Он нагнулся к ней и зловеще прошептал ей на ухо:
— Еще как рассержусь. Мне неприятно, что ты решила меня перехитрить. Ты ведь даже не представляешь, какие мысли стали закрадываться мне в голову.
— Просто я решила, что ты этого не одобришь! — воскликнула она, развернувшись и взмахнув руками в сторону празднующих.
— Возможно, ты права. Сказать по правде, ты совершенно права, я бы этого не одобрил.
— Тогда ты понимаешь, почему я не стала ничего рассказывать!
— Нет, — ответил он, покачав головой. — Лгать лишь потому, что ты знаешь, что тебя не устроит ответ, совершенно недопустимо. — Он говорил с мягким укором, и Маталия повесила голову.
— Да, милорд, — промямлила она, чувствуя, что вот-вот расплачется.
— Но, — торопливо добавил он, чтобы рассеять ее грусть, — раз уж гулянья начались, я тоже намерен в них поучаствовать. — И он улыбнулся, видя ее радость. — И еще мне хотелось бы посмотреть, как ты будешь метать сапоги[4] вместе с другими женщинами.
Маталия так и расцвела, и ее лицо было необыкновенно прекрасным, когда она улыбнулась мужу.
— Тогда мне хотелось бы посмотреть, как ты будешь состязаться в ощупывании колен!
Броган откинул голову и захохотал:
— Давай, милая, повеселимся на пару как следует!
Целый день «Мак-Дугалы», «Кэмпбеллы» и «О’Бэнноны» сражались за первое место. Эль закончился, и открыли бочки с виски. Маленьких детей отправили спать, и с ними остались сидеть измученные бабушки и дедушки, чтобы родители могли повеселиться на славу. Между отцами и старшими дочерьми разгорелись яростные споры, когда девушки принялись выпрашивать позволение остаться, а матери увещевали старших сыновей быть почтительными со своими возлюбленными.
Когда на поляну опустилась тьма, повсюду развесили фонарики. У палатки «Мак-Дугалов» седовласый старик завел рассказ про историю и наследие О’Бэннонов. Маталия сидела, прижавшись к Брогану, завороженная этим удивительным эпосом. Ее поразила гордость, которой озарились лица людей, слушавших рассказы про Керколди, про его возникновение и несокрушимую мощь. Первый сероглазый О’Бэннон спустился сюда с гор вместе со своей храброй женой и тремя детьми и основал могущественную и уважаемую династию. О’Бэнноны переживали войны и голод, но неизменно процветали, потому что почва здесь плодородная, а возделывающие ее люди сильны духом. Почти во всех историях фигурировали пещеры. Тайны этих загадочных лабиринтов знали лишь члены семьи О’Бэннон. Снова и снова рассказчик повествовал о том, как эти пещеры помогали О’Бэннонам выиграть сражение или поймать беглеца, и как они прятали там свои сокровища. Пещеры начинались в подземелье замка и простирались на несколько миль окрест, заманивая в свои лабиринты неосторожных и укрывая мудрых.
Маталия вложила свою ладонь в руку мужа и пожала ее. Броган знал эти истории, но никогда не слышал их в столь красочном изложении. Когда рассказчик поднимался, изображая воинов и зверей, наследник О’Бэннонов испытывал гордость за свой род. Броган никогда не думал об этой стороне жизни Керколди, он сражался исключительно ради славы графства и хотел завоевать его только затем, чтобы оно не досталось Ксантье.
И теперь, глядя на людей, которые составляли соль этой земли, он понимал, что на самом деле значит быть графом Керколди. Маталия поняла это с самого начала и даже пыталась объяснить ему. Наконец-то он прозрел. Эти люди, эта земля, эта женщина... и ребенок. У него вспотели ладони и лоб, едва он осознал, какую ответственность налагает все это.
Маталия прильнула к мужу. Она взяла в руки его большую ладонь, прижалась к нему и потерлась об его могучую руку щекой. Броган посмотрел на нее, и она обнадеживающе улыбнулась, без слов уверяя его в своей преданности. Он обвел взглядом этих людей, которые так доверчиво его приняли. Сегодня он стал одним из них.
Барабанщик забил дробь, рассыпавшуюся причудливыми пассажами. К нему присоединился второй, потом третий, подхватив и усложнив ритм. Первый барабанщик снова забил первоначальную дробь, и второй барабан подхватил эстафету, повинуясь лишь силе стремительного ритма. Потом к ним присоединился третий, превращая музыку в очередное состязание, и вскоре уже три барабанщика выстукивали причудливый ритм под прыжки и крики крестьян. Победитель забил медленную ровную дробь, взывая к вниманию танцоров.
