— Вот ранняя пташка! Уже на базар сбегала?
— Да, только зря, пришла с пустыми руками — деньги забыла взять. Ничего, как-нибудь обойдусь…
В проходной стоит тот же самый вахтер. Алексей узнал бы его среди десятков тысяч… Алексей замедляет шаги, показывая пропуск, смотрит вахтеру в лицо. «Видишь, я говорил, восстановят, вот и восстановили!» Но вахтер смотрит не на него, а на пропуск. Он не помнит, а может быть, ему попросту все равно.
— Чего стоишь? — говорит он. — Проходи, не задерживай людей…
Как легко теперь. И как было трудно тогда. Нет, не бывает в жизни легких дорог, если тебе не «наплевать на все»…. Легко быть смелым, если смелость твоя ни на что не нужна; легко быть честным, если нет соблазнов и тебе ничто не угрожает; легко не ошибаться, если ты ничего не делаешь и ни за что не отвечаешь; легко быть принципиальным, если принципы твои только для тебя, если совесть у тебя глухонемая, вместо души холодная жаба, а сердце пусто, как бубен… Но если все так, человек ли ты? И зачем ты? А если ты человек, иди вперед, как бы ни была трудна дорога, как бы ни цеплялось за тебя прошлое, вчерашнее, как бы ни хватало тебя за пятки или за душу, пытаясь удержать, остановить. Стряхивай, отбрасывай его и иди, иди дальше… А прошлое еще живет рядом с тобой. Оно оборачивается то дядей Трошей, то баптистами, то пакостным символом веры Олега Витковского, то Гаевским, то кажимостью Иванычевых, то Витькиным тщеславием и обидой, то страхом Калмыкова… Это все из вчера, оно еще живет сегодня, но его не должно быть завтра. И его нельзя жалеть, перед ним нельзя отступать, иначе оно обволочет, засосет и поглотит. Прошлое не уходит само, его можно только уничтожить. И смотри внимательно: прошлое удивительно ловко умеет прикидываться настоящим и даже будущим!
Где-то возле шихтового двора свистит паровоз. Алексей узнает его — 9П-782. Голосистый «крестник». Тоже скандалист… Нет, работяга!
Голомозый стоит возле табельной доски, обиженно поджав губы. Надувайся, надувайся…
Федор Копейка уже возле своего долбежного, и крылья носа у него уже запачканы. Увидев Алексея, он широко улыбается.
— Эй, кустарь-одиночка, привет!
Алексей подходит и тоже радостно улыбается.
— Здравствуй… Слушай, Федя, я только одного не понимаю: вот когда меня на треугольнике прорабатывали, ты же был не согласен?
— Ну?
— И молчал.
— А что толку, если б я тогда даже кричал? Одного всегда перекричат. А вот всех, — повел он рукой в сторону цеха, — попробуй-ка!
— Так что, всегда только скопом?
— Смотря по обстановке… Есть такая наука диалектика. Слыхал? Ну и… котелок у нас на плечах не зря приделан. Им не орехи бить, думать надо. Газету видел?
— Уже написали?
— Ну, еще как!
Алексей хватает газету. Статья Ю. Алова «Об итогах одного партсобрания». Ну, сначала всякие слова о важности соцсоревнования, опыте передовиков, его распространении… Вот! «…на открытом партсобрании механического цеха резкой и справедливой критике были подвергнуты попытки руководства цеха раздуть без всяких к тому оснований достижения некоторых товарищей. В отдельных случаях имело место создание для них искусственных, тепличных условий. Это нездоровое явление явилось предметом острой критики. Общественность дала решительный отпор неправильной установке на искусственное выращивание якобы передовиков, которые на самом деле таковыми не являются. Неправильные методы работы с молодежью, форсированное выдвижение передовиков ради искусственно созданных показателей были решительно осуждены. Не подлежит сомнению, что это решение послужит предостережением и уроком для всех охотников ввести в заблуждение общественность».
— И это все? Вот гад! Ведь ни звука о том, кто что… Он же сам Витьку раздувал. Даже больше других…
— А ты думал, он про себя напишет: «Вот я такой и сякой, больше всех виноват… Прогоните меня, пожалуйста!..» — Федор слегка стукает его по затылку. — Видно, у тебя эта штука и в самом деле для орехов…
— Ладно, умник!
Алексей, смеясь, идет дальше. Нет, у него не только утраты! Вот появился еще один друг. Настоящий!.. Завидев впереди спину начальника цеха, Алексей нарочно догоняет его и, поравнявшись, говорит:
— Здравствуйте, Владимир Семенович.
Витковский оглядывается, смотрит на Алексея, но не отвечает. Ты еще и обиделся? Обижайся, обижайся…
Иванычев стоит у входа в конторку, кого-то поджидая. Он смотрит на Алексея, Алексей смотрит ему прямо в глаза и проходит мимо, как если бы там было пустое место.