– Итак, ваш отец категорически против, – начал Уильям Гудзон без всякого вступления, когда они вместе сидели за чаем. – Не скажу, что это меня удивляет. Слышал, он считает, что война закончится к Рождеству. Я во многом с вашим отцом не согласен, но думаю, здесь он прав.
Уильям Гудзон теперь редко произносил вслух имя Виктора Каролиса. Когда Александр попросил руки его дочери, он с радостью согласился – породниться с семьей, чья фамилия была олицетворением богатства от побережья до побережья, было весьма заманчиво. Но, услышав, что Виктор Каролис никогда не согласится на этот брак, Уильям потерял дар речи. Его собственное состояние было столь велико, что никто не мог обвинить Дженевру в охоте за богатым мужем. Какие еще препятствия могли быть у Каролиса? Вскоре Уильям это понял.
– Королевские династии Европы? – гремел он со своим оркширским акцентом. – Господи! Да кем он себя вообразил? Как ему это в голову пришло? Неужели он надеется, что кто-нибудь из семьи королевы Виктории хоть на минуту всерьез вознамерится породниться с сыном нувориша, венгерского иммигранта.
– Мистер Каролис не иммигрант, папа, – терпеливо успокаивала его Дженевра. – Иммигрантом был дед Александра, и, говоря о королевских династиях, думаю, он имеет в виду не самые именитые, а те, которые сейчас в опале.
– Тогда ему очень повезет, если он найдет невестку-протестантку, – раздраженно заявил ее отец. Он подумал о Бурбонах, Эстергази и еще полудюжине других королевских домов, которые исповедовали католическую веру.
– А что думает об этом Александр? Он что, готов отправиться в Европу за невестой из обедневшего королевского рода? Выставить себя на посмешище?
– Нет, папа, – терпеливо увещевала его Дженевра. – Просто отец Александра всегда мечтал женить сына на девушке из европейской знати, ему нелегко отказаться от этой мечты.
Виктор и не собирался отказываться. Уильям Гудзон не мог его понять. Неужели Виктор в своем высокомерии уверен, что благодаря богатству сможет купить знатную невестку чуть ли не королевской крови? Это просто смешно. Однако из-за своих амбиций он считает, что Дженевра недостаточно хороша для его сына, а это уж слишком.
Уильям с сомнением посмотрел через стол на Александра. Юноша всегда ему нравился. Но порой Уильям задумывался, не станет ли со временем Александр таким же высокомерным и безжалостным, как его отец. Было что-то в линиях его точеного рта, в разрезе темных глаз, что свидетельствовало о гордости, характере и страстной натуре.
Александр и Дженевра заговорили о войне, а Уильям задумался. Может, и лучше, если Дженевра расстанется с Александром. Уильям не хотел бы видеть ее замужем за человеком, который в один прекрасный день вдруг решит, что его отец был прав, и можно было бы жениться с большей выгодой для себя.
– Я теперь не пойду сестрой милосердия, – говорила Дженевра. – Я хотела этого только из-за тебя.
Через год Александру исполнится двадцать один, и он заявил, что женится на Дженевре, благословит его отец или нет. Чем больше Уильям думал об этом, тем меньше все это ему нравилось. Брак между Дженеврой и Александром был бы идеальным, приветствуй его Виктор Каролис так же, как Уильям. А так весь Нью-Йорк будет знать, что Виктор считает его дочь недостойной носить фамилию Каролисов, и свадьба не станет событием года в жизни общества, как могла бы, им придется обвенчаться чуть ли не тайком. И потом – деньги. Получив в наследство одну лишь Тарну, Александр не сможет обеспечить Дженевре достойную жизнь. Ей придется рассчитывать только на свое состояние. Уильям поджал губы. Еще хуже, если на ее состояние будет рассчитывать и Александр. Не для того он надрывался всю жизнь, чтобы нажитое спустил лишенный наследства сын одного из богатейших людей в стране.
