— Госпожа! Прошу вас! — Пейджи кинулась к Маталии и схватила ее за руку. — Вы только будете отвлекать его. Пойдемте, пусть мужчины дерутся. Вы должны уйти. В вашем положении... вам нельзя расстраиваться.
Маталия переметнула взгляд на Пейджи и в замешательстве покрутила головой.
— Что? О чем вы говорите?
— Пойдемте, леди Маталия, — сказал Джейми. — Если вы сами не пойдете, мне придется увести вас силой.
— Уведите леди Маталию в ее покои и охраняйте вход, чтобы она не сбежала, — приказал граф. — Ксантье с Броганом будут драться во дворе, в круге. Тот, кто останется стоять внутри круга, и будет объявлен победителем.
— Вы не можете запереть меня в комнате, как ребенка. — Маталия задыхалась от ужаса, вырываясь из рук Джейми. — Я не останусь там одна!
— Можете взять с собой собаку. — Граф махнул куда-то в сторону, и стоявший у него за спиной слуга немедленно бросился на поиски волкодава.
— Я не это имела ввиду! Оставьте меня в покое, — кричала она в бессильной ярости, потому что Джейми подхватил ее на руки и понес вверх по лестнице. Пейджи засеменила за ними, пытаясь заглушить ругательства, которые Маталия извергала на головы графа, Ксантье, Брогана и всех мужчин вообще.
Дойдя до круглой площадки, Джейми опустил тяжелую дверь и задвинул ее на железный засов. Он осторожно донес взбешенную Маталию до господской опочивальни и быстро удалился, так что пущенная ею щетка для волос с грохотом стукнулась о запертую дверь.
Маталия смотрела на дверь, в бессильной ярости топая ногой.
Она кружила на месте и расхаживала по опочивальне, распаляясь еще больше при воспоминании о тех проступках графа и его сыновей, которые ей уже были известны, и подкрепляя их воображаемыми.
— Неужели это я во всем виновата? — хныкала она. — Если бы я поняла, что это не Броган, а Ксантье... Если бы не поехала в деревню... Если бы не отпустила это дурацкое замечание насчет графини... Какая же я дура! Когда я, наконец, повзрослею? Когда перестану причинять боль другим? — И она рухнула на кровать, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание. — Пейджи? — тихо позвала она. — Пейджи! — закричала она, не услышав ответа. — Мне плохо!
Пейджи влетела в комнату с расширенными от страха глазами.
— Леди Маталия? Только не вставайте, полежите лучше. Вам нельзя расстраиваться.
— Почему, Пейджи? Почему мне нельзя расстраиваться? Почему у меня кружится голова?
— Из-за вашего состояния, миледи.
— Из-за моего состояния?
— Ну да. А вы разве не знали? У вас же все признаки налицо. Или нет? Разве я ошибаюсь?
— Беременна, — выдохнула Маталия, откидываясь на подушки. — Я беременна, — внезапно осенило ее.
Пейджи смущенно кивнула.
— Правда ведь? Ну конечно, я беременна. У меня будет ребенок. Ребенок Брогана.
— Да, миледи, судя по всему, именно так, — ответила Пейджи приглушенным голосом, и Маталия подпрыгнула с кровати и заключила ее в объятья.
Мужчины вышли во двор и встали в круг. Прислуга, привлеченная слухами о предстоящей драке, тоже высыпала наружу.
— Брат, — пренебрежительно проговорил Ксантье, — ты уже проиграл. Приготовься назвать меня графом.
Броган медленно подошел к нему с поднятыми кулаками и, не сказав ни слова, замахнулся, едва не угодив Ксантье по лицу — тот вовремя успел увернуться.
— Твоя жена, — прорычал Ксантье, — не произвела хорошего впечатления.
— Еще произведет, — ответил Броган, увернувшись от ответного удара Ксантье.
— На графа не произведет, разве что еще усилит его гнев. Так что советую тебе отказаться от состязания, чтобы не испытать горечь поражения.
Броган свирепо уставился на близнеца.
— Неужели тебя не задевает, что Керколди достанется тебе лишь благодаря смелости одной женщины?
Ксантье сплюнул в грязь.
— Мне плевать, как он мне достанется, я все равно выиграю. — И добавил, прищурившись: — И не откажусь, кстати, насладиться твоей женой.
