— Так что же такого важного вы хотели нам сказать, что пришлось разбудить мою дочь в такой глухой час?
Ксантье запустил пальцы в волосы и огляделся по сторонам, будто на него внезапно напали смущение и неловкость.
— Пожалуйста, — начал он, — пожалуйста, поймите, что только крайние обстоятельства принуждают меня рассказать вам об этом.
— Мы уже поняли, — прорычал Сутбери.
Ксантье умоляюще взглянул на Клариссу.
— Я молю Бога, чтобы вы поняли, почему произошла эта свадьба, после того, как услышите...
— Рассказывайте же, Броган, — перебил его Сутбери.
— Все дело в Маталии. Она очень больна.
— Больна? — выдохнула Кларисса, а Сутбери удивленно приподнял брови.
— Очень больна. Я познакомился с ней по пути домой, когда попросил ночлега в замке Роузнит. — Ксантье сделал эффектную паузу и изобразил на лице печаль. — Ей совсем немного осталось, мы не знаем даже, доживет ли она до родов. Об этом она мне и поведала той ночью, и я проникся сочувствием к ее мольбе. Она просила, нет, умоляла, чтобы я подарил ей ночь наслаждения, прежде чем она умрет одинокой девственницей.
— Ради бога! — Сутбери грозно нахмурился: такие вульгарности не для ушей невинной Клариссы.
— Простите меня за прямоту, но вы оба должны понять, что мне не оставалось ничего другого. Ее просьба причинила мне немыслимые муки, я ведь был помолвлен с вами, Кларисса, но она сказала, что это ее последнее желание, и я не мог его не удовлетворить. Вы ведь должны понимать, как человек чести, что я не мог отклонить подобную просьбу? — И он повернулся к Сутбери. Тот медленно кивнул, и Ксантье поплел дальше: — Но я сказал, что не могу обесчестить добродетельную деву и ее достойную семью, поэтому должен жениться. Вот мы и обвенчались.
— Обвенчались... — ошеломленно повторил Сутбери.
— Но послушайте, милорд, Маталия скоро умрет, и я обещаю вам, что после ее смерти готов вернуться за Клариссой. — И Ксантье метнул страстный взор в сторону смущенной девушки. Та задрожала и еще теснее прижалась к отцу.
— Кларисса? — спросил Сутбери.
— Я хочу уехать, — прошептала она. — Я ничего этого не хочу. Если Маталия и вправду больна, то пусть насладится жизнью, прежде чем уйдет. Я не знала про ее болезнь. Она кажется такой... крепкой.
— Да, — продолжал Ксантье. — Румянец, пылающий на ее щеках, — печать лихорадки, а искры в глазах — от невыплаканных слез. Вы заметили, как мерцает ее бледная кожа? Она сделалась такой прозрачной. Болезнь стремительно пожирает ее. Маталия уже слегла, не вынеся вашего присутствия.
— Ох! — в ужасе воскликнула Кларисса. — Отец, давай немедленно уедем! Уедем, пока не взошло солнце!
Сутбери задумчиво смотрел на Ксантье, обнимая плечи дочери.
— Отлично. Вижу, вам действительно не оставалось другого выхода, кроме как жениться на ней. Я готов отказаться от войны и заключить перемирие.
— Я... как лучший сын графа, не нарушу это перемирие, — поклялся Ксантье, и оба коснулись левого плеча правой рукой. Ксантье широко улыбался, вслушиваясь в тайный смысл этих слов, и уже повернулся лицом к выходу, когда услышал голос Сутбери:
— Вам придется засвидетельствовать перемирие.
Старик извлек из сундука свиток, достал из ящика стола перо с чернилами и кивнул. Ксантье замешкался. Все сжалось у него внутри, когда он встретился с ясным взглядом Клариссы. Затем взглянул на перо с чернилами, нервно сглотнул и перевел взгляд на свиток. Неверным шагом он приблизился к бумаге, уже ощущая всю тяжесть того поступка, который собирался совершить, и в глубине души колебался. На мгновение он вернулся в прошлое, когда они с братом были друзьями. В его мозгу вспыхнуло воспоминание о двух счастливых отроках, зеркальных отражениях друг друга, которые ныряли в озеро за домиком, в саду которого возилась их красавица мать. Но это воспоминание тут лее померкло, и он увидел перед собой врага, свое вечное альтер-эго. Ксантье смело взял перо и подписался именем Брогана.
