Д’Амбертье, поднявшись, подал ей руку, и Вивьенна не стала отталкивать его изящную, но неожиданно крепкую ладонь.
- Достаньте еще образец крови, - сказала она, не сразу обратив внимание, что он не торопится расцеплять их пальцы. - На еще один ритуал сил у меня хватит. Что бы ни пошло не так в тот раз - этого больше не повторится. Добьем его, наконец.
***
- Я хочу присутствовать при этом.
Ночных встреч д’Амбертье Вивьенне больше не назначал - просто явился как-то вечером без предупреждения прямо под дверь ее квартиры. Вивьенна открыла ему, одетая в один только банный халат, порядком размякшая после горячей ванны, и чуть не вскрикнула - долговязый, одетый во все темное, д’Амбертье чем-то неуловимо напоминал убийцу из фильмов ужасов. Пришлось его пустить - не хватало только, чтобы мадам Этерналь его заметила, - но Вивьенна не преминула тут же высказать ему свое недовольство:
- Какого черта вы не позвонили? А если бы…
- У меня нет оснований полагать, что телефон не прослушивается, - проговорил ее незваный гость, доставая из кармана крошечную стеклянную склянку - та была доверху наполнена густым и бурым, и Вивьенна, принимая ее из рук д’Амбертье, посмотрела на него неверяще.
- Откуда вы ее взяли?
- Из больницы, больше неоткуда, - пояснил он. - Пришлось постараться. Он очень осторожен.
Вивьенна отмахнулась:
- Наплевать. Ему конец. А вы что сказали - хотите присутствовать?
- Да, - сказал д’Амбертье, глядя на нее с мрачной решимостью человека, готового броситься в самоубийственную лобовую атаку. - Я хочу это видеть.
- Не боитесь? - уточнила Вивьенна, вовсе не пытаясь его задеть, просто искренне желая услышать ответ, почему он, еще год назад готовый шарахаться от магии, как от огня, внезапно изменил свое мнение. - Штука, предупреждаю, жуткая.
Д’Амбертье не ответил, но с первого взгляда на него ясно было, что из каких бы соображений он ни принимал решение - отступать он не собирается. Коротким кивком Вивьенна пригласила его в комнату.
- Проходите. Только погодите минутку, я себя хоть в порядок приведу…
Обстановкой он по-прежнему был не впечатлен и вообще бродил по квартире с таким видом, будто угодил в кроличью нору - хорошо хоть, догадался задернуть шторы, ведь им не нужны были лишние зрители.
- Вам повезло, - сказала Вивьенна, выдвигая из-под стола табурет, служивший ей алтарем. - Сегодня удачный день для таких дел. Луна растет, завтра полнолуние. Лучше не придумаешь.
- Это имеет значение?
- Разумеется, - сказала Вивьенна и села на пол, чтобы не рисовать на табурете знаки, согнувшись в три погибели. - Белой магией лучше всего заниматься в канун новолуния, черной - когда луна полная, а ее энергия становится сильнее, чтобы потом пойти на спад. Да и с обычными, цивильными делами это тоже работает, скажу вам по секрету. Хотите сделать кому-то что-то хорошее? Или, наоборот, нагадить? Дождитесь нужного дня, это повысит шансы на успех.
- Это вы и называете магией?
Похоже, былой страх понемногу возвращался к д’Амбертье, но тот всеми силами старался не подпустить его слишком близко: непринужденно развалился на диване, явно жалея о том, что под рукой у него нет бокала с каким-нибудь безумно изысканным содержимым, да и тон для разговора избрал такой, будто они с Вивьенной были на каком-нибудь дипломатическом приеме - скорее всего, это помогало ему ощущать себя чуть больше в своей тарелке.
- Магия есть во всем, что мы называем жизнью, господин министр, - пояснила она, проводя языком по кончику мела, чтобы тот оставлял линию более жирную и четкую. - Все то, что работает в жизни, работает и в магии. И наоборот.
- Признаться, я удивлен, - сказал д’Амбертье, немного о чем-то поразмышляв, - что люди… подобные вам, не стремятся занять важнейшие государственные посты. Вы знаете и умеете больше, чем обычные люди - этот путь должен быть необычайно легок для вас.
- С одной стороны, да, - пожимая плечами, отозвалась Вивьенна, занятая больше тем, чтобы не пропустить ни одной буквы в слове Tetragrammaton. - С другой стороны… это что-то вроде табу или поверья, если хотите - колдун не может править людьми. И тот, кто правит людьми, не может быть колдуном.
