- В городе его не особенно любят, - заметил Бертран. - Вы разве не помните это из курса истории? Тридцать лет назад в этом пруду нашли труп…
Это он тоже помнил - в тот день они с приятелями, как обычно, решили прогуляться после занятий, но наткнулись на непроходимую стену из полицейского оцепления. Бертран видел, как несли куда-то тело в черном полиэтиленовом мешке; видел переговаривающихся о чем-то детективов, одинаково строгих и заспанных; видел журналистов, осаждающих место происшествия - каждый из них пытался проскользнуть мимо полицейских, сфотографировать что-нибудь из-за их плеча или локтя… действительно, все равно что пчелы у особенно сладко пахнущего цветка.
- А, да, - Хильди наморщила лоб: видимо, эти события в ее понимании относились к “настоящему”, а, значит, плохо стоили того, чтобы помнить их в подробностях. - Кажется, кто-то из тогдашних министров…
- Ферзен, министр внутренних дел, - уточнил Бертран. - Самоубийство. Вышел на середину пруда и пустил себе пулю в лоб. Сколько помню, все газеты об этом писа…
- Разве?
Прежде чем он мог бы ее остановить, Хильди поднялась на ноги и пошла обратно к пруду. Бертран, впрочем, и не пытался ее задерживать - просто двинулся за ней, желая увидеть, что она будет делать. Снова холодало, поднимался ветер, растрепавший ее волосы, норовящий сорвать шляпу Бертрана у него с головы, заставивший деревья содрогнуться, а воду - пойти мелкой рябью. Не обращая на это внимания, Хильди присела на колено, протянула руку, коснулась поверхности пруда кончиками пальцев - Бертран видел, что глаза ее закрыты, а выражение лица выдает крайнюю сконцентрированность на чем-то, что он сам не мог увидеть или почувствовать. Хильди будто вслушивалась одновременно в себя и в то, что происходит вокруг; так продолжалось несколько секунд, а потом она резко встала и обернулась к Бертрану.
- Не думаю, что все так и было.
- Правда? - сердце у него горячо и тревожно стучало, и он подступился к ней, встретился с ее твердым и горестным взглядом. - Почему?
Она секундно посмотрела на пруд - он видел, что смотрит она с жалостью.
- Вода все смывает, Бертран. Любой, самый страшный след можно в ней растворить. Но самоубийство… это крайнее отчаяние, это боль, которую нельзя описать, нельзя объять, нельзя умалить или унять, нельзя вообще ничего с ней сделать. Она остается надолго. Но здесь ее нет. Я думаю, тот человек… в пруд он попал уже мертвым.
Бертран недолго молчал, свыкаясь с очередным потрясением. О случившемся в парке его спутница точно не могла знать - и все же узнала так легко, будто это ничего ей не стоило.
- Браво, Хильди, - сказал он наконец, доставая из портсигара еще одну сигарету; две в один день он уже давно себе не позволял, но ему необходимо было осмыслить то, чему он только что стал свидетелем. - Самоубийство - официальная версия. Для прессы, для общественности. Но любой человек, приближенный к нашим кругам, знает, что Ферзена нашли с двумя пулями в голове. Странный способ покончить с собой, верно?
Хильди не ужаснулась, не отшатнулась, не закрыла лицо руками, хотя он ожидал этого - всего лишь спросила очень просто:
- За что его убили?
- Перешел не тем людям дорогу, - отозвался Бертран ей в тон. - И переоценил при этом свои силы. Не такая уж редкая история.
- А вас когда-нибудь хотели убить?
Что-то в ее голосе, в том, как она не сразу решилась задать вопрос, подсказало Бертрану, что интерес ее - вовсе не праздный; как бы то ни было, он поспешил сказать то, что должно было ее успокоить:
- Нет, Хильди. Я могу сказать, что такой способ решать проблемы ушел в прошлое - слишком затратно, привлекает слишком много ненужных подозрений. Сейчас, чтобы заставить человека замолчать, этого не нужно. Легче состряпать скандал в прессе, открыв общественности сведения, которые этот человек желал бы скрыть - а таких сведений предостаточно у каждого из нашего круга, в этом можете быть уверены. Выставить свою цель в нужном свете, ополчить всех против нее, подвести под судебный процесс, который может длиться годами… обычно этого достаточно. Крайности никому не нужны.
Ветер усиливался. Хильди прижала к груди ладони, еще более бледные, чем обычно, потерла их друг о друга - и Бертран ощутил вдруг необычайно ясно, будто мог до нее дотронуться, как холодна сейчас ее кожа, как можно вернуть ей тепло, коснувшись пальцами или губами - не только рук, но и лица, беззащитно открытой шеи.
