Клэр поставила бокал на стол. Теперь на ее лице были написаны горечь и жалость - видимо, Рене забылся, открылся, слишком себя отпустил.
- Да, - сказала она твердо. - Да, это возможно.
Рене спросил тише, чувствуя себя хищником, готовым к броску:
- Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы это сделать?
- Нет, - она качнула головой, и Рене ощутил острейшую резь досады: конечно, все не могло оказаться настолько просто. - Это очень древняя магия. Очень темная. Немногие способны такое сотворить. Да немногие и решатся. За все совершенное обязательно надо платить, такой закон. Если стал причиной чьей-то беды - беда произойдет и с тобой.
- Принцип камикадзе? - Рене прищурился. - Убил кого-то - иди следом за жертвой?
- Примерно так. Или что-то плохое случится с тобой, или с теми, кто тебе близок. Поэтому, говорю вам, мало кто на такое пойдет. Нужно быть очень озлобленным для этого. Или совсем отчаявшимся.
- Озлобленным или отчаявшимся, - повторил Рене машинално, перебирая в уме возможные варианты и понимая, что тех слишком много, чтобы склониться к какому-то одному. Нужно было больше конкретного, больше подробностей, чтобы отсечь лишнее, но Рене не успел задать следующий вопрос, потому что Клэр его опередила:
- А кто умер?
Рене на секунду замер, открыв рот. Нет, в ее распахнутых глазах не было следа догадки: похоже, она действительно не сопоставила услышанное ею от Рене с тем, что могло быть услышано ей по радио или телевизору месяцем ранее. У Рене возникло даже предчувствие (весьма бредовое, но удивительно правдоподобное с другой стороны), что его собеседница совершенно не в курсе того, что произошло в апреле: для нее самой, для мира, в котором она существовала, это имело не больше значения, чем известие о мелком дорожном происшествии где-нибудь на другом конце света.
- Его имя вам ничего не скажет, - ответил Рене, думая, что, возможно, даже не соврал. Клэр не стала любопытствовать дальше - просто заметила:
- На самом деле это важно. Нельзя ведь просто посмотреть на человека, пожелать ему умереть - и он умрет. То, о чем вы спрашиваете - это магия крови. Нужна кровь того, кто будет жертвой, иначе ничего не получится.
Рене сполна ощутил то, что ощущает охотничий пес, после долгих и бесполезных блужданий по лесной чащобе почуявший, наконец, запах добычи.
- Кровь? - переспросил он напряженно. - Много?
- Нет, одной капли может быть достаточно. Но это непременное условие. Поэтому… случайный человек не сделает такое. Это должен быть кто-то близкий.
Круг сужался, и все же в нем до сих пор было по крайней мере несколько десятков человек - начиная с медсестер, врачей, собственно прохвоста Виньялу, которого давно пора было потрясти как следует… и все же сегодняшний разговор позволил Рене продвинуться далеко вперед - и Рене ничуть не кривил душой, когда сказал своей собеседнице:
- Вы очень помогли.
- Не за что, - ответила она, допивая бокал и наливая себе еще; лицо ее чуть покраснело, в глазах зажглись первые игривые искры. - А вам-то это зачем? Хотите убить кого-то?
- Очень, - сказал Рене с абсолютной искренностью. - Просто пока не могу понять, кого именно.
- Как поймете, приходите, - Клэр весело ему подмигнула, и Рене пожалел, что у него вообще нет времени на то, чтобы остаться и продолжить столь многообещающе начавшуюся беседу. - Что-нибудь придумаем.
Понимая, что соблазн остаться вот-вот перевесит любые доводы здравого смысла, Рене хотел уйти тут же - но в последний момент, кое о чем вспомнив, остался за столом.
- Еще один вопрос, из несколько другой области, - сказал он, вытаскивая из кармана сложенную вчетверо бумагу с запиской - последней из полученных им в марте, которую он с того самого дня постоянно носил с собой. - Может быть, вам знакомо вот это?
Развернув записку, он выложил ее перед Клэр обратной стороной - той, на которой были чуть заметно, карандашом вычерчены символы, над разгадкой которых Рене безуспешно бился вот уже больше месяца. Составленные из вытянутых, пересекающихся под разными углами линий, из всех более-менее знакомых Рене видов письменности они больше всего напоминали германские руны, но его попытки самостоятельно разобраться в них не привели решительно ни к чему. Тем не менее, как подсказывала Рене интуиция, смысл символов имел огромную важность - неспроста это послание передали ему, еще и зашифрованное столь хитроумным способом.