Что-то изменилось в лице д’Амбертье, и он спросил вкрадчиво:
- Действительно?
- Ага. Не скажу вам даже, в чем смысл, но вообще это считается фу. Не по нашей части. Даже наиболее честолюбивые из нас предпочитали управлять не людьми, а теми, кто управлял людьми. Со вторых ролей, понимаете? Так и удобнее, и мороки меньше…
- Понимаю, - ответил д’Амбертье с сильнейшей неприязнью, до истоков которой Вивьенна допытываться не стала - ей предстояло обновить (на самом деле, почти что нарисовать заново) круг, что скрывался под ковром, лежащим в центре комнаты. Последний раз она притрагивалась к нему год назад, во время первого ритуала; конечно, за такое время мел порядком подстерся.
- Объясняю правила, - сказала Вивьенна гостю, заметив, что он опять начинает бледнеть. - Будете смотреть на все из партера. Когда я начну - из круга не выходить. Что бы вы ни увидели, что бы ни услышали, даже если вам покажется, что вас хотят сожрать - стойте на месте, иначе, клянусь, я за себя не отвечаю. Эта сила, к которой мы обратимся, точно шутить не будет.
- Что же это за сила, позвольте уточнить?
Вивьенна посмотрела на него с улыбкой, как на ребенка, лепечущего милую, но совершенно бессвязную бессмыслицу.
- Сама смерть, господин министр. А вы как думали? Конечно, справляться с ней мы будем не сами, укротить ее нам поможет парочка веселых ребят по имени губернатор Марбас и маркиз Лерайе. Думаю, они с радостью забегут к нам на огонек с темной стороны, чтобы принять участие в нашей вечеринке.
Лицо д’Амбертье окаменело. Только по тому, как искривилась линия его рта, Вивьенна поняла, что он пытается улыбнуться.
- Вы же не серьезно?
- Абсолютно серьезно, господин министр, - подтвердила Вивьенна, растирая в руке тот крошечный кусочек, что остался от ее мела после того, как с кругом было закончено. - Вы все еще можете уйти, если хотите.
Д’Амбертье вцепился в подлокотник дивана, как в борт спасательной шлюпки, и сказал, покрываясь потом:
- Нет.
Его храбрость, которой он не давал улетучиться ценой каких-то немыслимых усилий, была абсолютно бесполезна, но все же, Вивьенна не могла не признать, восхищала. Любой цивил на месте д’Амбертье давно улепетнул бы, теряя штаны по дороге - но он по каким-то причинам решил остаться, и Вивьенне даже не хотелось больше подвергать его издевкам.
- В конце концов, - сказал он вдруг, занимая свое место в круге, - если что-то снова пойдет не так, я предпочел бы, чтобы вы были не одна.
Вивьенна сделала вид, будто пропустила его замечание мимо ушей.
***
Разумеется, д’Амбертье не мог что-нибудь не испортить - стоило Вивьенне, держа в одной руке нож, а в другой - раскрытую на нужной странице “Гоетию”, начать нараспев читать заклинание, как он прервал ее, возмущенный до глубины души:
- Подождите, подождите. Вы обращаетесь к демонам… на французском?
- У вас какие-то проблемы с французским языком? - поинтересовалась она, отвлекаясь от книги и начиная жалеть про себя, что все-таки не выгнала его вон, несмотря на все его упорство.
- Но я полагал, - продолжил он с таким видом, будто сидел в ресторане, и ему принесли не то блюдо, которое он заказывал, - что люди вашего рода занятий предпочитают использовать латынь…
Вивьенна закатила глаза.
- На дворе семидесятые годы двадцатого века, господин министр. Мы не в средневековье. Скажу по секрету - там, в преисподнии, всем вообще все равно, на каком языке к ним обращаются, они улавливают смысл произнесенного, но никак не язык. Можно, конечно, использовать латынь, если вы выпендрежник. Или даже древнегреческий, если вы выпендрежник высшего класса. Но я предпочитаю делать так, как проще. На результат, уверяю, это не повлияет.
На собственное счастье, он примолк, хотя на Вивьенну посматривал с недоверием - но, по крайней мере, не мешал ей читать. Завеса между мирами приоткрылась легко - кажется, с той стороны только и ждали, когда их позовут.
- …повелеваю тобой этим невыразимым именем, услышав которое, стихии низвергаются, воздух сотрясается, моря отступают, утихает огонь, дрожит земля, и дрожат и трепещут все небесные, земные и адские силы. Явись, подчинись мне!