Обессиленные, они были не в состоянии разомкнуть объятия. Долго лежали, обнявшись, сердца их бешено стучали. Наконец Александр перекатился на бок и лег рядом с Маурой, опираясь на локоть. Он долго смотрел на нее и не мог насмотреться.
– Я боялся, что потерял тебя… – наконец негромко сказал он.
Маура улыбнулась ему и нежно погладила рукой по щеке.
– Ты никогда не потеряешь меня. Я всегда буду рядом. Я никогда не разлюблю тебя.
Желание опять вспыхнуло в них, но теперь Александр овладел Маурой с бесконечной нежностью. Василек запутался в рассыпавшихся по траве волосах Мауры, и потом, когда они сонно лежали рядом, Александр осторожно вынул его и спрятал под сорочкой.
– Знаешь, и Чарли, и Генри сказали, что я просто дурак, – начал Александр, понимая, что должен поговорить с Маурой, объяснить свое поведение. Но Маура знала его куда лучше, чем он сам мог узнать себя когда-либо. – Я просто не представлял, как выпутаться из того положения, в которое сам себя загнал, – объяснил он с мальчишеской откровенностью.
Маура прижалась к Александру и положила голову ему на плечо. В воздухе стоял дурманящий аромат полевых цветов.
– Но ты выпутаешься, это главное, остальное не важно, – нежно проговорила Маура.
– Ты хочешь, чтобы мы остались в Тарне? – спросил он, еще крепче обнимая Мауру.
Этого ей хотелось больше всего на свете, но она ответила не сразу. Остаться в Тарне проще всего. Жить здесь легко и хорошо. Но если она хочет, чтобы их брак стал реальностью, она должна добиться этого в Нью-Йорке. Остаться Тарне – значит просто оттянуть решение всех вопросов, которые ждут своего часа.
– Думаю, нам надо вернуться в Нью-Йорк, – сказала Маура, переплетая свои пальцы с пальцами Александра.
Его охватило беспокойство, которое он тут же подавил. Он не сомневался, что Маура выберет Нью-Йорк. Он хорошо знал, что под живостью скрывается характер куда более твердый, чем его собственный.
Александр встал, привел в порядок одежду, стряхнул прилипшие травинки и лепестки цветов.
– Тогда едем сегодня же.
Маура ухватилась за его протянутую руку и поднялась.
– Полагаю, Мириам придется искать другую работу, – улыбнулась она, застегивая пуговицы на амазонке.
Они направились к лошадям, которые мирно пощипывали траву. Лицо Мауры стало серьезным. Мириам, конечно, никуда не уйдет, да Маура и не хочет, чтобы она уходила. Но кое от кого она бы избавилась с большим удовольствием. Ей нелегко выносить высокомерие Гейнса, кроме того, Мауре очень хотелось заменить няню Феликса.
– Гейнс не желает признавать во мне хозяйку, – сказала Маура, усаживаясь с помощью Александра на жеребца. – А няня Феликса терпеть не может, когда я захожу в детскую.
– Не волнуйся, – Александр легко вскочил в седло, – я поговорю с ними.
Повинуясь движению Мауры, жеребец тронулся с места.
– Это еще не все. – Маура решила идти до конца ради будущего счастья. – Я бы хотела, чтобы ты уволил няню. Я хочу пригласить Кейтлин или Бриджит О'Фаррелл присматривать за Феликсом.
Маура заметила, как у Александра напряглись руки, держащие поводья. Она вдруг испугалась. Ее просьба может помешать их примирению. Он ведь считает, что Маура собирается доверить сына необразованной ирландской девушке.
Понимая, что рискует своим будущим, Маура осторожно сказала:
– Я хочу проводить с Феликсом гораздо больше времени. Я с удовольствием купаю его, меняю пеленки, гуляю с ним. Ни Кейтлин, ни Бриджит не станут возражать против этого, а дипломированная няня не захочет, чтобы я вмешивалась в ее работу. Не волнуйся, Кейтлин и Бриджит очень способные девушки. Они выросли в большой семье и прекрасно знают, как ухаживать за малышами.
Александр не смотрел на Мауру, ее тревога усилилась. Но он внезапно громко рассмеялся.