- Ого, - Клэр озадаченно почесала кончик носа. - Откуда это у вас?
- Неважно, - ответил Рене нетерпеливо. - Вы знаете, что это?
- Немного, - нерешительно протянула девица, придвигая бумагу к себе и принимаясь вертеть ее так и этак. - Это… бретонское руническое письмо. Странно, что кто-то его еще использует. Я уже давно такого не видела.
- Можете сказать, что это значит?
Клэр помолчала еще немного, разглядывая бумагу, а потом вдруг подняла голову и крикнула звонко, обращаясь в сторону приоткрытой двери за барной стойкой, ведущей, видимо, на кухню:
- Аньес! Аньес, подойди сюда!
Появилась еще одна девица - не такая хорошенькая, но обладающая ладной, пышной фигурой и двигающаяся с грациозным, практически балетным изяществом; одетая в фартук, на ходу вытирающая тряпкой руки, она приблизилась к Клэр и спросила, Рене едва кивнув:
- Чего тебе?
- Посмотри, - Клэр показала ей бумагу. - Знаешь, как перевести? Рене попросил…
На это Рене удостоился от Аньес еще одного подозрительного взгляда, но возражать или отнекиваться она не стала: выхватив у Клэр записку, вгляделась в символы и нахмурилась.
- Кто это писал? Как курица лапой, - высказалась она, возвращая Рене бумагу, показывая на символы пальцем с коротко остриженным ногтем. - В общем, первый означает опасность. Но в сочетании со вторым - неявную, скрытую. А третий… вроде как их объединяет. И вроде как предупреждает о чем-то. “Берегись, здесь предатель”. Как-то так.
- Предатель, - пробормотал Рене, не веря собственным ушам. Клэр посмотрела на него, на записку - и вдруг воскликнула, оживляясь:
- Это он написал, да? Тот, кто умер? Он знал, что что-то не так, что кто-то желает ему смерти!
- Да что происходит? - спросила Аньес недовольно, переводя взгляд с Рене на нее. - Кто-то умер? Кто?
- Неважно, - проговорил Рене, чувствуя, что нелепость происходящего нарастает с каждой секундой и ему настоятельно требуется освободиться от нее. - Если позволите, дамы… я хотел бы, чтобы этот разговор остался только между нами.
Аньес громко фыркнула.
- Подумаешь, важность. Да кому мы нужны? Интриги какие-то, тайны…
- Я - могила! - провозгласила Клэр, салютуя Рене бокалом; кажется, выпитое вино успело сполна оказать на нее свое действие. - А вы уже уходите? Если еще чего-то нужно будет - приходите, я тут почти каждый день бываю. Или оставьте Мишелю записку, он всегда все передает…
- Обязательно, - пообещал ей Рене, поднимаясь из-за стола.
“Кто-то близкий, - безостановочно крутилось у него в голове, пока он выходил на улицу, садился в машину, ехал в партийный штаб, по пути собирая все встретившиеся ему светофоры. - Кто-то близкий. Кто-то близкий. Кто-то…”
Итак, по крайней мере теперь Рене знал, с чего начать.
***
1975
Рауль открыл ему дверь лично, что вызвало у Рене немалое удивление.
- Вы один?
- Да, - Рауль пожал плечами, пропуская гостя в квартиру. - Моя жена в отъезде. У прислуги выходной.
Это было Рене только на руку - не будет никакого лишнего шума. Оказавшись в просторном, отделанном дубом коридоре, он, однако, не торопился снимать пальто; что до Рауля, то он расценил возникшую заминку по-своему.
- Если честно, не представляю, чем могу быть вам полезен, - сказал он с чуть заметным оттенком недовольства, упрямо взирая на Рене снизу вверх. - Вы же знаете, после… того, что случилось, я оставил политическую жизнь. Не знаю, смогу ли помочь вам с вашей, как вы выразились сегодня, “срочной проблемой”.
- Я думаю, никто не поможет мне лучше, чем вы, - Рене улыбнулся ему одновременно сладко и плотоядно. - Только вы, как мне видится, способны дать ответы на некоторые вопросы.