<…>Благотворительный фонд “Соловей” был основан под эгидой “Банка Аллегри” в середине 2003 года, вскоре после начала войны в Ираке. Цели заявлялись самые благие: помощь вдовам и детям, лишившихся кормильцев и пострадавшим в ходе боевых действий. Фонд действовал совместно с организацией Красного креста и объединением “Врачи без границ” - по официальным отчетам, за время войны удалось развернуть около 500 “госпиталей Аллегри”, снабдить продуктами первой необходимости более 20 тыс. человек. На торжественном вечере в честь седьмой годовщины основания фонда Фабиан Аллегри заявил, что планирует распространить его деятельность на территорию Индии, Пакистана, Сирии, а также “везде, где может потребоваться наша помощь”. Речь он произнес с большим чувством; неудивительно, что ее окончание встретили овациями.
[ссылка: Youtube.com]
Каковы же были истинные намерения известного банкира, прячущиеся за его прекраснодушием? Ни для кого не было секретом, что одним из ближневосточных партнеров фонда числился Маджит Аль-Матар, известный финансист и - неофициально, конечно, - один из крупнейших оружейных баронов региона. Под его руководством и его охраной сотрудники “Соловья” занимались распределением поступивших из Бакардии гуманитарных грузов среди тех, кто больше всего нуждался в них. Сам Аль-Матар делал в пользу фонда щедрые пожертвования - но не были ли они не более чем оплатой за совершенно определенные услуги?
[фото]
На фотографиях выше - одна из “гуманитарных посылок”, что тысячами поступали из Бакардии на Ближний Восток. Ящик с двойным дном - и его истинное содержимое не имело ничего общего с питьевой водой, крекерами и туалетной бумагой. Фото были сделаны в 2006 году сотрудником фонда, пожелавшим сохранить инкогнито. По его словам, он ничего не знал об истинном назначении “посылки” и был шокирован, обнаружив, что почти наполовину ящик заполнен боевыми гранатами и огнестрельным оружием. Таким же было и содержимое остальных ящиков - оно переходило в собственность Аль-Матара, который по стечению обстоятельств сразу после получения “посылки” считал нужным сделать очередное пожертвование. Каждую из поступающих партий “товара” он оценивал в сумму от 600 тыс. до 1.5 млн. долларов. Согласно бакардийскому законодательству, деньги, поступившие в качестве пожертвования, облагались сниженным налогом - всего 7% вместо обычных 20%. “Бешеная пчела” ознакомилась с финансовыми отчетами фонда, чтобы убедиться: все полученные от Аль-Матара суммы походили через руки одного человека - того, которого мы знаем теперь как главу министерства труда и занятости.
[фото]
Бертран Одельхард возглавлял казначейство “Соловья” с 2005 года, уже будучи депутатом бакардийского парламента от партии “Свободная Бакардия”. С Фабианом Аллегри его связывают не только дружеские, но и семейные узы - в 1999 году Бертран женился на Катарине Аллегри и, хотя его семейное счастье продлилось недолго, продолжал пользоваться ее банковским счетом для получения своей доли от каждой совершенной сделки. По информации “Бешеной пчелы”, “гонорар” Одельхарда мог составлять от 30 до 70 тыс. $ за одну “операцию” - эти деньги Аллегри отправлял Катарине, чтобы та в дальнейшем передавала их мужу <…>
“Новости Бакардии”
13:13 Дело “Соловья”: пресс-секретарь Бертрана Одельхарда отказался от комментариев
13:45 “Соловей” поет в соцсетях: самые остроумные комментарии в Twitter
“Бакардия сегодня”
14:25 Идельфина Мейрхельд: Дело “Соловья” - лишь верхушка айсберга
14:54 Дело “Соловья”: Фабиан Аллегри при попытке взять у него интервью приказал спустить на журналистов охранных собак [видео]
“Актуальная Бакардия”
15:04 Клеменс Вассерланг: Мы будем ждать справедливого и беспристрастного расследования
15:07 Леопольд фон Фирехтин: Все, замешанные в деле “Соловья”, порочат имя Бакардии
15:35 Катарина Одельхард-Аллегри задержана в аэропорту Буххорна
***
- Как прошел отпуск, Берти?
Бертран тяжело поднял голову от экрана ноутбука и исподлобья воззрился на Микаэля. Нет, непохоже было, что он издевается.
- Прекрасно, - скупо ответил он, морщась. - Уже жалею о том, что вернулся.
