Главное было уже сделано - ощущение чужого присутствия вливалось в Вивьенну, растекалось по ее жилам, заставляло ее сознание мутиться от восторга, от сознания небывалого единения с чем-то, что недоступно человеческому глазу и пониманию; казалось, даже воздух, пропитанный колдовством насквозь, готов закипеть, поглотить комнату, уничтожить весь ненужный, никчемный материальный мир. Свечи, венчающие углы пентаграммы, погасли, будто в комнате с запертыми дверьми и окнами разыгрался шквальный ветер; д’Амбертье сдавленно охнул, готовый броситься наутек, и Вивьенна крикнула ему, простирая в его сторону руку с зажатым в ней ножом:
- Нет, ни с места! Они здесь! Вы чувствуете?
О да, чувствовал даже он, порождение кабинетов и цифр. За пределами круга клубилось темное, пахнущее жженым; оно нашептывало что-то Вивьенне, и это опьяняло ее, как в детстве, когда она уговаривала мать опустить ее кататься на карусели и потом взвизгивала от счастья, чувствуя, как механическая лошадь несет ее куда-то совершенно без ее участия, и отпускала крепления, за которые следовало держаться, и подставляла лицо ветру, ощущая себя свободной, как никогда более. Сейчас с Вивьенной происходило то же самое - невероятная, непостижимая сила, не подчиняющаяся по сути своей никому, готова была подчиниться ей, и все, что требовалось от нее - произнести вслух имя и не промахнуться, опуская нож.
Она не промахнулась. Острие разбило склянку и глубоко вошло в поверхность алтаря прямо по центру расползшегося кровавого пятна. Тьма, сгустившаяся у круга, торжествующе взревела; кажется, д’Амбертье пробормотал что-то в попытке начать молиться, но быстро умолк, то ли поняв всю тщетность своего намерения, то ли забыв нужные слова. Темнота жадно набросилась на след предлагаемой жертвы, и на секунду будто поглотила, закрыла собой весь мир; Вивьенна и д’Амбертье остались одни посреди нее, и в последний момент перед тем, как все сгинуло, Вивьенна заметила, что они протянули друг к другу руки, чтобы коснуться, не потеряться и не потерять.
Все было кончено. В установившейся тишине Вивьенна пробормотала:
- Отпускаю тебя, дух, - но значение ее слова имели разве что символические: оба ее посланника уже удалились, готовые забрать то, что им предназначалось.
Она вышла из круга, безмолвно позволяя д’Амбертье сделать то же самое, медленно опустилась на диван. Как всегда после удачного ритуала, накатывало опустошение; безумно хотелось съесть огромный кусок мяса, выпить бокал вина и покурить.
- Это было… - д’Амбертье, оказавшийся рядом с ней, даже не находил слов. - Я клянусь, я никогда в жизни не видел ничего подобного.
- Я вам верю, - сказала она чуть насмешливо и ногой придвинула к себе сумку, чтобы вытащить из нее сигареты и зажигалку. - Будете?
Он жестом отказался.
- Ну и правильно, - сказала Вивьенна. - Я вообще мало курю. Но после такого обычно… хочется.
Руки ее чуть дрожали, когда она поднесла сигарету ко рту - обычное дело, но от того, что д’Амбертье продолжал неотрывно наблюдать за ней, Вивьенна ощутила себя отчаянно неуютно. Поспешно придумывая, под каким предлогом можно убраться из его поля зрения, она поднялась на ноги и тут же поняла, что это было ошибкой - перед глазами ее все зашаталось, колени подогнулись, силы в пальцах не осталось даже на то, чтобы держать сигарету.
- Вам нужно чаю выпить, - промямлила она, все еще наивно думая, что ей удастся добраться до кухни и отсидеться там, пока приступ бессилия не исчезнет. - Подождите, я сей…
Темнота вернулась быстрее, чем Вивьенна успела это осознать - но темнота другая, муторная, вязкая, уволакивающая куда-то на дно, как злобный болотный дух. Долю секунды Вивьенна пробовала сопротивляться ей, но эта битва была проиграна заранее: вместе с темнотой пришла тишина, и последним, что Вивьенна услышала перед этим, был только глухой звук удара о пол ее теряющего сознание тела.
