Он тоже пришпорил боевого коня, и тот рванулся на своих длинных ногах вслед за кобылой, стремительно ее настигнув. Маталия взглянула на мужа, и раздражение мгновенно сменилось духом соперничества. Стиснув бока кобылы и пригнувшись, она снова вырвалась вперед. Скривив рот в некоем подобии улыбки, Броган тоже пригнулся и пустил жеребца вскачь.
Они гнали как безумные, оставив далеко позади перепуганного ястреба, Птица взмыла в воздух, захлопав крыльями, и полетела туда, где поспокойнее.
Броган сдерживал своего длинноногого скакуна, чтобы кобыла не отставала от него. Так они скакали рядом, подставив лица ветру, избавляясь от напряжения последних дней, и чувствовали, как сердца бьются в такт перестуку копыт. Одежда пропиталась соленым потом, а мужчина и женщина неслись по равнине, оставляя за собой запах разгоряченных лошадей. Они промчались через луг и бок о бок влетели на тенистую дорогу, которая вела на запад. Земля была твердой под неясным ковром молодой травы. Лошади неслись с бешеной скоростью, казалось, не касаясь земли, и всадники, слившись в одно целое со скакунами, полностью отдались ритму безудержной скачки.
Ноздри лошадей раздувались, шеи были взмылены, и они стали постепенно замедлять шаг. Маталия выпрямилась и взяла поводья в одну руку, чтобы убрать с лица спутанные волосы. У нее дрожали ноги, она бросила лихорадочный взгляд на своего спутника. Броган тоже посмотрел на жену, заметив румянец на щеках и то, как стремительно поднималась и опускалась ее грудь.
Когда лошади перешли в привычный галоп, он открыл рот, чтобы что-то сказать, но так ничего и не выговорил, только тряхнул головой и натянул поводья. Как только жеребец перешел на рысь, а потом на шаг, кобыла тоже пошла шагом, низко свесив голову и довольно помахивая хвостом.
Маталия отпустила поводья и потянулась. Она высвободила ноги из стремян и стала разминать пальцы, восторженно улыбаясь.
— Ну, вот я и проскакала через незнакомые луга.
Броган хмыкнул, довольный тем, что это доставило ей радость, и наклонился, чтобы убрать прядь волос с ее губ. Наблюдая за реакцией жены на этот интимный жест, он спросил:
— А что твои волки? Они пойдут за тобой?
Маталия мило улыбнулась и кивнула:
— Конечно, они всегда идут туда, куда иду я.
— Они ведь совсем дикие.
— Да, — ответила она.
Броган оглянулся через плечо:
— Расскажи мне про них. Как ты смогла укротить этих диких зверей?
Маталия тоже обернулась. Где-то вдалеке, в траве, мелькали их еле заметные очертания.
— Ты правда хочешь знать? — неуверенно спросила она.
Броган кивнул с улыбкой:
— Ты пробуждаешь во мне любопытство. Ты не похожа ни на кого из тех, кого я когда-либо встречал.
Маталия опустила взор, не зная, следует ли расценивать это как комплимент.
— Ты знаешь что-нибудь про мою семью? Про мою мать?
— Совсем немного. Не забывай, что большую часть своей жизни я провел в чужих странах.
— А, ну да, я забыла. Моя мать — лесная принцесса с озера Нидеан, она ведет свой род из земли друидов. Она очень могущественная женщина и может запросто общаться с животными, как с людьми. Тебе это кажется странным?
— Это, конечно, необычно, но я немало повидал за время своих скитаний, так что готов поверить твоей истории.
— От нее я унаследовала дар. Мой голос.
— У тебя красивый голос.
— Нет, я не про то. Я могу... успокаивать... животных. Иногда.
— Голосом, — подытожил Броган, глядя на жену.
Она посмотрела на него и кивнула, закусив губу.
— Я видел это в первый день нашего знакомства. Ты усмирила моего волкодава.
— Это действует не сразу и не всегда. Порой на это требуется время, а мы ведь не всегда располагаем им. Как я нашла своих волков? Я набрела на их мать, которая дралась с барсуком. — Маталия часто заморгала, чтобы не расплакаться. — Она была такая смелая! Как она дралась! Я попыталась успокоить барсука, но было уже слишком поздно: он убил волчицу. Как же меня это раздосадовало! Что проку от дара, если я не смогла спасти попавшую в беду мать волчат? Это было ужасно... А потом я услышала писк и поскуливание волчат. Они тогда были крошечными пушистыми комочками с мокрыми носами и крепенькими хвостиками, и я сразу в них влюбилась. Поскольку у них никого не осталось, я забрала их с собой и вырастила.
