Она взглянула на него будто бы испытующе, с пронизывающим безмолвным вопросом - и тут же ответила до того беззаботно, что Бертран решил, будто этот взгляд привиделся ему.
- Bisogna morire. Думай - не думай, а умирать все равно придется.
На это Бертрану нечего было возразить.
После обеда наступали самые тягучие, самые покойные часы. Солнце стояло в зените; в тишине было слышно, как трещат, перекликиваются насекомые, засевшие в выгоревшей траве и кустарниках, но Бертрану казалось, что это свет солнечный загустел, уплотнился до такой степени, что стелется по неподвижной, раскаленной земле с этим стрекочущим звуком. Если жара становилась невыносимой, они с Хильди скрывались в доме, но чаще оставались на террасе или спускались на крошечный пляж, до которого нужно было пройти пару сотен метров по извилистой каменистой тропинке. Пляж не входил во владения виллы, но туристы со стороны показывались там редко, и Бертран, когда никто, кроме Хильди, не мог увидеть его, несколько раз окунался в воду - там, где он стоял твердо или по крайней мере мог нашарить ногами дно.
- Ты все-таки странный, - сказала как-то Хильди, дождавшись его на берегу. - Какой смысл ехать на море и почти не купаться?
- Мне больше нравится смотреть, - уклончиво ответил он, принимая из ее рук открытую бутылку тоника - очень холодную, только что извлеченную из сумки, не пропускающей тепло; сумку эту Хильди везла из самого Буххорна, и Бертран мог только удивиться ее предусмотрительности. - Море меня восхищает, спорить не буду… но только если я наблюдаю за ним со стороны.
- Не согласна, - ответила Хильди, доставая следом за тоником банку с апельсиновой газировкой. - Вода все смывает, помнишь, я говорила? Чем больше воды вокруг - тем лучше. Мы ведь для этого приезжаем на отдых - очиститься, разве не так?
- Должно быть, мне достаточно очищаться и так, - сказал Бертран, и больше к этому разговору они не возвращались. Ближе к вечеру прислуга покидала виллу, оставляя их одних; как ни странно, прошедший день оказывал на них диаметрально противоположное действие - Бертран, утомленный, разморенный, редко упускал возможность вздремнуть часа полтора-два перед ужином, а Хильди, оживленная, полная сил, садилась на террасе с ноутбуком и начинала воодушевленно, даже вдохновенно стучать по клавиатуре. Бертран отметил как-то раз, что в скорости набора текста она не уступила бы, должно быть, ни одному из его секретарей; на вопрос, что именно она пишет с такой увлеченностью, она ответила вроде бы охотно, но вместе с тем - явно тщательно подбирая слова.
- Надо раздать посты. Это… вроде игры, понимаешь? Есть какой-то сюжет, я пишу за одного персонажа, мои приятели - за других. И все это по очереди. Надо отписываться каждый день, иначе без меня они такого понапишут, что ой…
- Что-то вроде соавторства? - предположил Бертран, и, дождавшись, пока она кивнет, добавил: - А ты сама не пробовала написать что-нибудь? Какую-то повесть, роман…
Она отвлеклась на секунду от своего занятия (щеки ее горели, она то и дело покусывала губы - видимо, в сюжете происходил особенно волнующий поворот), посмотрела на Бертрана, явно изумленная его проницательностью.
- Я пробовала! То есть… я пишу сейчас. Просто это все не очень быстро. Слишком много нужно описать… а я хочу, чтобы в тексте все было так, как было на самом деле. Вся история - как она случилась, с начала и до конца.
- Чья история? - осведомился он, садясь рядом с ней - ноутбук она поспешно отвернула, чтобы Бертран не увидел написанное на экране, но он не собирался оскорбляться на подобное недоверие. - Расскажешь?
- Ну… - она ощутимо замялась; несомненно, ей нравилась возможность поговорить о чем-то столь для нее важном, если не сказать - сокровенном, но она не могла сообразить, как представить это Бертрану в наиболее подходящем свете. - Главный герой - Ферди… то есть, Фердинанд VI.
- Король-мальчишка? - переспросил Бертран. - Не самый популярный персонаж.
