Иногда сближают с этими словами и слово затрапезный. Оно также теперь не в почете, однако напрасно словари помечают его как устаревшее; в бытовом разговоре, впрочем, слово это еще очень распространено, но употребляется в отношении к человеку, особенно к ребенку.
Был в XIX веке фабрикант по фамилии Затрапез-нов, который выпускал дешевенькую пестрядь, годившуюся лишь для простого домашнего платья. Довольно быстро возникло переносное значение слова: затрапезный - обыденный, повседневный. Словарь 1847 года дает уже такое значение слова. Повседневный, простецкий - вот образ этого понятия, как он сложился в русском сознании. В известном смысле, некая связь представления от официального заштатный через сатирический захолустный к бытовому затрапезный есть. Тем более, что и приставка во всех случаях одна и та же - за (то, что лежит за пределами). Однако полагаться на внешнее подобие форм не приходится, потому что фамилия купца произошла от другого слова: за трапезой, то есть за едой. В одном из старых словарей дается и прямое значение слова затрапезный - застольный; это затрапезный к купцу-фабри-канту и его пестряди никакого отношения не имеет. Застольный - простой перевод церковного слова затрапезный на русский.
Сегодня любое из рассмотренных слов в отношении к городу даже при самой буйной фантазии применить трудно. Официального термина заштатный не существует уже давно, захолустный изменил значение, затрапезный вообще сюда не относится. Оставим на совести журналистов постоянно возникающие в их сознании образы. Ведь пишут же они сегодня о колхозных подворьях и даже о подворьях - садовых участках! Между тем подворье искони было обозначением дома-представительства монастыря в каком-нибудь большом городе. Смысла в выборе слова в современной практике понять невозможно: неудобно сказать двор, потому что двора нет? Но почему же подворье - лучше? Не потому ли, что подворье «представляет» на земельном участке чью-то городскую квартиру? Слишком мудрено, чтобы сразу понять!
Что же касается современных обозначений отдаленных от административного центра поселений, то на смену прежним словам пришли новые. Их много, и сегодня в известном смысле конкурируют русские слова с заимствованными. Значит, не установился внутренний образ современной провинции, периферии, глубинки... «Люди из захолустья» (название романа
А. Малышкина, 1938) стали «людьми с периферии», «людьми из глубинки», но эти, слишком образные, выражения казались очень конкретными, и с 20-х годов XIX века все шире, заменяя их, стало употребляться заимствование провинция. Провинция в переводе и значит место, поэтому слово долгое время активно отвергалось. «Провинция по-русски область; употреблять первое вместо последнего нет причины», - резонно заметил в 1890 году журналист, подписывавшийся псевдонимом Н. Г. В те годы слово это всячески обыгрывали: многие изучали латинский язык, знали значение нового слова и не видели смысла в замене им русских эквивалентов. «Провинция! Но что такое провинция?» - спрашивал в 1885 году Н. Шелгунов, предлагая и русские обозначения: «Живем мы совсем в за-толочье, и таких затолочий, лежащих вдали от городов, в России десятки тысяч»; и люди, здесь живущие, - за-толочные, то есть те же захолустные, но вне городов: «вот какие у нас дела в деревнях и в городских захолустьях», - уточняет писатель. Позже возникло естественное желание затолочье-провинцию приблизить к термину, переведя на родной и всем понятный язык. Стали говорить на местах: «представители с мест», «делегаты с мест» и т.д. Весы социальных симпатий еще раз качнулись в сторону русского слова, смывая следы и оценочно русских глубинка, захолустье, и обобщенно иностранных периферия, провинция, которые под влиянием русских эквивалентов в свою очередь стали восприниматься как оценочные. Место, места - та же «глубинка» и та же «провинция», но пока еще без образного подтекста.