Броган долго молчал, потом потянулся и притронулся к ее руке:
— Не переживай так из-за волчицы. Иногда жизнь не оставляет нам выбора... или смерть. Просто ее время пришло. Думай лучше о том, что она оставила тебе в дар своих детенышей, и теперь тебя оберегают и заботятся о тебе трое надежных друзей.
Маталия уставилась на Брогана, пораженная его отзывчивостью. Он так груб, безжалостен и жесток, но, в то же время, способен сопереживать ей. Она рассматривала его лицо, замечая залегшие вокруг глаз глубокие морщины, сильный подбородок, кожу, продубленную ветрами дальних странствий. Как в нем сосуществуют два таких совершенно не похожих друг на друга человека?
Внезапно Броган выпрямился в седле и напрягся.
— Что? — встрепенулась Маталия.
— Он недалеко.
— Кто?
— Мой брат.
Ксантье вскинул голову, внимательно всматриваясь в очертания леса, и нахмурился. Медленно поднявшись со стула, он шире приоткрыл полог палатки и выглянул.
Его воины тоже поднялись, обеспокоенно переглядываясь.
— Он приближается, — тихо сказал Ксантье.
— Вы хотите, чтобы мы перехватили его? Устроить ему засаду?
Ксантье кинул на Брайса презрительный взгляд.
— Вы уже попытались. Хочешь, чтобы я лишний раз напомнил о вашем провале? — Брайс покраснел и замолчал. — Я не могу допустить, чтобы кто-то узнал, что я пытаюсь ему воспрепятствовать. По крайней мере, в открытую.
— А почему нет? Почему бы не встретить его на узкой дорожке отрядом надежных людей, чтобы разом со всем покончить?
Ксантье ухмыльнулся:
— Это неинтересно.
Воины лишь покачали головами, не понимая всех этих нюансов битвы своего предводителя с его братом, но Ксантье их сюзерен, и они будут выполнять его приказы. Резко развернувшись, Ксантье направился к своей лошади.
— Поехали, — скомандовал он. — Трубите сбор. Отбросим его к пещерам: ничто не страшит его так, как пещеры.
— Сэр?
Ксантье расхохотался.
— Тот Броган, которого я знал пятнадцать лет назад, был храбрым юношей, отважным и бесстрашным, но было нечто, что его страшило, — это темные пещеры.
— Ну и слабак! — фыркнул кто-то из воинов. — Бояться пещер!
Ксантье в бешенстве обернулся:
— Ты ничего о нем не знаешь! Он намного превосходит силой любого! Тебе известно что-либо про эти пещеры или про тех, кто там обитает?
— Я знаю, что ходы тянутся на несколько миль под землей и что только вашей семье они хорошо известны.
— Убирайся с глаз долой! Чтоб я не слышал больше хулы на кого-либо из О’Бэннонов!
Воин кивнул, устрашившись гнева сюзерена. Поспешно отбежав прочь, он махнул остальным, и те стали сворачивать лагерь. Они сложили палатки, нагрузили лошадей и уже через час тронулись в путь. Ксантье ехал впереди, его огромная фигура возвышалась на боевом коне.
— Брайс, разделим силы. Половину людей отправьте в Керколди: вдруг он вышлет вперед своих людей. Нескольких человек оставьте в городе. Остальные поедут со мной.
Воины действовали привычно и слаженно, и спустя минуту первый отряд отбыл. Брайс подъехал к Ксантье.
— Откуда вы знаете, где его искать, сэр? — спросил он, когда они поднялись на вершину первого холма.
Ксантье пожал плечами, не желая признаваться в том, что ощущал внутреннюю связь с братом-близнецом. Он воспринимал это свойство как свою слабость и презирал себя за то, что много лет страдал в разлуке с Броганом. Ксантье один знал, что брат жив, хотя все вокруг были убеждены, что он давно сгинул в странствиях. Он чувствовал Брогана. Слышал стук его сердца, как своего собственного.