- Да, я знаю. Про него… ну, часто забывают. Хотя за свое правление он столько сделал! Бакардия, какой мы ее знаем - это все благодаря ему. А он, когда взошел на трон, был даже младше меня. Никто его не принимал всерьез! Хорошо, что он встретил Франца, иначе у него ничего не получилось бы…
Она говорила, все больше распаляясь, перескакивая с одной мысли на другую; пытаясь нащупать во всем ею сказанном логическую нить, Бертран уточнил:
- Франца Джеральдина? Надеюсь, ты извинишь меня, Хильди, я не очень-то хорошо помню тот период с университетских лет. Помню только, что Франц был при Фердинанде первым министром… и что про них понаписали массу скабрезных памфлетов, несмотря на то, что Фердинанд был женат.
- Он женился позже, - буркнула Хильди со странной обидой, - но в общем… да. Я хочу написать про них. Так, как еще никто не писал. Про их встречу, знакомство. Про то, как они сделали то, что сделали.
- Интересно, - заметил Бертран, ощущая, как ее идея захватывает поневоле и его, пробуждает от сна его скромные способности к фантазированию. - Всевластный монарх и его ближайший помощник… две судьбы, которые в своем союзе определили судьбу всей страны. Хочу верить, что когда-нибудь у меня будет достаточно свободного времени, чтобы прочитать этот текст.
Хильди, похоже, не ожидала, что он это скажет - отвела взгляд и проговорила чуть тише:
- Если захочешь, я покажу потом. Когда будет готово.
В том, насколько небезразлична ей эпоха Фердинанда VI, Бертран убедился еще раз несколькими днями позже - в тот вечер, когда они выбрались на яхте в Афины. Многолюдный, душный, бестолковый город никогда не производил на Бертрана большого впечатления, но Хильди, тем не менее, было интересно все. После ужина они бесцельно бродили по улицам - Бертран, выпивший несколько бокалов вина, вновь сдался своей слабости и выкурил сигарету, а потом и вторую, пока Хильди металась от одного подозрительного магазинчика, торгующего разным хламом, к другому.
- Только посмотри! - восторженно говорила она, показывая Бертрану какую-то монструозную статуэтку, изображавшую животное, похожее на невероятный гибрид жирафа и гиппопотама. - Более уморительной подделки под ар-деко я в жизни не видела! Ну разве могла я это не купить?
Он только качал головой: конечно нет, не могла. Потом Хильди все-таки устала; они съели по порции мороженого в кафе и двинулись в сторону Акрополя, где можно было поймать такси до порта, но в какой-то момент Хильди остановилась - просто замерла посреди улицы так резко, будто ее настигло внезапное ошарашивающее потрясение.
- Что слу… - начал Бертран, но не договорил, потому что понял: причина крылась в витрине одного из бутиков, что теснились здесь, на Колонаки, один к одному. Хильди шагнула к ней, как завороженная, не отрывая взгляда от платьев, что были выставлены внутри - Бертран, привыкший к тому, что мимо подобных мест она, как правило, проходит, не выказав и крохи интереса, наблюдал за ней.
- Вот это красота, - пробормотала она потрясенно, с трудом, кажется, удерживаясь от того, чтобы прижаться к витрине ладонями и носом, точно в попытке через нее просочиться. - Смотри! Почти такие носили в эпоху Ферди! Почти не отличишь, честное слово!
Бертран приблизился как раз вовремя, чтобы увидеть, как жадное, почти хозяйское выражение на лице Хильди сменяется ошеломленным, будто перед ней резко захлопнули гостеприимно открытую дверь. Несомненно, это случилось после того, как взгляд ее упал на ценник внизу витрины: миниатюрный, будто ничего не значащий и поставленный здесь лишь в качестве украшения, он обозначал собой сумму, которая для Хильди, даже если принимать во внимание ее немалый доход, должна была показаться заоблачной.
- Правда… - Хильди старалась говорить бодро, но ей все равно не удавалось сдержать в голосе досаду, смешанную с крайней неловкостью. - Не думаю, что оно мне очень нужно. Пошли отсюда.
Уйти ей Бертран, конечно, не дал - остановил, мягко взяв за локоть, и повел прямо к начищенным стеклянным дверям.
- Ты что? - Хильди не нужно было много времени, чтобы догадаться о его намерениях, и она попробовала упереться, но Бертран был неумолим. - Не надо! Ты видел, сколько оно стоит? Да в нем шагу страшно ступить! Куда я буду его надевать?