“Если где-то чего-то прибыло, откуда-то обязательно убудет”, - в очередной раз он убеждался в истинности этого утверждения. Две недели безмятежного рая, наполненного расслабленностью, состоящего из моря, вина и жары, оказались слишком щедрым подарком, чтобы обойтись без последствий - и с того самого утра, как Бертран обнаружил Хильди бесчувственно лежащей на балконе, его существование будто бы кто-то проклял. С ней, к счастью, не случилось ничего ужасного сверх меры: прибывший врач диагностировал “тепловой удар и последствия перепада давления”, а Хильди, разбитая и тихая, не стала оспаривать его слова. За все время, что заняло у них с Бертраном возвращение в Бакадию, она произнесла от силы несколько слов - по большей части спала или полудремала, отвернувшись, ни на что не обращая внимания, глядя сквозь иллюминатор на проплывающую где-то внизу молочную дымку облаков. Бертран не тревожил ее - слишком много поводов для тревоги в тот день обнаружилось у него самого.
- Все не так уж и плохо, - заметил Микаэль, силясь заглянуть одним глазом в статью, которую Бертран, ненавидя себя за это, перечитывал уже в третий или четвертый раз. - Сам подумай - какие у них доказательства? Парочка фотографий, которые можно сделать в любом ангаре? Их не примет ни один суд.
- Ты же знаешь, как работает пресса, - процедил Бертран сквозь зубы, - кому в наше время нужны доказательства?
Он развернул ноутбук так, чтобы Микаэль тоже мог видеть карикатуру, занимающую половину экрана: рисунок, яркий, хоть и выполненный наспех, изображал самого Бертрана, развалившегося на кровати из долларовых купюр и от пачки долларов прикуривающего, а свободной от денег рукой обнимающего надувную женщину, чьи темные кудри, смуглая кожа и высокая грудь должны были, видимо, послужить намеком на Като. “Удачная женитьба”, - гласила подпись под карикатурой, и именно она была причиной тому, что у Бертрана уже пятнадцать минут кряду яростно стучало в висках.
Микаэль сочувственно пожал плечами, не скрывая, что не особенно тронут увиденным.
- Слова, слова, слова, Берти. Вернее, в наше время, раз уж ты про него заговорил - комментарии, комментарии, комментарии. Не читай их, в том и все дело. Потом, когда все закончится, подашь на кого-нибудь особенно ретивого иск о клевете.
Он говорил верно, даже слишком рассудительно для его склонной к порывам эмоций натуры, но что-то мешало Бертрану послушать его, послушать собственный здравый смысл, закрыть чертовы многостраничные ветки с обсуждением его, Бертрана, давешних прегрешений, и сосредоточиться на главном - на том, кто мог его сдать. Но где теперь было главное? “Тепловой удар и перепад давления”, - Бертран даже не стал делать вид, что поверил в это, а Хильди даже не стала пытаться убедить его; конечно, это все еще могло быть совпадением, но в то же время совпадением не являлось - и именно в этом, как говорил Микаэль, и было все дело.
- Ты знаешь, - вдруг сказал Микаэль, понижая голос, - Катарину… то есть, твою же… в общем, ее арестовали.
- Задержали, - сухо поправил его Бертран. - Скоро ее отпустят. Им нечего ей предъявить, и они прекрасно это понимают.
Он снова подвинул к себе ноутбук, показывая, что тема исчерпана, но Микаэль, черт его подери, этого будто не понял.
- Ты разве… ну… - он говорил все ниже и ниже, будто они планировали чье-то убийство, - не хочешь с ней увидеться? Хотя бы забрать ее оттуда, из полиции…
Бертран глубоко вдохнул три раза подряд - это всегда помогало ему взять себя в руки, - и ответил ровно, даже безмятежно:
- Ты слышал анекдот про человека, чья жена упала в бассейн к пираньям? “Это ваши пираньи - вы и выручайте их”. Я думаю, ничего лучше не охарактеризует будущий разговор Катарины с господами полицейскими. Думаю, моя помощь нисколько ей не понадобится.
Последняя его фраза прозвучала как предупреждение, и Микаэль решил не продолжать этот разговор - просто покинул кабинет, напоследок пробормотав себе под нос что-то недоуменное: должно быть, в его голове плохо укладывалось, каким образом можно оставить в беде такую женщину, как Катарина Аллегри. Бертрану это в какой-то мере было знакомо: он помнил еще, хоть и желал забыть, как готов был защищать ее даже от слишком сильного ветра, закрывать ее собственным телом, если понадобится; прошло не так уж мало времени, прежде чем он понял, сколь никчемны и смешны были его порывы в ее глазах, как не нужна была ей ни его самоотверженность, ни его защита, ни, по сути дела, он сам. Бертран не стремился польстить себе - для Катарины он в итоге оказался всего лишь очередной безделушкой из тех, которые она коллекционировала, скупая все, что попадалось ей в ювелирных магазинах Буххорна - а затем, положив самую дорогую, самую редкую добычу в шкатулку, сразу же о ней забывала.