Сегодня вечером, однако, Касси начала рассказ о своей семье и отношении к себе.
— Я всего лишь пешка на шахматной доске моей семьи — вещь, достойная только того, чтобы ее обменяли на богатые земли или высокое положение! — Искоса глядящие на него глаза потемнели.
Уилл медленно кивнул. Хотя никто из них не упоминал о ее могущественном женихе с тех пор, как Уилл обвинил ее в сокрытии связи с Ги де Фо, он понял, что Касси еще раз хочет подтвердить свою непричастность к выбору жениха. Он никогда не переставал спрашивать себя, а правда ли, что она испытывает такую неприязнь к Ги. Если она с ним честна то и он должен отвечать тем же.
Слегка подтолкнув упавшее полено, Уилл полюбовался снопом искр и заговорил о давно принятом решении, которое, может быть, несколько уменьшит ее тревогу:
— У вас нет причин бояться, что де Фо заявит свои права на вас.
В мимолетной надежде, что своими словами он сам заявляет о своих правах на нее, Касси быстро взглянула на его профиль, но нашла в нем только мрамор.
— Он не доживет до этого черного дня. — Его слова были так же холодны, как и лицо.
Касси и раньше слышала, как он клялся отомстить за Беату и убить виновника ее несчастья, но сейчас всем своим существом она чувствовала, что возможен и другой, более пугающий ее поворот событий. Она грустно смотрела на огни, танцующие в глубине камина, и понимала, что борется против судьбы, которой не в силах воспрепятствовать.
— Ги, несомненно, также жаждет отомстить вам, но не потому, что заботится обо мне, а потому, что в ваших действиях он видит оскорбление, требующее возмездия.
Уилл услышал в голосе Кассе искренние опасения — но за кого? За него или Ги? Как бы то ни было, в живых останется один.
— Я дал клятву убить этого человека. Он и все они замешаны в нападении на дом Беаты. — Взгляд, который он бросил на Касси, был полон мрачной решимости. — Я сделаю это даже ценой собственной жизни.
Стараясь скрыть ужас, исказивший ее лицо при этих словах, Касси опустила голову, почти коснувшись подбородком груди.
Уилл увидел, что ее розовые щеки резко побледнели. Его попытка уменьшить ее тревогу явно провалилась, и теперь он должен найти какую-нибудь другую, менее мрачную тему.
— Ранее я рассказывал вам о своем дяде, графе Гаррике, его очаровательной жене леди Нэссе и их детях, которых я люблю. Несомненно, моя любовь к ним делает трудным для понимания мое решение жить вдали от них.
Касси сидела с опущенным лицом, боясь, что ненароком может вынудить его прекратить эти откровения, и не желая показывать, в какой восторг ее приводит само обсуждение этой темы с нею.
Она не подозревала, что Уилл легко прочел ее интерес по слегка поднятым бровям и прикушенной нижней губе. Это не остановило его, и он продолжал говорить дальше — роскошь, которую он редко себе позволял. «Слишком скоро ее не будет здесь, — объяснял он себе. — Более того, не похоже, что она поделится этим с кем-нибудь из окружающих, а за пределами Уилда это уже не будет иметь значения».
— Но может ли такая женщина, как вы, рожденная и воспитанная в благородной семье, понять трудности, с которыми я столкнулся, завоевывая положение в обществе? — Он горько улыбнулся. — Мое происхождение не очень-то чисто. Я не вписываюсь ни в аристократический мир моего знатного деда, ни в простой мир моего отца-лесника. — По ее нахмуренному лбу он понял, что ей не все ясно, и постарался защитить честь семьи: — Отец отверг меня и сделал мое существование невыносимым, а семья дяди любит меня и принимает всем сердцем.
Касси подняла к нему прояснившееся лицо. Да, в нем чести и мужества более, чем в любом из феодальных сеньоров, которых она знала, и гораздо более, чем в ее братьях.
Горькая улыбка Уилла смягчилась, когда он увидел, что она безмолвно защищает его.
— Однако их окружение видит пятно моего незаконного происхождения. — Он снова надел маску циника, отвернулся от ее глаз и снова уставился на оранжево-желтые языки пламени: — Проблема как их, так и моя. И все же я предпочел не навязывать им свое общество.
