Познакомились они сразу же, как только Гущины переехали на эту квартиру. Осваивая незнакомую территорию, Милочка обошла сад, пролезла через дыру в заборе, который отделял сад от пустыря, и на еле заметной тропке в чаще лопухов и крапивы столкнулась с козой. Коза стояла в нескольких шагах, тряся бородкой, что-то жевала и смотрела на Милочку. Выпуклые карие глаза ее поблескивали коварно и бесстыдно. Обойти ее никак было нельзя — по сторонам высились заросли крапивы. Милочка сделала осторожный шажок вперед — коза перестала жевать и наклонила голову, выставив длинные, корявые рога.
— Я же тебя не трогаю! — рассудительно и заискивающе сказала Милочка.
Коза опустила голову еще ниже и пошла навстречу. Милочка попятилась, споткнулась и шлепнулась. Она только собиралась изо всех сил закричать, как раздался глухой удар, треск — коза исчезла, и вместо козы над Милочкой оказался розовый и толстый жующий мальчик. Он обстоятельно рассмотрел Милочку и спросил с набитым ртом:
— Здорово она тебе поддала?
— Нисколечко! — презрительно ответила Милочка, отряхиваясь. — Я просто сама взяла и споткнулась.
— Ну да, «просто»… Она вон давеча бабке ка-ак поддаст! Та всю картошку рассыпала, — сказал толстый мальчик и захохотал. — Ты ее не бойся — она наша, — добавил он и достал из кармана кусок пирога. Посмотрев на Милочку, он разломил его, секунду поколебался и протянул кусок поменьше. — На́, хочешь?
— Спасибо, мальчик, я не хочу кушать, — вежливо ответила Милочка.
Мальчик перевел дух и затолкал себе в рот кусок, который только что предлагал. Он жевал и смотрел на Милочку. Милочка чувствовала себя неловко — надо было что-нибудь сказать.
— Мальчик, а мальчик, почему вы такой толстый? — так же вежливо спросила она.
Мальчик, выпучив глаза, с трудом проглотил кусок и солидно сказал:
— Доктор говорит, у меня сердце неправильно работает. И еще одна болезнь: обмен вещей! — горделиво добавил он, принимаясь за второй кусок.
— А может, вы просто жадный и все время кушаете?
— Не-е, я не жадный, — помотал он головой. — А целый день ем потому, что мама говорит, я расту…
— Вы здесь живете?
— Ага.
— А как вас зовут?
— Мифка, — ответил он набитым ртом.
К этому Мишке Ломанову и побежала теперь Милочка. Мишка стоял на табуретке под белой акацией, набивал рот пахучими сережками и с блаженной улыбкой жевал: сережки были сладкие. Услышав, что Милочкин брат собирается стрелять в Луну, Мишка открыл рот и захлопал глазами, потом оглянулся на акацию, сорвал побольше сережек — про запас — и готовно слез с табуретки.
У Мишки были сложные отношения с братом Сергеем и его дружком Виктором Гущиным. Со стороны Мишки это было полное, совершенное и безоговорочное преклонение. Сергей знал и умел все, у него было столько занятных, великолепных вещей, книжек и инструментов, как ни у кого другого. Ради того, чтобы помогать Сергею или даже просто быть возле него, Мишка готов был на все. Сергей был высшим авторитетом, каждое его слово — законом, а желание — неоспоримым правом. Виктор был Сергеевым дружком — значит, ореол непререкаемого авторитета распространялся и на него. Однако Сергей и Виктор отвечали на Мишкино преклонение черной неблагодарностью. Они не прочь были использовать Мишку, если надо было куда-нибудь сбегать, что-нибудь принести или подержать, но, как только надобность в нем миновала, гнали от себя без всякой пощады и сожаления. Мишка прощал им даже и это, лишь бы в следующий раз, когда понадобится, его позвали опять.
Милочка и Мишка залегли в траве на границе сада и двора, чтобы держать под наблюдением дверь и окна Витиной комнаты, а когда Витя и мальчик с сердитыми глазами пронесли ракету через сад на пустырь, они двинулись следом. Со снарядом долго что-то не ладилось, и Витя дважды бегал домой. Мишка сжевал все сережки и перешел на «калачики» подорожника. Он хотел сбегать домой за чем-нибудь посущественнее, но Милочка не пустила.
Со снарядом действительно не ладилось. Витька воткнул в землю тонкую палочку с проволочным кольцом и сверху вставил в него ракету, но, как ни умащивал ее, она не хотела держаться вертикально. Пришлось сбегать за проволокой и сделать еще одно кольцо, чтобы придерживать хвост. Зажигать спичкой торчащий из хвоста рулончик пленки было опасно, и он сбегал за бумажной лентой серпантина. Наконец лента была растянута на несколько метров, прикреплена к рулончику. Они легли у дальнего конца ленты, и Витька дрожащими руками поджег ее. Толстая бумага горела плохо, огонек, лениво съедая ленту, пополз к ракете.