Сказать, что Уилл удивился, все равно что сказать о Северном море, что оно холодновато.
— Вам известно все, что происходит на ваших землях. — Водянистые глаза встретились с терпеливо ожидающими черными. — Следовательно, известно о чудовищном нападении на Оффкэм?
Это не был вопрос, тем не менее Уилл кивнул, когда аббат мысленно искал лучший способ подобраться к рыцарю, точно в результате оплошности он мог оказаться в трясине.
— И вам известно, что в нашу мужскую обитель не допускается ни одна женщина? — Аббат неловко переминался с ноги на ногу.
Уилл снова кивнул, все более заинтересованный, тем более что тот непривычно покраснел.
— Представьте себе наш ужас, когда мы нашли у наших ворот маленькую девочку! — Аббату нечего было стыдиться: ведь не по их воле в аббатстве теперь приютилось запретное существо.
К сожалению, этот неоспоримый факт не смог остудить румянец на его лице.
Уилл понимал, как смущает аббата эта непрошеная гостья, и утвердительно кивнул, с трудом сдерживая не подходящую случаю улыбку.
— Раньше мы никогда не сталкивались с подобной проблемой! — Взволнованный аббат окончательно смутился. — О, ныне и впредь если у кого-нибудь из наших земляков рождается сын и он хочет вырастить его в Божием духе, или нам отдают на воспитание мальчика-сироту — это значит, что он становится одним из нас. — Поймав себя на том, что говорит бессвязно, аббат замолчал. Он собрался с мыслями, потом выразительно тряхнул седеющими волосами и воскликнул: — Но никогда, никогда не подкидывали нам девочку! — Кроме изумления в его голосе звучало и негодование. — Она, конечно, Божие создание, но не может оставаться здесь!
Его воздетые руки описали дугу, как бы охватывающую обнесенные стеной земли аббатства, после чего снова сложились на толстом животе в умоляющем жесте.
Согласившись с предостережением аббата Джерома, что вначале следовало ознакомиться со сведениями, относящимися к делу, Уилл вернулся к теме Оффкэма.
— Какое отношение эта девочка имеет к Оффкему? — осведомился он, не сомневаясь в ответе слишком живо вспомнилось собственное прошлое и огонь, из которого его спасла мать, прежде чем пламя поглотило ее саму.
— Говорят, ее родители погибли в огне, из горящих лап которого ее спасла единственная сумевшая убежать семья, которая и привела ее сюда. Им очень хотелось спасти девочку, но так как у них уже двенадцать своих детей, они и оставили ее у наших ворот. Куда они направились — неизвестно, но, уж конечно, не в Оффкэм — ведь его больше не существует.
По выражению его бледно-голубых глаз было ясно, что хотя маленькая сирота и представляет затруднение для аббатства, Джером разделяет ее горе и скорбит о многих потерях, которые понесла деревня, безжалостно разрушенная равнодушными врагами. Уилл, сам сирота, нежно относился к Уилду, где жители всегда трогательно заботились о сиротах. Несмотря на тяжелую жизнь, семьи почти всегда забирали к себе детей, родители которых погибали от болезней или несчастных случаев. Но он понимал, что потерявшая кров и имущество многодетная семья не могла взвалить на себя такое бремя. У них не было выбора, как только положиться на Церковь, их единственную надежду в этой бренной жизни. Что еще они могли сделать?
— Чего вы от меня хотите? — Вопрос Уилла не был праздным. Ясно, что девочке ни в коем случае нельзя жить среди мужской религиозной общины. Однако и военный лагерь не лучшее место для нее.
— В нашем относительном уединении мы кое-что слышим… — Аббат Джером с кротким упреком покусывал губу. Пламя свечи, казалось, образовало нимб вокруг его лысины. — Да, и многое. Например, о заложнице, которая живет в вашем доме. И вы только что просили о своей молочной сестре, которая тоже живет с вами. Вы сделаете подарок Богу за все, что Он сделал для вас, если поручите маленького найденыша заботам этих женщин, пока не найдется семья, которая возьмет ее.
Уилл прищурился. Что означают слова аббата? Уж не известно ли ему прошлое Уилла? Неужели аббат знает, что он стал тем, кто он есть, только потому, что кто-то пожалел его и отнесся к нему с тем же состраданием, которое его сейчас просят проявить к девочке? Неважно, он не может отвернуться от ребенка, как не может и забыть собственное детство.
