— Ну?
Нда, бывший изготовитель ядов определенно не любитель поболтать.
— «Весенний листопад», — сразу перешла к делу. Мне хотелось поскорее покинуть это пропахшее, на мой взгляд, отчаянием место. Если бы отчаяние имело запах, то оно определенно пахло бы так — ветошью, скуренными сигаретами, затхлостью.
— Я ничего не знаю.
— А если подумать? — пододвинула по заляпанной столешнице монету.
— Деточка, — золотой тут же исчез. — А ты не боишься, что я тебя за такие вопросы прикопаю на заднем дворе?
— Не боюсь, — отвернула ворот куртки, демонстрируя знак, который обозначает прямое подчинение королю. Разумеется, нагло врала — мне было ужасно страшно, но я старалась говорить максимально твердым голосом.
— Даже так. На кой вообще приперлась? — рука мужчины скользнула куда-то вниз.
— Я не собираюсь вас арестовывать, за свое прошлое вы уже расплатились сполна, — вкрадчиво произнесла я, внимательно следя за его движениями. Ригли слегка расслабился, однако руку поднимать не торопился, в любой момент готовый кинуть в меня то, что сжимал в ладони. — Будем считать, что я здесь по личному вопросу. И о нашем разговоре никто не узнает.
— Допустим.
— Мне нужно знать, для кого вы изготавливали «Весенний листопад».
— Не помню, давно это было, — еще одна монетка перекатилась к его ладони. — Впрочем, последний заказ я делал лет десять назад, после пятилетнего затишья. Одно время листопад был популярен, хе-хе. Яды — лучшее средство для устранения неприятеля, спрос на них никогда не упадет.
— Имя?
— Не помню. — Звон монеты. — Луиза Олкот.
— Что о ней известно? Откуда она?
— Я в чужие дела нос не сую, да и тебе не советую, девочка, я заказ выполнил, деньги получил, хе-хе. Несильно они мне, однако, помогли, когда по мою душу явились. А теперь, проваливай.
— Если я узнаю, а я обязательно узнаю, что вы от меня что-то утаили, я вернусь, и тогда наш разговор не будет таким мирным, — пригрозила я, продолжая сидеть в кресле.
— Чего расселась? Убирайся, ясно же сказано было.
— Ждете, когда я повернусь спиной? Не на ту напали, а теперь, — встала и словно невзначай коснулась оголовья меча. — Проводите меня до двери.
Дирон Ригли осмотрел меня выцветшими глазами, затем развернулся и направился к выходу. Я направилась следом за ним, наблюдая за каждым движением. Казалось, что каждая мышца трясется от страха, но пока я не могла позволить себе расслабиться.
— Вот, что, девочка, ты ввязалась не в ту игру. Возвращайся домой к мамочке.
— Я обязательно навещу ее могилу, — процедила я сквозь зубы и вылетела на крыльцо, захлопнув за собой дверь.
Заматывая шарф, я спиной ощущала, что Ригли смотрел на меня из окна, поэтому не позволяла себе показать, насколько я напугана. Только свернув за угол, я бросилась бежать к постоялому двору.
Глава третья, о мужских приходах и не очень удачных импровизациях
Монахини получились, как настоящие — фигуры были весьма женственными, со всеми полагающимися округлостями, кисти рук стали уже, а черты лиц заметно смягчились. Даже на ощупь ладонь теперь казалась женской. Единственное, что не стал исправлять Винтер, это рост — монахини вышли очень высокими, но, в конце концов, кто сказал, что не бывает высоких девушек?
— Ну как? — в голосе мага послышалась плохо скрытая гордость, на себя он еще не до конца наложил иллюзии, поэтому пока щеголял со своим лицом. — Хороши, да?
— Потрясающе! Такое чувство, что они в этой рясе родились. А голос тоже изменился?
— Сама послушай, — из уст монахини вырвался басок Эвана. — Но могу говорить вот так, — писклявым голосом добавил он.
— Да уж, сестра Эовин, с таким голосом только знакомства заводить. Попробуй полушепотом разговаривать что ли, а то вся маскировка псу под хвост. К вам, ребят, это тоже относится.
— Сестра Эовин?
— А почему нет? Хоть как-то созвучно с твоим именем, нам же надо будет как-то обращаться там друг к другу.
Ребята оказались со мной солидарны, поэтому Дик стал сестрой Дианой, а Лекс — сестрой Александрой, мое имя осталось при мне. Завершив все приготовления, парни направились на лестницу, чтобы дать мне возможность переодеться. Глянув последний раз в зеркало, Лекс поспешно внес коррективы в заклинание — замаскировал щетину на лице.
Мое облачение было таким же, как у остальных — черная широкая одежда прямого покроя, слегка подпоясанная в талии, которая скрывала тело от шеи до пят. На голову следовало накинуть традиционное покрывало, опять-таки черного цвета. Решив особо не заморачиваться, я надела это все поверх рубахи и штанов, сапоги также оставила — все равно под рясой не видно. Сунув руки в широкие рукава, я приняла смиренный вид, зеркало, правда, отразило похоронно-скорбный образ.