— А вот меня бы стошнило, доведись мне спать с твоей. — Ксантье поперхнулся, а Броган между тем бесстрастно продолжал: — Я понимаю твою зависть. Не каждому мужчине выпадает счастье иметь красивую, чувственную и яркую жену. — И, воспользовавшись тем, что Ксантье потерял дар речи, Броган подскочил и ударил своего заклятого врага.
Оба рухнули на землю, перекатываясь друг через друга, работая кулаками и ногами, пока не расцепились и не вскочили с окровавленными грязными лицами.
— Откажись от этой борьбы, Броган. Ты не знаешь Керколди, ты здесь не жил.
— За Керколди я еще поборюсь, но сегодня я буду драться за честь Маталии.
Ксантье приблизился, покачивая головой.
— Ты совершаешь ошибку, Броган. Эта женщина не стоит того, чтобы из-за нее драться со мной. Лучше прогони ее.
— Тебе должно быть известно, что я не оставлю это безнаказанным, — тихо ответил Броган. Из уголка рта у него засочилась струйка крови, и он небрежно ее вытер.
— Я не хочу с тобой драться, брат, — прошептал Ксантье, и на мгновенье его лицо исказилось страданием.
Они кружили друг вокруг друга, двое мужчин, не отличающиеся ни лицом, ни сложением, со сверхъестественной точностью, как в зеркале, повторяя каждый жест другого.
— Так ты боишься драться со мной, Ксантье?
— Я не боюсь тебя, — сурово ответил его брат. — Ты даже сейчас проявляешь свою слабость, защищая какую-то женщину против собственной плоти и крови.
Броган презрительно повел бровью.
— Ты всегда был глупцом,— сказал он. — Я не просто защищаю свою жену. Мне доставляет удовольствие избивать тебя, слишком много лет я этого ждал.
Ксантье грубо расхохотался, и его смех эхом отразился от белых стен.
— Ты забываешь, брат, что, несмотря на взаимную ненависть, мы знаем друг друга слишком хорошо. Мне ты не можешь лгать, я же твой близнец. Мы родились от одного семени, и я знаю все, что творится с тобой. Ты что-то испытываешь к этой черноволосой девке, и тебе совсем не нравится со мной драться!
Броган на мгновение отвлек Ксантье, сделав обманное движение, и ударил его кулаком. Ксантье попятился, и из носа у него потекла кровь. И в то же время у Брогана у самого кольнуло в носу, он невольно почувствовал боль своего брата.
— Да, — сказал Броган, отступив и увернувшись от ответного удара Ксантье. — Но и я прекрасно тебя знаю. Ты ведь понимал, что разозлишь меня, если ударишь ее. Может быть, ты видишь то, чего не вижу я. А может быть, у меня есть то, что ты сам хотел бы заполучить. — Броган пригнулся, но Ксантье размахнулся снова, с чудовищной силой угодив ему по ребрам.
— Идиот! — в ярости закричал Ксантье. — Как только Керколди перейдет мне, ты отправишься в пожизненное изгнание! И эта девка будет здесь совершенно не при чем! Она и сейчас не при чем!
— Керколди перейдет мне! — прорычал Броган. — И мы с ней будем жить здесь еще много лет после того, как ты отправишься в пожизненное изгнание! — Он набросился на Ксантье, они сцепились и вновь покатились по земле. Они бились и боролись, их лица были сплошь залиты кровью, а по двору разносился стук ударов.
Ни один не желал признавать свое поражение. Удары были уже вялыми, и братья едва держались на ногах. Поддерживая друг друга, они продолжали махать кулаками до тех пор, пока граф не велел своим стражникам растащить их.
— Я ошибся, — грустно сказал граф. — Я не должен был заставлять вас драться. Я надеялся, что один из вас быстро одержит верх, и проблема будет раз и навсегда улажена. — И он покачал головой, когда оба его сына с искаженными от ненависти лицами попытались вновь войти в круг.
Печаль омрачила лицо графа, и он повесил голову. «Что произошло? — недоумевал он. — Что я натворил? Энслин! Умоляю, вернись домой и помоги мне! Я был неправ. Я был неправ тогда. Пожалуйста, Энслин!»
Но вслух он ничего этого не сказал, как не говорил уже много лет. Энслин не вернется. Он знал это, потому что уже просил об этом не раз, и она не ответила на его мольбы.