***
Он должен был уйти. Уйти и оставить меня. Потому что так правильно - мы ничего друг другу не были должны, мы виделись всего четыре раза, мы жили, можно сказать, в параллельных мирах, словом - нас ничего не связывало. Но он решил по-другому.
Очнулась я от звона в ушах, а еще от того, что он прижимает к моему виску намоченное полотенце - к тому месту, где я при падении ссадила кожу. Я не поняла сначала, кто это, до того не ожидала его увидеть. Только спустя секунду, когда вспомнила все, что случилось сегодня, догадалась очень глупо спросить:
- Это вы?..
- По крайней мере, не один из ваших демонов, - он улыбнулся. Странно. Для их братии - слишком по-человечески.
Я приподнялась, забрала у него полотенце, прижала ткань обратно к ссадине, поморщилась - жжется, зараза.
- Я всегда задавался вопросом, - сказал он негромко, почти опасливо, продолжая смотреть на меня, - можно ли вас ранить. Я имею в виду, как обычных людей.
Похоже, у Жака-Анри д’Амбертье этот вечер был полон открытий.
- С нами все происходит, как с теми, кого вы называете обычными, - ответила я. - Никаких отличий. Могу дать слово.
- Вот как…
Вода, скопившаяся на краю полотенца, начала капать мне на ногу, и только тут я догадалась опустить взгляд, чтобы увидеть, что кофта моя расстегнута почти наполовину, и из-за сбившегося ворота видно след ожога - напоминание о первом ритуале, моя отдача, моя расплата.
- Я всего лишь хотел, чтобы вам было легче дышать, - сказал д’Амбертье поспешно, - я не думал, что… откуда это?
Я поднялась на ноги - они все еще отказывались держать меня, но я сумела сделать несколько шагов, нужных для того, чтобы преодолеть расстояние между мной и алтарем.
- Пожар, - ответила я, не глядя на д’Амбертье. Не знаю даже, зачем стала отвечать - просто опять вбила себе в голову, что ему это может быть интересно, а не он спрашивает из вежливости, как принято у этой публики. - Я работала в книжной лавке Марсельена, что в Латинском квартале. Дом был очень старый. Однажды замкнуло что-то в проводке. Я не успела выскочить на улицу, но меня вытащили. Я могла умереть, но не умерла. Все думала - почему. Теперь, кажется, понимаю.
Алтарь был передо мной, и я коснулась его, провела пальцами по тому, что некогда было кровью. Теперь крови не осталось - только скользкая черная жижа, похожая на мазут. Все было сделано правильно.
- Все сделано правильно, - сказала я, поворачиваясь к д’Амбертье - и видя, что он стоит прямо передо мной. Зачем он приблизился - я тогда еще не понимала до конца; просто, гордая собой, показала ему черный след.
- Все сделано, - повторила я, а он взял мою вымазанную руку в свою, наклонился (не позавидуешь ему - я-то всегда была роста невысокого) и быстро, закрыв глаза, поцеловал мне внутреннюю сторону запястья. Я уставилась на него, ошарашенная; наверняка он это почувствовал, потому что, подняв взгляд, произнес будто бы в свое оправдание:
- Вы жертвуете собой…
- Не ради вас, - сказала я ошарашенно. Но отстраниться не пыталась - уж слишком бережно он меня к себе прижимал. Такое не отстраняют.
- Я знаю, - отозвался он с чуть заметной кривой улыбкой. - Я же был на вашей кухне.
Фотография. Андре. Я надеялась, что воспоминание о нем придаст мне сил - но не ощутила ничего. Будто я уже предала его - а ведь ничего еще не случилось. Будто все мои сны, где он приходил ко мне и просил отомстить за него, были ложью. Будто я уже совершила ошибку - и ничего страшного нет в том, что я собираюсь совершить сейчас.
Д’Амбертье притянул меня ближе. Я попыталась обнять его - могу сказать, это было вполне приятно. Как обнимать любого человека. Обычного человека.
- Прежний мир, - заговорил он лихорадочно, захваченный какой-то идеей, которая явно не давала ему покоя, - каким бы он ни был, сегодня он, так или иначе, подошел к своему концу.
Он был прав. Как я хотела верить, чтобы он был прав.
========== Часть 2. Время умирать. Глава 13. Возвращение ==========
“Бешеная пчела”
03.07.2017
08:15 ЭКСКЛЮЗИВ: Деньги не пахнут? Бертран Одельхард замешан в незаконном обороте оружия