Кларисса вздрогнула, увидев перед собой разъяренное лицо одного из сыновей старика О’Бэннона. Губы и подбородок у него безобразно кривились, и она в страхе вскинула руки, будто надеясь оградить себя от зла.
Броган поднял меч — девушка увидела стекавшую по его руке кровь и яростно затрясла головой, понимая, с каким намерением он к ней явился.
— Лорд Ксантье! — охнула она, ни на минуту не усомнившись, что это чудовище не может быть Броганом. — Мы с вашим братом заключили мир! — Она указала на свиток, лежавший в ее корзинке с рукоделием.
Но меч уже нашел нежное горло Клариссы. Сквозь пелену гнева Броган услышал, как она закашлялась, отчаянно пытаясь зажать ладонью кровоточившую рану, по счастью, неглубокую.
— Твоя семья убила Маталию! В ответ я возьму твою кровь! — Ион снова поднял меч.
Кларисса изумленно раскрыла рот и отчаянно затрясла головой.
— Нет, — выдохнула она. — Мы бы ни за что не причинили ей зла!
Что-то в словах и глазах несчастной отрезвило Брогана на мгновение. Он вонзил меч в пол и развернул свиток, на который показывала Кларисса. Его взгляд выхватил подпись, и он похолодел от ужаса...
Кларисса лежала без сознания на мехах, по белоснежной шее ручьями текла кровь. Броган оторвал кусок от ворота ее ночной сорочки и туго перемотал шею, пытаясь остановить кровь. Он мял в руках свиток, часто и тяжело дыша от отчаяния, потом снова взглянул на бледные щеки девушки, и ему стало дурно.
— Остановитесь! — закричал он. — Остановите обоз! — Почувствовав, что его услышали, он опустился перед Клариссой на колени и стал растирать ее запястья. — Леди Кларисса, умоляю...
Издалека послышался голос Сутбери, который настойчиво звал дочь. Когда старик ворвался в повозку, Броган вскочил, успев бросить на Сутбери полный муки взгляд. Сутбери удивленно взглянул на него, и долю секунды, которая, казалось, длилась целую вечность, они смотрели друг на друга. А потом взгляд отца упал на бледное лицо дочери.
— Кларисса! — закричал он. — Девочка моя! Моя девочка! Что ты с ней сделал?!
Веки Клариссы затрепетали, и перед ее смутным взором предстало лицо отца.
— Отец, — прошептала она. — Это была ошибка. Пожалуйста, не делай ему ничего плохого, он поступил так во имя любви.
— Я убью тебя! — в ярости взревел Сутбери, поворачиваясь к Брогану и выхватывая из ножен меч.
Броган стоял раздавленный и уничтоженный. Он смотрел на Сутбери, не пытаясь защищаться, готовый принять наказание за то, что напал на невинную женщину.
— Отец, — снова произнесла Кларисса уже более твердым голосом. — Будет только хуже. Оставь его. Он решил, что мы покалечили и захватили Маталию. Наверно, ей и впрямь угрожает опасность. Пусть он идет к ней и спасет ее. Они любят друг друга. Пожалуйста, отец! Я выживу. Отпусти его!
— Ксантье... — прошептал Броган, глядя на Сутбери. — Это все Ксантье. Он знал, что я вернусь за вами, чтобы отомстить. Он всеми нами играл... Вынудил меня совершить такое зверство... — И Броган покачал головой, не в состоянии поверить в то, что натворил. — Но теперь все, Ксантье. Больше я не намерен с этим мириться!
И тут он услышал ее песню, почувствовал на лице ее ладони — они словно коснулись его лба, гладили по голове, утешали. Она любит его, прощает и понимает. Брогана затрясло от отвращения к самому себе, но его ожесточенность смягчила ее песня, и ему стало легко, будто с души упал огромный камень. Все это уже неважно. И Керколди уже неважен.
Но его Маталии грозит опасность! Она совершенно беззащитна! Жажда мщения и страх за любимую боролись в сердце Брогана. Он протянул руки, как часто делал в своих снах, но на этот раз пальцы не ловили пустоту, а стиснули меч — его меч. Они обхватили теплую рукоять, и Броган яростно выхватил его из ножен. Наглая подпись самозванца на документе смеялась ему в лицо, он поддался обману и чуть было не убил невинную женщину. Пора положить конец этой битве.
