Напротив, спрашивая: «Кто крайний?» — вы обижаете человека, потому что, во-первых, говорите не по-русски (в русском языке нет такого значения слова крайний: оно пришло из украинского), а во-вторых, как бы отстраняете его от очереди, уверяя его, что она «на краю», в стороне от ряда и потому вообще нарушает порядок. Тот, кто полагает, что слово крайний вежливее, чем последний, ошибается.
Спорность в данном случае возникает оттого, что русское слово последний в обычной разговорной речи получило нежелательный смысл наименее важный (как толкуют современные словари), даже низкий, плохой, худший, последний по качеству (как понимал дело Даль). Случилось это не так давно в результате столкновения двух различных слов: русского слова последний в смысле конечный в следу и книжного, церковнославянского слова последний в значении окончательный, а значит, плохой. Естественно, что разговорное выражение часто понимается с новым, весьма выразительным, но совершенно не связанным с «очередью» смыслом, отсюда и все обиды. Не делают разницы между словами и значениями слов, все принимают на свой счет, на всякий случай — сердятся.
Если же отвлечься от этого значения книжного слова, становясь в обыкновенную очередь, привычное выражение сразу получит свой простой «рабочий» смысл, как раз тот, какой и требуется в данном случае. Русское слово к тому же и оптимистично, и вовсе не подразумевает окончательности; ряд продолжается, он не закончен, и за последним придет последующий.
«Который час?»
Разговорная речь постоянно вторгается в литературную норму. «Сколько сейчас времени?» или лучше по старинке: «Который час?» Спорных вопросов такого рода множество.
«Особую ярость так называемых служб языка вызывает устно-речевое „Сколько время?“», — заметил писатель Алексей Югов. Вряд ли язвительность этого замечания оправдана. Давайте разберемся, что лучше, — и без ярости.
До конца XIX века единственной возможной формой вопроса была Который час. Однако местоимение получило дополнительные значения, стало трудно различать, какой именно — один из нескольких или очередной по порядку — имеется в виду час. Стали говорить: Сколько часов? Словари начала XX века все-таки осуждали столь грубое выражение.
Одновременно происходило обобщение понятий о времени, так что слово час сменилось более общим по смыслу словом время. Разговорным Сколько времени? с обязательным уточнением сейчас все чаще стали заменять прежнее, привычное Который час? Сегодня же это последнее осознается даже как бы устаревшим, чуть-чуть старомодным, чрезмерно интеллигентным. Однако классических текстов, удостоверяющих литературность выражения сколько времени словари не приводят, потому что в природе их нет, и современные писатели, если они хорошие стилисты, их избегают. Закрепление же этого выражения в разговорной речи объясняется тем, что оно имеет некоторое отличие, оттенок смысла: в сравнении с Который час выражение Сколько времени значит: сколько часов в полусутках уже прошло? а Который час? — сколько их еще осталось? Различие в смысле поддерживается грамматически: сколько — наречие и значит «как много» — это результат пройденного, количество; который — определение, «какой по порядку» — порядковое имя. Выражение Который час? схватывает мысль в движении, оно удобно для выделения любого отрезка времени, который, как водится, заполнен событиями: выражение Сколько времени? менее удобно, поскольку связывает вопрос с моментом (сейчас), то есть замкнуто, статично.
В отличие от вопроса Сколько сейчас времени? (допустимого в речи и широко распространенного в разговоре) его сокращение Во сколько? — недопустимый вульгаризм, вдобавок и неопределенный по смыслу. Во сколько (времени) лучше заменить правильным В котором часу? или В какое время? — потому что вопрос предполагает ответ не о том, сколько времени пройдет к моменту ожидаемого события, но в котором по порядку часу это случится.
Относительная ценность вопросов определяется не только смысловыми и стилистическими особенностями русской речи, но часто и психологическими факторами общения. Известно, например, что мужчинам время кажется на треть длиннее действительного, а женщинам — вдвое длиннее. Это также может способствовать выбору речевой формулы. Торопясь, непроизвольно мы скорее всего спросим о времени, а не о часе: Сколько уже времени? Как и в других случаях, отражающих современное сознание, перенесение внимания с конкретного часа на неограниченно общее время связано с отношением к времени.
Время имеет свою цену, и значит, важно не его качество (который), а как бы количество (сколько). Наконец для современного сознания характерны более общие по смыслу слова родового значения, так что и в этом отношении предпочтительность слова время по сравнению со словом час также налицо.
И хотя тенденция ясна, не все согласятся с ее оценкой. Во всяком случае, сакраментальное Скока время? — вульгарно во все времена.
«Женщина!» — «Мужчина!»
Самым резким возражениям подвергается сейчас невесть откуда появившееся обращение в общественных местах — мужчина, женщина, дама (хотя слово кавалер не употребляется).
В статьях, выступлениях, в спорах подобное обращение называется грубым, пришедшим из первобытного общества (в котором не было еще других признаков различения, кроме полового). Есть и другие «красивые обращения», которые под стать этим: мамаша, тетенька, дяденька, бабуля, дедуля…
И справедливая обида: тот, кто кричит в автобусе: «Эй, женщина, пробей билет!» — не просто невежливый человек, но человек, не владеющий культурой речи. Как же так случилось, что сегодня не находится простого и звучного слова, с помощью которого можно было бы непринужденно, приветливо и с достоинством обратиться к незнакомой женщине средних лет? Неужели нельзя придумать такого слова?
Вопрос этот важен настолько же, насколько он и неразрешим. Никто еще не «придумывал» подобных слов, а история прочих, таких же в прошлом грубых, обращений показывает, что вряд ли это и возможно.
Есть одно внутреннее противоречие в смысле самих слов, которое всегда помешает этому. Противоречие между потребностью в самом общем для обращения слове и конкретным употреблением его в каждом отдельном случае, разговоре, состоит в том, что любое слово, какое бы мы ни взяли для этой надобности, наполненное своим внутренним, ему присущим смыслом, сразу же выразит и наше отношение к человеку — приветливое, настороженное, снисходительное, почтительное — всякое, но прежде всего — официальное. Чтобы слово утратило относительность своего значения и стало всеобщим, нужно, чтобы стало оно безличным, утратило свой смысл и, как расхожая монета со стершимся чеканом, стало совершенно другим словом. Вряд ли это случится с такими важными и нужными для языка словами, как женщина или мужчина.
И верно, многие русские слова длинной чередой прошли этот путь, сменяя друг друга: государь, господин, сударь, товарищ, гражданин и прочие, более частные по значению. Каждое из них, включаясь в этот процесс, как бы расслаивает население на социальные или производственные группы, которые не обозначишь обобщенным словом-обращением. Не без оснований, в частности, полагают, что слово товарищ применимо скорее к сильной половине рода человеческого, а вот для женщин… И остается женщина!