— Я и понятия не имела ни о том ни о другом, — простодушно призналась Маталия.
— Вот видишь, — обратилась леди Гвинет к Энслин. — Она настолько испорчена, что и не думает о том, какую пользу могла бы приносить другим.
Не обращая внимания на это замечание, Энслин показала на другое растение с ярко-желтыми цветками и длинным мохнатым стеблем, которое свешивалось с потолка.
— Это репешок. Он помогает при болях в горле и желудочных расстройствах, особенно у детей.
Только чтобы доказать леди Гвинет ее неправоту, Маталия поднялась и стала внимательно разглядывать растение. Она повторила его название, применение и спросила, как называется следующее растение и чем оно полезно. Вскоре Энслин с Маталией уже вовсю обсуждали сушеные травы, а леди Гвинет нехотя добавляла кое-что от себя. Через несколько часов все в изнеможении уселись за стол.
— Я и не предполагала, что на земле есть столько растений и что у них столько полезных свойств! Даже не думала, что это может быть так увлекательно.
Поразительно, что листья могут иметь форму сердца и помогают тому органу, на который они похожи.
— Да, это нередкое явление.
— Мне нравится ваш домик. Я бы с удовольствием осталась здесь насовсем!
Энслин и леди Гвинет одновременно покачали головой.
— Даже и не думай об этом, — мягко возразила Энслин. — Поверь, это не то, чего тебе действительно хочется. Кстати, почему бы тебе не прогуляться? А то твои звери уже забеспокоились. А потом вернешься и поможешь нам с ужином.
Волки радостно приветствовали Маталию, когда она вышла на залитый ярким солнцем луг. Они заскулили и завиляли хвостами, завидев хозяйку. Опустившись на колени, она похлопала их по загривкам и отправилась на прогулку. Быстро пройдя через луг, остановилась перед каменной границей и пошла вдоль нее, следя за тем, чтобы нечаянно не переступить через камни.
Не понимая вполне, почему обе женщины так уверены в том, что Броган не посмеет нарушить эту границу, молодая женщина поверила им безоговорочно. Она с радостью погрузилась в атмосферу покоя, царившую в этом доме, и решила не задавать лишних вопросов.
Наконец Маталия обошла вокруг холма и вернулась к исходному месту. Она глубоко вдохнула свежий воздух и направилась в дом.
В течение нескольких дней Маталия помогала хозяйкам-травницам готовиться к поездке на рынок. Энслин с леди Гвинет обучали ее без устали, и Маталия с благодарностью принимала их знания. Впервые в жизни она была почтительна со взрослыми и с радостью предлагала свою помощь. Теперь она понимала, что пыталась втолковать ей мать, когда говорила об уважении и внимании к другим. Гвинет, правда, до сих пор ее недолюбливала, но Энслин дарила тепло и заботу за двоих.
В ночь перед отъездом на рынок Энслин с Гвинет уселись перед камином, а Маталия расположилась у их ног.
— Это был самый прекрасный день в моей жизни, — со вздохом произнесла гостья. — В вашем домике так спокойно, а запах с луговых цветов просто восхитителен!
— Лучший день в твоей жизни? Это довольно смелое заявление, Маталия. Откуда тебе знать, что это твой лучший день? — спросила Гвинет.
— Ну, я не уверена... Просто мне так хорошо.
— Я сегодня вкусно позавтракала, теперь вот сижу у огня в хорошей компании и мне тоже хорошо, — улыбнулась Энслин.
— А у вас был какой-нибудь особенный день? Который вы могли бы назвать лучшим в своей жизни? — спросила Маталия.
Женщины замолчали, размышляя над вопросом гостьи.
— По-моему, это понимаешь не сразу, — сказала Энслин. — Скорее потом, когда проходит много времени и ты, оглядываясь, видишь: вот этот день и был самым лучшим в твоей жизни. — Гвинет кивнула, и Энслин продолжила: — Мне помнится один совершенно особенный день, который ничем не отличался от всех прочих. Я проснулась поутру и поцеловала мужа. Мы позавтракали, потом вместе отправились верхом. Устроили пикник. Он кормил меня пирогом... А потом мы поехали домой и уснули в объятьях друг друга.