— Ладно! — Улыбка Уилла была скупой, но не сердитой. — Но мне еще многое надо успеть засветло, поэтому прошу вас сейчас же послать за девочкой и собрать ее в дорогу.
Нет нужды напоминать, что единственное, к чему он стремился, так это поскорее попасть домой и присоединиться к праздным забавам, которые Касси устраивала в каждый из двенадцати рождественских вечеров. Благодаря ее заботам, он и его люди веселились так, как не веселились уже много месяцев.
С поспешностью, удивительной при его дородности, аббат бросился к двери, выходящей в узкий коридор, и распахнул ее. Уилл увидел на скамье маленькую фигурку с тоненькими, как веточки, ручками, сложенными крестом, и болтающимися ножками. Девочке было лет шесть-семь. Казалось вся она состоит из темной спутанной копны волос с опаленными концами да огромных, опасливо глядящих карих глаз, похожих на омут. Острый подбородок был задран вверх.
Посмотрев в эти немигающие глаза, Уилл увидел в них себя, такого же вызывающего, но охваченного ужасом. Он подошел к девочке и опустился перед ней на одно колено.
— Так ты и есть неожиданный подарок аббатству? — мягко поддразнил он, стараясь не напугать ребенка.
Космы черных волос взметнулись, когда она гордо кивнула.
— И у тебя нет никого из родных? — Голос Уилла утешающе мурлыкал.
Девочка опять кивнула, но теперь из ее глаз тихо потекли кристальные слезы, а подбородок горестно опустился почти на грудь.
— А меня зовут Уилл, и в моем доме тебя ждет прекрасная леди, которая примет тебя с распростертыми объятиями! — Он надеялся, что так и будет. Она ведь заботилась о Беате, покорила Эдну, Мэг, Кенуорда да и всех его людей. — Ты останешься с нами, пока не найдется семья, которой нужна такая девочка, как ты! — Последнее он добавил, грустно сознавая, что и Беата, и Касси в один прекрасный день покинут его дом. — Но сначала я должен узнать твое имя. Ты мне скажешь? — Пальцем он мягко приподнял ее подбородок.
Карие глаза, утопающие в слезах, встретились с его взглядом, она сглотнула и прошептала:
— Сара.
— Так вот, Сара, ты пойдешь со мной! — Уилл поднялся и протянул ей руку, бросив аббату быстрый предупреждающий взгляд, чтобы он не называл его имени, дабы не напугать девочку еще больше.
Но Сара уже видела прославленного рыцаря, великого защитника Уилда, проезжавшего верхом по их деревне, и узнала его.
Без всяких колебаний она соскользнула с широкой скамьи на грязный, утоптанный пол и смело вложила пальчики в его руку.
— Прошу прощения, что не подумал о лошади для тебя!
Услышав, что перед ней извиняются, словно она знатная леди, Сара робко улыбнулась, по-прежнему глядя в пол. Уилл, конечно, понимал, что девочка не умеет ездить верхом, но продолжал галантную игру.
— Быть может, ты согласишься сесть вместе со мной на моего боевого коня Найтфолла? — Уилл одарил Сару своей обезоруживающей улыбкой.
Карие глаза, спрятанные за низко опущенными веками, вскинулись. Несмотря на столь нежный возраст, Сара не осталась невосприимчивой к его улыбке, и когда ее посадили на спину огромного жеребца, слезы высохли, и она начала болтать с рыцарем, как с давним другом.
Стоя в стороне от грязной тропинки, ведущей к воротам аббатства, Джером сердечно и с облегчением помахал странной парочке. Усмехнувшись в ответ, Уилл напомнил ему:
— Я пришлю своего человека, чтобы он вовремя и в безопасности доставил вас в назначенный день!
Даже в скудном свете угасающего зимнего дня лысина аббата заблестела, когда он выразительно кивнул в знак согласия.
Придерживая рукой хрупкую девочку, Уилл направил Найтфолла к дому.
— Достаточно, вы выиграли! — Касси увернулась от руки, начавшей слишком настойчиво ощупывать ее, желая выяснить, кто это.