– Боже правый, моя мать, наверное, перевернется в гробу. Ну что ж, пусть у нас будет няня-ирландка. Надеюсь, ты не собираешься нанять Кирона Сэлливана вместо Гейнса?
– Нет-нет, Кирон вполне доволен своей работой, – радостно рассмеялась в ответ Маура.
Они медленно ехали бок о бок. Александр посмотрел на Мауру и ослепительно улыбнулся.
– Рад слышать. Ты не будешь против, если я вместо Гейнса найду другого дворецкого-англичанина, а не ирландца. Лучшие дворецкие – англичане.
Счастье сделало Мауру великодушной, и она ответила:
– Не увольняй его, пожалуйста, просто поговори, пусть изменит отношение ко мне.
– Поговорю, – пообещал Александр.
Они улыбнулись друг другу. Вдали белела Тарна. Вокруг паслись кобылы с жеребятами. Солнце уже высоко поднялось. Феликс ждет ее в своей колыбельке.
– Благодарю тебя, Господи, – прошептала Маура, глаза у нее сияли, она пришпорила жеребца и понеслась галопом.
Александр не отставал. Ни одна из его знакомых не ездила верхом так самозабвенно и бесстрашно, ни одна из них не разделяла его врожденной страсти к лошадям. В Мауре он нашел не только жену и прекрасную любовницу, но еще замечательного и верного друга. Это открытие столь удивило Александра, что у него из груди вырвался победный, радостный клич, как у индейцев-апачей.
Это возвращение в Нью-Йорк совсем не походило на предыдущее. Все родственники Генри наперебой старались заполучить Мауру к себе. Мать Чарли пригласила ее на дамский вечер, а незамужняя сестра Генри – на концерт, который устраивала у себя для близких друзей и родных. Ван Ренселеры позвали их с Александром на ужин.
Сразу же по возвращении Александр вызвал к себе в кабинет Гейнса. Дворецкий, который вышел оттуда, был уже другим человеком. Маура не позволила себе даже намеком выказать свое удовлетворение. Почтительнейшее обращение Гейнса в последующие несколько дней изменило отношение к ней и остальной прислуги. За Гейнсом Александр вызвал няню. Он щедро расплатился с ней и уволил. Затем он предложил Мауре не только взять и няни одну из сестер О'Фаррелл, но, если они согласятся, обеих – вдвоем будет легче ухаживать за малышом. Маура была на вершине счастья.
Александр теперь сопровождал Мауру в ежедневных прогулках, вынуждая всех, кто попадался им навстречу в роскошных экипажах, против воли приветствовать ее.
Александр ни за что не соглашался познакомиться с Кироном, считая, что без таких, как он, в Нью-Йорке было бы гораздо спокойнее, но дал распоряжение сделать дополнительные окна в жилище О'Фарреллов и обеспечить там нормальные санитарные условия. Он также поручил подготовить подробный доклад о том, какие изменения необходимы во всех принадлежащих ему доходных домах, и отправил Рози О'Хара в санаторий. Радость Мауры от того, что Александр так много сделал и искренне старался побороть свои предрассудки, возросла безмерно, когда она поняла, что опять беременна.
Чарли клялся, что на этот раз ни за что не пропустит церемонию крещения, а Генри настаивал, чтобы будущего ребенка крестили в их фамильной часовне в присутствии всех Шермехонов.
Радость омрачали только военные сводки. Продолжалась затяжная многомесячная беспощадная осада Питерсберга и Ричмонда. В конце лета генерал Ли приказал пятнадцати тысячам южан перейти Потомак в направлении к Мэриленду. Прошло чуть больше недели, и они оказались у ворот Вашингтона. Войска генерала Гранта в спешном порядке перебросили от Питерсберга на защиту Вашингтона, и повстанцы вернулись в долину Шенандоа, сжигая все на своем пути.
– Грант приказал уничтожить в долине все, что можно, – с восхищением проговорил Чарли. – Он хочет, чтобы армия генерала Ли осталась без провианта.
– Ты хочешь сказать, они жгут урожай? – в ужасе спросила Маура.
– Очевидно. Генерал отдал такой приказ, поэтому даже воронам, кружащим над долиной, придется носить с собой запас пропитания. Это называется тотальной войной, дорогая, – говорил Генри, разделяя негодование Мауры. – И чем скорее она закончится, тем будет лучше для всех.