«Но ведь с тех пор, как началась война между нашими странами, — подумал Касси, — английская знать, наверное, прониклась уважением и восхищением к человеку, так много сделавшему, чтобы отбросить врага. Но, с другой стороны, большая часть этой знати предложила английскую корону французскому принцу, и именно против этих людей сражается Уилликин, по крайней мере до смерти короля Джона». Не умея расставить факты по своим местам, Касси молчала, ожидая продолжения, но Уилл направил разговор в другое русло:
— Мне гораздо труднее понять, почему простой народ отвергает моего отца. — По нахмуренным бровям он увидел, что Касси разделяет его удивление и попытался объяснить: — Я думаю, что хотя у и нет причин презирать мое незаконное происхождение и они с охотой приняли меня в свой круг, они всегда чувствовали себя неловко из-за моей родственной связи с их господами.
— Но как вы оказались здесь, в этом лесу? — Любопытство пересилило решимость молчать, и она подвинулась ближе.
— Здесь меня приняли за того, кто я и есть — простой рыцарь, и не более. Народ в Уилде знает, что я вырос в замке Тэррент, что у меня там друзья — Мэг и Том, но им ничего не известно о моей кровной связи с графом. Я всегда скрывал и буду скрывать это. Благодаря Мэг вам известно больше, чем предполагалось. — Он улыбнулся и в притворном разочаровании пожал плечами: — Но как я могу осуждать ее за это, когда сам рассказал вам даже больше? — Он пристально и спокойно посмотрел в ее широко раскрытые глаза и торжественно произнес: — Я только умоляю вас сохранять эту тайну, пока вы будете в пределах границ Уилда.
Хотя это бесцеремонное напоминание о скорой разлуке причинило ей боль, Касси кивнула в знак согласия:
— Сказано — сделано.
В сопровождающей эти слова улыбке читалась искренность, в которую Уиллу очень хотелось бы верить.
— Но вы еще не объяснили, как оказались в Уилде. — Желая увидеть еще раз улыбку рыцаря и лучше понять его, Касси повторила свой вопрос.
Позабавившись ее упорством, Уилл уступил, хотя ответная улыбка на его лице сменилась мрачной Усмешкой.
— В юности я много раз путешествовал с дядей по отдаленным местам Уилда. Став молодым человеком, я стал искать свое место под солнцем, но мои надежды рушились, куда бы я ни повернулся. И вот я очутился здесь, в самых скрытых местах Уилда, мечтая об одиночестве. Я хотел стать отшельником и жить в глухом лесу, но это место оказалось не таким необитаемым, как я думал. Его любят и сюда стремятся честные люди, не обращая внимания на чины, если они не заслужены честно и не даны народом.
Хотя Касси были совершенно чужды эти идеи, она поняла решимость Уилла держать в секрете знатное происхождение.
— Но вы же владеете правом на эту землю?
— Да. Когда люди показали свое благорасположение ко мне и даже дали мне право стать их предводителем, я использовал завещанное мне наследство моего знатного деда и купил должность в суде при Дворе Семисот в Уилде. — Темные глаза сощурились, когда он добавил: — Но хотя у меня и есть дарованное королем право на Уилд, я предводитель только их волей.
Касси услышала в его голосе гордость за свое положение и была поражена открытием, что она стоит гораздо дороже, чем положение, определенное лишь рождением или браком. Уилл завоевал свое место в мире и удерживал его справедливым управлением людьми. Ее восхищение тем, что скрывалось за красивой наружностью этого человека, возросло многократно.
Легкая паника охватила Уилла, когда по нему скользнул ее ласковый взгляд. Почему он позволил Кеяурду уйти? Как он мог быть настолько глуп, чтобы считать себя в безопасности? Это не первая его ошибка. Он ошибся с самого начала, полагая, что почти невидимое общество Кенуорда — надежная защита. Да, они не прикасались друг к другу с тех пор, как заболела Беата, но за последние две недели еще интимнее соприкасались сердцами. В его душе навсегда запечатлелась часть ее души — а эта связь более прочная, чем просто физическая.