Глава 25
Луна уже высоко светила в небе, когда во дворе послышался негромкий топот копыт по брусчатке — то свита Сутбери покидала замок Керколди. Ксантье смотрел, как Кларисса с отцом задернули пологи своих повозок и как внутри мирно засветились лампы. Он нахмурился. Такие чувства, как любовь меледу отцом и ребенком, совершенно неразумны и лишь свидетельствуют о слабости, думал он, стиснув зубы. Никогда он не допустит, чтобы им так манипулировали.
Когда за поворотом исчез последний всадник, он с облегчением вздохнул. Скоро его борьбе конец. «Победитель должен быть только один, и им стану я». Ксантье открыл глаза и вгляделся в темноту. Повторять клятву нет необходимости, он помнит ее наизусть. Керколди перейдет к нему.
Тем временем в южной башне лежала его несчастная жена, терзаемая болезненными схватками. Не обращая внимания на ее стоны и вздохи, Ксантье достал из сундука меховые сапоги, натянул их на шерстяные чулки и накинул на плечи шерстяной плед. Он вышел из опочивальни, не сказав ни слова и даже не взглянув на Изадору.
Перед тем как покинуть замок, он заглянул в покои для гостей. Бесстрастно глянув на прекрасную косу, он взял кинжал и провел лезвием по ладони, пока оттуда не засочился тоненький ручеек крови. Затем поднял руку над подушкой, окропив своей кровью и косу, и белое полотно, и пол и циновки. После этого закутался в свой плед и проскользнул через кухонную дверь мимо мальчика, который все еще лежал без сознания. В порыве доброты, которая была ему почти не свойственна, он подкинул в тлеющие угли полено, чтобы подростка, когда очнется, не наказали за нерадение.
Ксантье стоял под снегом в свете полной луны, глядя, как пар клубится изо рта. Прищурившись, он заметил на снегу след саней, и жестокая улыбка исказила его лицо. В отдалении, на холме, послышались вой, повизгиванье и утробные рыки волков. Ксантье кивнул и тронулся в путь.
Маталия озиралась, всматриваясь в темные зевы проплывавших мимо пещер: маленькие, побольше, огромные. В лунном свете виднелись звериные следы, вдоль и поперек избороздившие снег цепочками узоров. Холодок пробежал по телу, и она вгляделась в темноту, высматривая притаившуюся опасность. Внезапно ей в глаза бросился необычный след — оттиск когтистой лапы шириной минимум в две человеческие ладони, и женщина затряслась от внезапного страха.
— Серый, — слабым голосом приказала она, — поворачивай. Я боюсь больших зверей.
Волк замедлил шаг и внимательно посмотрел на нее, будто пытался проникнуть в суть сказанного. Маталия умоляюще смотрела на него. Волк остановился и встряхнулся, подняв вокруг себя снежную бурю. Затем уселся, задрал морду и принюхался к морозному воздуху. Двое других подбежали к нему и тоже задрали морды.
Быстрая, мучительно болезненная схватка пробежала по телу, и Маталия удивленно вскрикнула. Она вцепилась в края саней, плотно зажмурившись, молясь, чтобы боль утихла. Через несколько секунд ей стало легче, и она открыла глаза. Внезапно ей очень сильно захотелось помочиться, она неловко спустила ноги с кожаного сиденья и быстро спрыгнула в снег. Снова охнув, она потащилась по пушистому покрывалу к какому-то хилому деревцу. Маталия медленно дышала, уцепившись за нижние ветви и прижавшись головой к стволу. Кривая улыбка поползла по ее лицу. Это всего лишь боли, которые испытывают под конец беременности, уверяла она себя. Так что лучше сейчас собраться и терпеть, иначе как она сможет родить? Женщина оглянулась через плечо на волков, которые с тревогой на нее смотрели. Они обменялись взглядами, после чего рыжий вскинул голову и завыл на луну.