– Большого турне по Европе не избежать, – обреченно говорил Александр. – Если бы у меня хватило ума, я бы поехал вместе с Чарли еще в шестидесятом году.
– Вы когда уезжаете? – спросил Уильям.
– В начале будущего года.
Они сидели с ее отцом, и Александр не мог взять Дженевру за руку. Не имея возможности успокоить ее пожатием руки, он старался успокоить ее взглядом. Обязательной поездки в Европу не избежать.
Откровенно говоря, Александру и не хотелось от нее отказываться. Но он уезжает почти на год, и ему будет очень недоставать Дженевры. Их глаза встретились, он понял, что они думают об одном. Когда он отправится в Европу, ему будет еще двадцать, а вот когда вернется – уже двадцать один, и радость того, что они смогут пожениться, заглушит боль вынужденной разлуки.
Уильям Гудзон нахмурился, глубоко задумавшись. Он знал, что такова традиция – богатые молодые американцы всегда заканчивают образование длительным путешествием по Европе, тому же Виктор Каролис хотел, чтобы для Александра это путешествие стало не только образовательным. Виктор надеялся, что Александр с толком использует время в Европе и подыщет себе подходящую невесту из знатной семьи.
– Такую возможность, конечно, нельзя упускать, – благожелательно произнес Уильям. – Париж, Рим, Флоренция, Вена. Это будет незабываемая поездка.
– А может, и нам в это же время поехать в Европу? – предложила Дженевра с надеждой. – Можно было бы встретиться с Александром в Париже или Риме.
– Может быть, – отозвался отец, не связывая себя обещанием. – Молодой человек, думаю, вам пора, уже поздно. Сегодня вечером Дженевра собирается на концерт с миссис Джером и ее дочерьми.
Александр неохотно поднялся. Он ценил деликатность Уильяма Гудзона, который, конечно, поступал против правил, разрешая ему встречаться с Дженеврой, хотя они даже не были помолвлены. Но виделись молодые люди не так часто, как им бы хотелось, и почти всегда в присутствии Уильяма, как сегодня. Для страстно влюбленного юноши двадцати лет это было большой помехой, и внутренне Александр проклинал твердость Уильяма.
Не относись его собственный отец так высокомерно к Дженевре и ее отцу, Александр попросил бы его пригласить их в Тарну. Он представил Дженевру в Тарне, и его до боли охватило желание близости с ней. В Тарне они бы сумели уединиться подальше от родительских глаз, нашли бы тихое местечко где-нибудь среди зелени, где бы их никто не потревожил. В Тарне они смогли бы, наконец, принадлежать друг другу.
– До свидания, сэр, – ответил Александр, откланиваясь. Желание обладать Дженеврой было столь мучительно, что он задумался, как долго еще сможет обойтись без удовольствий, которые привык получать у мадам Жози.
Дженевра стояла рядом с отцом, Александр взял ее руку чтобы попрощаться, и в этот миг понял, что найдет в себе силы не размениваться на дешевые удовольствия. В Дженевре – вся его жизнь, он не изменит ей до брака и тем более не собирается делать это после свадьбы.
– До свидания, – сказала она с любовью, – и, пожалуйста, не спорь с отцом, может быть, он еще передумает, если мы наберемся терпения.
Александр промолчал, зная, что этого не будет никогда. Отец был таким же упрямцем, как он сам. Если Виктор принял решение, он не изменит его.
– Я передумал насчет твоей поездки в Европу, – сказал ему отец два часа спустя, пригласив к себе в кабинет. – Репетитор, который сопровождал Чарли Шермехона, не сможет поехать с тобой в то время, что мы наметили. Придется перенести твой отъезд.
Александр стоял, облокотившись о косяк двери, небрежно сложив руки на груди и перекрестив ноги. Он отлично понимал, что решение отца не имеет никакого отношения к мягкотелому, безвольному репетитору, который уже согласился с датой отъезда. Александр с трудом представлял себе, как этот юноша заявляет отцу, что сроки поездки его не устраивают.