— Тогда почему же этот день был таким особенным? — спросила Маталия.
Энслин погладила Маталию по щеке.
— Да потому что на следующий день все переменилось. Ко мне пришел человек и сказал, что, если я не дам ему золота, он скажет моему любимому мужу, будто спал со мной.
— Но ваш муж ни за что бы не поверил этому! — горячо возмутилась Маталия.
Энслин беспомощно всплеснула руками:
— Увы, я сомневалась в этом и не хотела разрушить нашу любовь. Поэтому заплатила. — Гвинет, не отрываясь, смотрела в огонь, пока Энслин рассказывала свою историю. — Но он пришел снова и приходил еще не раз, пока у меня не кончилось золото. И тогда я отдала ему кольцо... — Она помолчала. — Я умоляла его переплавить кольцо, но он не сделал этого да к тому же надел его себе на палец. А муж увидел. И я ничем не смогла оправдаться перед своим возлюбленным супругом. Он убедил себя, будто я была ему неверна, хотя тот человек ничего ему и не сказал. Муж обвинил меня в том, что я подарила другому это кольцо в знак своей любви, и не стал слушать моих оправданий.
— И что же было дальше? Тот человек ни в чем не признался?
— Его обезглавили. А поля, где мы с мужем устраивали пикники, сожгли дотла. Меня же прогнали.
— И ваш муж так и не простил вас?!
Энслин поднялась и, не отвечая ни слова, ушла в опочивальню. Гвинет посмотрела на ошеломленную Маталию:
— Было бы справедливее сказать, что это она его так и не простила.
— Не понимаю...
Гвинет покачала головой:
— Мы можем научить тебя разбираться в травах, рассказать про этот дом и попробовать внести в твою душу покой. Но единственное, в чем мы обе тебе не советчицы, так это в вопросах брака. На этом поприще мы обе потерпели неудачу.
Маталия закрыла лицо ладонями и зажмурилась.
— Я тоже, — пробормотала она сдавленным голосом.
Беспокойно кружащие мысли постепенно угасали. Ее подхватило и понесло облако грез. Связь между воспоминаниями и событиями сегодняшнего дня сначала резко обозначилась, потом поблекла и снова материализовалась в смутных образах. И она почувствовала, как стремительно начинают проявляться отдельные воспоминания, и тело снова трепетало под его руками, наслаждаясь новыми чувственными ощущениями. Ее мучительно влекла его грубость, сквозь шершавое полотно которой проглядывала еле различимая шелковая нить нежности. Она вспоминала его руки, прижимающие ее к земле, нависшее над ней суровое властное лицо, потом его сокрушительный, гневный взгляд. И вздрогнула при воспоминании о его озлобленной, недоверчивой душе, стремящейся только к одному — как бы обидеть побольнее. Она открыла глаза, увидела рядом Энслин и виновато покраснела, испугавшись, что та могла прочесть ее мысли.
— Я уснула, — извиняющимся тоном призналась Маталия.
Энслин улыбнулась:
— Мы здесь часто засыпаем, а разуму свойственно блуждать. Но теперь тебе лучше поторопиться, через час мы отправляемся в путь.
На холме расцвели весенние цветы, покрывшие его плотным пестрым красно-голубым ковром, и Маталия пыталась отбросить несуразные мысли, целиком сосредоточившись на том, чтобы подтащить упирающегося мула к старой телеге. Ветерок доносил до нее запах трав, и она наслаждалась утренней свежестью.
Телегу загрузили еще задолго до полудня, и женщины вскарабкались в нее. Маталия оседлала свою кобылу, прикрепив меч с левой стороны, и кликнула волков. Когда все трое появились, она кивнула Энслин, и они стали медленно спускаться с холма. После небольшой
заминки телега все же переехала через каменную границу, и женщины наконец-то въехали в лес.
— Далеко ли нам ехать? — спросила Маталия. Ее будоражили мысли о встрече с незнакомыми людьми.
— Если будем ехать быстро, до наступления темноты доедем.
Маталия с сомнением посмотрела на медлительного мула.