.
— Значит, только твоя мать, — покачала головой Пианфар: две другие хейни, представлявшие семьи Кихан и Гарас, не имели сильного голоса на Ануурне. Не в силах совладать с поднимавшимся в груди волнением, Пианфар вскочила на ноги и принялась расхаживать по отсеку. — Ладно, не важно. Что бы там ни произошло, мы с этим справимся.
— Пианфар…
Ее окликнул Тулли. Она обернулась к нему.
— Вопрос, — сказал он, сделав слабый жест в направлении двери, через которую недавно выскочила разъяренная Хилан Фаха со своим экипажем. — Почему он ругался?
— Она, — раздраженно поморщилась Пианфар. — Это была она, Тулли, и наш спор тебя совершенно не касается.
Чужак смущенно прикусил губу.
— Я пойду. — Он начал вставать с кресла, но Шур усадила его на место:
— Нет-нет, Тулли, все в порядке. Ты не виноват.
— Да, не виноват, — подтвердила Пианфар и ядовито добавила: — На этот раз. — Она подошла к двери и уже с порога торжественно объявила: — Мы победим! — а затем повернулась и зашагала в сторону лифта.
Итак, Ким сброшен. Может быть, мертв. А если жив, то находится в изгнании. Молодой Кара не имел ничего общего со своим отцом. Ким был мягким и ленивым. Он обожал роскошь. Он любил сидеть в тени своего сада и слушать истории о далеких мирах, которые рассказывала ему Пианфар по возвращении домой. Он всегда смотрел сквозь пальцы на выходки своего сына, и вот теперь этот сын выступил против него.
Пианфар поднялась к себе, захлопнула дверь и уселась за стол. Дом значил для нее много, и она предпочитала не думать о нем во время своих путешествий, чтобы не загрустить. И все же несколько сувениров у нее имелось — например, гладкий серый камушек с Кахиновых Холмов. Однако сейчас ей даже не верилось, что он был здесь, рядом с ней в этом чужом мире, и вызывал у нее в памяти запах свежей травы, тепло солнца и струйки дождя, серебрившиеся над склонами гор.
Ее сын выбросил Кима прочь и вплотную придвинулся к самому Кохану, намереваясь разрушить все, что ей с таким трудом удалось создать, а Кохану — Сохранить… Нет, пожалуй, Кохан был все-таки прав, отправив Хилфи в космос, — ей, безусловно, стоило набраться жизненного опыта перед тем, как вступать в семейные войны.
Пианфар убрала камень в ящик стола и снова задумалась. Ее экипаж находился на станции, словно в мышеловке: им оставалось только ждать, пока махены закончат ремонт, и гадать, что же предпримут кифы.
А кифы могли предпринять все что угодно — например, обрушиться на Ануурн. С одной стороны, Акуккак не был похож на безумца и не мог не понимать, что для подобного набега ему не хватит сил. Просто он, как и все кифы, любил пугать и преувеличивать, зная, что паника всегда работает против того, кто ей поддается. Но, с другой стороны, он и его головорезы вполне могли принадлежать к числу тех, кого чужие бедствия радовали больше, чем собственная прибыль.
Пианфар начала припоминать все, что она знала об Акуккаке. Никто из хаккиктов еще не летал на такие огромные расстояния с использованием стольких кораблей. Никто из хаккиктов не посмел бы атаковать станцию стишо, а потом угрожать расправой целой звездной системе подобно тому, как Акуккак проделал это на Уртуре…
В конце концов Пианфар была вынуждена признать, что угроза нападения на Ануурн действительно существует.
Она проверила входящие сообщения. Ничего важного. Кненны по-прежнему кружили над Кирду, и, когда она включила передатчик, из динамика раздалось их разноголосое пение. Какой-то тка вторил им булькающими звуками, похожими на статический шум, «Интересно, как это переводится?» — подумала Пианфар. Она слышала также станционную болтовню и обрывки разговоров ремонтников, продолжавших колдовать над разбитым крылом «Гордости», а вот корабли, находившиеся вне зоны Кирду, временно молчали; поддержание постоянной связи с «Хасацо» забрало у станции так много энергии, что пока она не могла пробиться даже к своим звездолетам в районе соседних Мейлы и Килаунана.