Что вызывает сомнения в новом обращении? Только то, что не социальный отпечаток несет на себе обращение женщина! Какой-то другой, назовите его как угодно. Предпочтение же этого слова объясняется, видимо, вот чем.
Слово женщина (как и мужчина — несколько позже) относительно новое, появилось в XVI веке, первоначально было обозначением женщины низкого звания (так и в «Домострое»). В «Сказании о Гришке Отрепьеве» Марину Мнишек именуют высоким словом жена, а ее служанок — женчинами да девками. В словаре конца XVIII века мужчина — житель сельский, то есть мужик. Только в пушкинское время вошли эти слова в литературный язык, но в единственном значении: женщина — лицо, противополагаемое по полу мужчине. Даже современное написание этих слов установилось не так давно, около ста лет назад. До этого писали их как придется, обычно мущина, хотя уже в 1839 году академик А. X. Востоков рекомендовал писать мужчина: так ближе к исходному слову муж, сохраняется образ производного слова и ясно, что мужчина не просто мужик — он муж. Тем не менее даже в наши дни в словаре Ушакова можно было увидеть рядом: мущина и мужчина.
Мужчина и женщина по исходному смыслу — собирательные слова. Обозначали совокупность лиц определенного пола, принадлежность человека к этому полу (примерно того же смысла теперь вульгарные мужики, бабьё). Со временем слова стали нейтральными по стилю, поскольку изменили значение переносом смысла: исходная собирательность оказалась важной в обозначении уважаемого лица.
Переосмысление слов происходило во второй половине XIX века не без влияния литературного языка. «В русском народном лексиконе, — отмечал Н. В. Шелгунов, — нет слова женщина, а есть баба или девка… Вся Россия, сверху донизу, не знала другой женщины, кроме бабы». Положение то же, что и со словами жена и супруга. Эмоции бытового разговора, переосмыслив старинный образ, перетасовали и стилистическое, и смысловое значение русских слов. Уважительность слова женщина для многих и сейчас заметна на фоне других, не таких уж плохих русских слов. Можно догадываться, что человек, который обращается к вам «Мужчина!» или «Женщина!», желает выразить самое высокое свое уважение.
Но как бы ни изменялось отношение к слову женщина (еще в прошлом веке оно казалось вульгарным), его основное значение всегда было связано с различием по полу, потому что и образовано оно было от относительного прилагательного жен-ск-ий; жен-щ-ина.
На протяжении всего XIX века слова эти оставались под подозрением как грубые, простонародные, неудобные в разговоре. Знаменитое: «Ах, мущина, ты уморил меня!..» — известно чуть ли не два века, оставаясь в лексиконе женщин известного рода. «Мужчина!.. мужчинка!..» — это их клич на вечерних улицах Петербурга XIX века. Писатели тонко это чувствовали. Чтобы не сказать мужчина, А. В. Дружинин в 1847 году употребляет в повести слово мужик — все-таки проще.
И. И. Панаев рассказывал, что Дружинин «дамами почему-то называл женщин». Такова позиция представителя «чистого искусства» в русской литературе. Напротив, Н. С. Лесков слово дама предлагал заменить коренным русским словом женщина и гордился своей смелостью. Пошлая, нахальная, вздорная, глупая — вот определения, которые сопровождают это слово в бытовых повестях и рассказах XIX века. Сегодня подобные экспрессивные выражения сопрягаются чаще со словом баба.
Случилось, однако, так, что именно слово женщина за последние полвека, в большей мере, чем мужчина, стало словом, освобожденным от старых предрассудков и социальных ограничений. На его значении сказался тот самый процесс эмансипации, который мы признаем важным социальным завоеванием нашего общества. Это слово включило в себя и значения слов, упраздненных временем: сударыня, мадам, госпожа. Вбирая в себя социальные признаки, свойственные упраздненным словам, заменяя их в обиходе, слово переводит признак пола как бы на второй план, — особенно в эмоциональной женской речи. Отсюда и женщина как обращение, подчас подчеркнуто нейтральное на фоне других слов.
Возникает и различие, с помощью разных слов выражают свое отношение, например, работники сферы обслуживания. Почти одновременно в ателье закройщица произнесет: «Женщина, куда вы лезете?» — и тут же: «У дамы нет подкладки», — в отношении к разным лицам.
Правда, после утраты слов господин и госпожа слова мужчина и женщина больше других оказались подготовленными к замещению старых слов; и сами по себе в своем значении они родились недавно. На юге страны это вошло в широкий обиход, между прочим, и потому, что украинское слово жинко, жиночко может быть переведено только словом женщина. Однако в украинском языке это звательная форма слова, которая и сама по себе является обращением. В русском же языке звательной формы нет уже несколько веков, так что русский перевод живой украинской формы звучит весьма искусственно для слова женщина.
Вообще попытки найти «общее для всех» слово-обращение обречены на провал. Нельзя безнаказанно использовать одно и то же слово общего пользования при обращении к конкретному человеку в самых разных обстоятельствах. В природе русского человека — различать каждого, к кому обращаешься, со всяким вести разговор наособицу. Русский язык потому и противится возникновению любых «общих» слов, что ему при его богатстве легко найти разнообразные формы включения в разговор: пожалуйста, простите, позвольте — здесь соблюдена необходимая мера почтительности и вместе с тем — безличности. От нас самих всегда зависит выбрать форму обращения — и в этом свобода пользования языком.
Многие убеждены, что в других языках искомое «общее слово» имеется, и в качестве примера даже указывают польское пан или английское мистер. Это мнение не совсем правильно, потому что в любом языке слова-обращения имеют и другое назначение, также используются с добавлением имени — для того, чтобы переключить разговор с официального уровня на неформальный. В любом языке эти «общие слова» в частном разговоре также сопротивляются налету официальности.
Вспомним и историю заимствованных слов-обращений, таких, как мадам или мадемуазель: уж на что они были «всеобщими», но именно в этом смысле они и получили со временем неодобрительный оттенок, в вульгарном произношении 1920-х годов превратились в медам да мамзель. Чем шире значение слова, тем безразличнее оно по своим социальным характеристикам, тем обиднее становится со временем, потому что безликость и безразличие обижает современного человека больше, чем вульгарное слово.
Такова точка зрения лингвиста, знакомого с историей всех этих слов и с тем положением, которое сложилось в русском языке. Что же касается общественного мнения, оно может в будущем это мнение опровергнуть, создав столь необходимое общее слово-обращение. Но ни женщина, ни мужчина не будут такими словами, это ясно. Слишком много образов в них, эмоций, переживаний, в том числе и личных. Вот как в романе Ю. Семенова «Аукцион»:
— Мужчина! — окликнул Степанова на аэровокзале молоденький милиционер. — Вы что, не видите, здесь хода нет!
Степанов даже зажмурился от ярости, вспомнил Галину Ивановну (врача. — В. К.): «Только стрессов избегайте…» А это что же такое, когда вместо товарищ или, допустим, гражданин человек в форме обращается к тебе мужчина?!