Глава 27
Изадора кричала, швыряя в голову Ксантье все, что попадалось ей под руку. Щеки ее пошли пятнами, мокрые пряди волос падали на лоб. Он даже не пытался скрыть своего отвращения. Подойдя к ней, Ксантье схватил ее руку и с силой вдавил в перину.
— Все, что ты должна сделать, — родить сына, — хрипло прокаркал он. — И мне плевать, если ты подохнешь на этой кровати. Я, напротив, был бы этому даже рад, так что не искушай меня ускорить твой уход к Творцу.
Повитуха с помощницами вскрикнули от ужаса, услышав эти слова. Изадора с ненавистью плюнула мужу в лицо:
— Идиот! Неужели ты думаешь, я позволю что-то с собой сделать? Даже если я умру или меня прогонят, как предыдущую графиню, я уже распорядилась, чтобы после моей смерти огласили оставленное мною письмо. А знаешь, что там написано? — Изадора выдернула руку и облокотилась на матрас, глядя на Ксантье со злобным торжеством. — Там сказано, что это плод не твоего семени. Так что советую тебе молиться за благополучный исход.
Ксантье надулся и поморщился, будто унюхав вонь гниения. С проклятьем он вновь склонился над женой, на этот раз стараясь не прикасаться к ее потной коже.
— Ты прекрасно знаешь, что это мой ребенок!
— Какая разница! Достаточно одного сомнения, и граф выберет Брогана. Он и без того уже ему благоволит.
— Он благоволит мне! — заорал Ксантье и всадил в подушку кулак буквально на волосок от ее лица. Женщины с криками едва не бросились вон из комнаты, но Изадора и глазом не моргнула, только самодовольно улыбнулась и убрала с лица всклокоченные волосы. Ксантье придал своему лицу спокойное выражение и понизил голос. — Я жалею только об одном — что не я встретил Маталию. Она жена, достойная графа.
Изадора задохнулась и попыталась привстать, но подоспевшая повитуха толкнула ее обратно на постель, напомнив, что это опасно для ребенка.
— Какими же такими бесценными качествами, по-твоему, обладает эта ведьма? Это же просто обольстительница с холодным сердцем!
Ксантье покачал головой:
— Не думаю. Но это уже не имеет значения. Маталии больше нет.
Изадора замолчала, заметив мокрую одежду и всклокоченные волосы мужа.
— Что ты сделал? — тихо спросил она, разогнав женщин. — Где Сутбери?
— Тебе не нужно знать подробности. Достаточно того, что Броган затеял резню, а Маталия с младенцем брошены на произвол стихии. Так что все достанется мне.
— Нам.
— Да, я как-то не учел. Конечно, нам. Керколди достанется нам, а Брогана прогонят или, еще хуже, посадят в темницу за его ночные злодеяния. Он только что нарушил подписанный мирный договор, ему больше никто никогда не поверит. Он будет считаться худшим из подлецов — человеком без чести.
— Забавно, не правда ли, — пробормотала Изадора, — что награда достанется как раз бесчестному братцу?
Ксантье свирепо взглянул на жену, задетый за живое этими словами. Но тут ее лицо исказилось от очередной схватки, и он вышел из опочивальни, не сказав ни слова.
Время шло, а крики в южной башне не утихали, пугая обитателей замка. Граф стоял у входа на ледяном ветру и смотрел на дорогу, дожидаясь возвращения Брогана. Окровавленные волосы Маталии до сих пор стояли у него перед глазами, и он понимал, что ему будет гораздо тяжелее пережить утрату своенравной снохи, чем он мог себе представить. Его не по-стариковски ясный ум анализировал события из жизни, безжалостно приведшие к этой ночной драме. Он был поражен, как быстро все изменилось, поражен тем, что Сутбери мог похитить и даже ранить Маталию после того, как публично отказался от мести. Но жизнь, полная недоверия, давно ожесточила графа, приучила верить дурному легче, чем доброму, и он нисколько не сомневался в том, что именно так и произошло.
Ксантье наблюдал за ним, сидя на стуле у камина, и от его тяжелого взгляда не укрылось растущее беспокойство, с каким отец дожидался возвращения Брогана с Маталией. Волкодав брата сидел подле графа и не отрываясь смотрел на заснеженный холм, откуда, он знал, должен был показаться его хозяин. У ворот беспокойными тенями метались трое волков. Они то садились, то начинали завывать свою волчью песнь, будто хотели о чем-то поведать, и граф никак не мог разгадать, о чем.