Вперед вышло четверо сильных дружинников из замка и швырнули на землю свои небольшие щиты. Броган улыбнулся при виде своего герба на щитах и кивнул им. С важностью кивнув в ответ, они стали выбивать чечетку, ни на шаг не сходя со щитов. Их простые движения вселяли благоговейный страх в мужчин и страсть в женщин. Они безупречно протанцевали и эффектно упали на одно колено перед Броганом О’Бэнноном.
Люди отчаянно зааплодировали, но тут вперед вышел Броган, и все попятились. Он снова вынул свой меч и воткнул его в землю перед Маталией. Заручившись ее безраздельным вниманием, он положил меч на землю и поперек него — ножны. Медленно он стал обходить оружие, стараясь изо всех сил не задеть его острых, как бритва, краев. По мере того как зрители прибывали и барабан наращивал темп, шаги танцующего начинали ускоряться. Он не опускал серо-стальных глаз, поблескивавших при свете фонаря в обрамлении черных как ночь волос. Белая рубаха мгновенно намокла и прилипла к груди и под ней обозначились перекаты мускулов.
Все внимание Маталии сосредоточилось целиком на нем. Танец с мечом был боевым танцем, потому что, согласно поверью, воину, станцевавшему танец с мечом и не задевшему его ногой, завтра обязательно повезет в бою. С бешено стучавшим сердцем она смотрела на ноги мужа, и, когда один из воинов метнул ему другой меч, оно чуть не выпрыгнуло у нее из груди. Броган замедлил шаг, поймал меч правой рукой и с нарочитой небрежностью взмахнул им в воздухе. С разных концов к нему подошли четверо воинов, вооруженных мечами. Броган не отрывал от них настороженного взгляда, не переставая танцевать и по-прежнему не задевая смертоносного лезвия. Когда один из воинов набросился на него с мечом, Броган моментально парировал удар.
Маталия ахнула, зажав рот руками, и едва не задохнулась, когда на Брогана набросился второй, вынудив его развернуться и ускорить шаг. В ярости она бросилась вперед, но Ева схватила ее за локоть и усадила на место.
— Не отвлекайте его, миледи, — предупредила она, и трясущаяся Маталия покорно кивнула.
Мужчины стали приближаться к Брогану все быстрее, сначала по одному, потом по двое, и наконец все вчетвером, вынуждая танцора пригибаться, разворачиваться, парировать и наносить удары и в то же время с безупречной четкостью, не нарушая ритма, выбивать ногами дробь. Его серые глаза потемнели до угольного цвета, волосы слиплись на лбу. Резко взмахнув мечом, он выбил меч из рук одного из нападавших, и тот с достоинством удалился. Пляска Брогана становилась все яростнее. Он по-прежнему не заступал за черту, однако танец превратился в произвольный устрашающий балет. Он по очереди обезоружил всех, последний выбитый меч описал в воздухе дугу и приземлился в опавшую листву.
Барабаны сначала замедлили, потом стали постепенно ускорять темп, пока наконец Броган не издал громкий клич, просунув ногу под рукоять своего меча.
Затем он подкинул оружие и схватил левой рукой. Народ взорвался криками, топая ногами и хлопая себя по бедрам, в восторге от блестяще исполненного танца. На лице Маталии расплылась улыбка обожания. Броган поднял ножны, вложил в них меч, а ранее выбитый меч бросил обратно своему воину. Тот поймал его одной рукой, а второй схватил какую-то молоденькую крестьянку. Девушка захихикала и потянула парня за рубашку в тень деревьев.
Броган подошел к Маталии, погладил ее по щеке, провел пальцами по бровям и притронулся к длинным ресницам. Потом, не говоря ни слова, подхватил ее на руки и понес в лес.
В ветвях деревьев трепетал мягкий ветерок. Отовсюду слышались приглушенные вздохи парочек, но Броган шел дальше, пока звуки скрипки не замерли в отдалении. Маталия обвила его за шею. Наконец Броган остановился и стал перебирать ногами опавшую листву. Маталия попыталась рассмотреть, что это он там делает, но в темноте ничего не увидела. И вдруг муж бросил ее на огромную охапку листьев, так что она громко охнула от неожиданности.