На Доске почета возле конторки зияет дырка — Витькиной фотографии нет, уже сняли. Нет и самого Витьки возле станка. Заболел? Или от стыда попросился в другую смену?.. О, дядя Вася вышел!
Алексей подбегает к Василию Прохоровичу, но тот жестом останавливает его — он занят: протягивает трос через барабан парового цилиндра. Трос он цепляет к крюку мостового крана и, подняв голову, кричит крановщице Лиде:
— Дочка! А ну-ка, натужься!
Голова Лиды высовывается из окошечка.
— Дядя Вася, еще ж не гудело!
— Хватит, что у тебя ноги гудят после вчерашней танцульки?
— А вам завидно? — Лида хохочет и включает контроллер. Цилиндр всплывает вверх и опускается на стол станка.
Василий Прохорович отцепляет трос и только тогда поворачивается к Алексею.
— Пришел, аника-воин? Здорово, здорово…
— Спасибо, дядя Вася, что вступился!
Василий Прохорович смотрит на него поверх очков.
— Всех будешь обходить? Так тебе и за целый день не перекланяться. А начинать надо не с меня — с Маркина. Он первый начал. Так из Витковского пыль выбивал, аж звон стоял.
— Маркин? Из-за меня? Он же меня всегда ругал.
— Мало ли что! Тебя ругал для порядка, для воспитания. А Витковского — за дело. Разница!
— Дядя Вася, а почему ты раньше молчал?
— Я тебе говорил, ты тогда не поверил. Оно и понятно: человек по-настоящему только бокам своим верит…
Матово поблескивает отшлифованное зеркало чугунной плиты. На нее приятно опираться в жаркий день — она всегда прохладна. Рейсмус, циркуль, линейка, молоток, кернер… Краска осталась после Семыкина, можно не разводить. В самом начале его поташнивало от запаха этой клеевой краски… Да разве только от краски? А разогретое машинное масло, мыльные эмульсии, кисленький запашок меди, устойчивый сильный запах кованого железа… Сколько раз он когда-то мечтал сбежать от всех этих запахов, гула моторов, щелканья ремней, осточертевших шаблонов, мертвой глыбы плиты — от всего, что нужно красить, ворочать, прочерчивать, кернить… И как оказалось это дорого, с какой нежностью, болью об утраченном вспоминал он все, что пробовали у него отнять… Нет уж, этого не отнять!
— Ну, Горбачев, вышел на работу, все в порядке? — Ефим Паника кладет на стол чертежи и наряды. — Видишь, я тебе всегда говорил: гуртом даже батьку бить легче! А ты сам, один в бутылку полез… Вот и мыкался. Сам виноват!
Под усмешливым взглядом Алексея глаза Ефима Паники стреляют куда-то в сторону.
— Ну, я побежал, некогда…
Он убегает, Алексей начинает разбирать наряды.
— Слушай, Лешка…
Лицо Виктора растерзано, толстые губы дрожат. Он приготовил длинную, прочувствованную речь, в которой всё: и его переживания, и Шершнев, и Гаевский, и стыд, пережитый на позавчерашнем собрании, позор и раскаяние, заверения, что теперь уже никогда ничего подобного не случится, как он не понимал и не сознавал, а потом понял и осознал. Но теперь он только с трудом может выдавить четыре слова:
— Нам, понимаешь, надо поговорить…
— О чем?
— Ну, все-таки, понимаешь, так получилось…
— Знаешь, Витька: давай замнем. Для ясности.
Виктор настороженно смотрит Алексею в глаза. Алексей смотрит на него и улыбается.
— А ты… не сердишься?
— На тебя? Ты же — дура! — И он толкает ладонью Виктора в плечо.
Виктор наконец понимает, губы его расплываются.
— А ты-то кто? — кричит он и сам изо всех сил толкает Алексея. — Обедать пойдем? Я место займу… А вечером…
С полминуты в воздухе колышется, назревает, растет глухое ворчание, и наконец прорывается могучий рев, в котором тонут все звуки. Третий гудок. Виктор что-то кричит, потом машет рукой и бежит к своему станку.
Рев обрывается, все звуки в цехе на минутку становятся необыкновенно звонкими и отчетливыми. В среднем пролете слышен крик: скандалит Маркин… «Порядок!» — Алексей улыбается и склоняется над плитой.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.