- Хильди, - пробормотал он сквозь глубокий вдох, который должен был хоть немного его отрезвить, - вы опять не по погоде оделись…
- Было нормально, - попыталась протестовать она, - просто я не думала, что…
Бертран не стал слушать. Развязал и снял с себя шарф - мягкий, на первый взгляд тонкий, но прекрасно сохраняющий тепло; купив его прошлой осенью, Бертран редко упускал возможность надеть его, - и набросил, как плед или одеяло, ей на плечи, накрыл ее дрожащие руки, чуть сжал их сквозь ткань и сразу же отступил. Хильди наблюдала за ним расширенными глазами - казалось, только глаза, в которых как будто тоже что-то всколыхнулось от ветра, и остались на ее изумленном лице.
- Но вы… - начала она, но тут же передумала говорить - просто вцепилась в края шарфа, чтобы тот не унесло прочь, а Бертран ощутил это так, будто пальцы ее сомкнулись вокруг чего-то, сокрытого у него в груди. - Спасибо.
Телефон в его кармане разразился сигнальной трелью. Это был знак - сегодня у них с Хильди времени больше нет.
- Мне пора возвращаться, - сказал Бертран.
- Я здесь еще немного побуду, - ответила Хильди, наматывая его шарф еще одним слоем поверх того, что уже было надето на ней. - Здесь красиво.
Что ж, предложить ее подвезти он все равно не мог. Еще не хватало, чтобы кто-то увидел, как она вылезает из машины, принадлежащей министру - а Бертран и без того шел на огромный риск, встречаясь с ней здесь, где за каждым деревом или кустом могло притаиться по любопытному насекомому, вооруженному микрофоном и камерой.
- Берегите себя, - произнес Бертран на прощание и торопливо направился туда, откуда пришел и где оставил ждать шофера. Хильди, оставшись на месте, смотрела ему вслед - скорее всего, ему просто чудилось, но он не решался обернуться, чтобы проверить.
О Катарине Бертран больше не думал.
========== Глава 6. Дивный новый мир ==========
“Бакардия сегодня”
16.03.2017
13:44 Бертран Одельхард: “Мы должны быть готовы жить в новом мире” (эксклюзив)
<…> - Вас назначили главой министерства всего два месяца назад. Сложно ли было определить программу действий?
- Не могу так сказать. Я ведь не пришел откуда-то со стороны, я проработал в министерстве довольно долгое время и хорошо представлял себе, чего требует от нас нынешняя обстановка. В первую очередь, она требует перемен - и я уверен, что Бакардия готова к ним.
- Работа министерства неоднократно становилась объектом критики…
- Это естественный процесс. Мне сложно представить реформу, реакцией на которую было бы всеобщее однозначное “за”. У любого предложения найдутся противники, они будут высказывать свое мнение - если оно выражено в приемлемой и корректной форме, то это нормально, это один из залогов нашего общего движения вперед. Я убежден, что миру вокруг нас свойственно меняться, а мы должны быть готовы меняться вместе с ним. Очень многие жители Бакардии все еще живут в плену старого мира - того, который мы все хорошо помним, который кажется нам оплотом процветания и стабильности не в первую очередь потому, что многие из нас застали его расцвет, будучи детьми. Этот мир позволял нам многое из того, что мы не можем позволить себе сейчас. Но все изменилось, и наша задача - адекватно реагировать на перемены и учиться жить в новом мире, а не цепляться за мысль о том, что все может быть по-прежнему. К сожалению, по-прежнему быть не может, все мы должны это понимать.
- Вы сказали, что “старый мир” многое нам позволял. Вы можете привести пример?
- Пример? Очень многие нормы нашего трудового кодекса (смеется). Я чрезвычайно уважаю господина Деливгара, который, будучи президентом страны, лично редактировал некоторые его статьи, но необходимо понимать, что любой закон, устав, свод правил - не более чем ответ на текущие обстоятельства, попытка извлечь из них как можно больше пользы для наибольшего количества людей. Обстоятельства меняются - и то, что еще недавно казалось залогом прогресса, превращается в ненужный груз, балласт, который не помогает развитию, а тормозит его. Более того - я абсолютно уверен, что отнюдь не все можно стопроцентно проконтролировать при помощи закона. Я, как вы знаете, верю в человека намного больше, чем в государство. Чем больше свободы мы оставляем людям - тем быстрее и лучше они поймут, что в текущих обстоятельствах для них выгодно. Как им будет удобнее и проще жить в наступившем новом мире.