14:50 Рейтинги Алеиза Фейерхете стремятся к историческому антирекорду
<…>Абсолютный антирекорд народной поддержки до сих пор остается за Северином Гласьером: в конце 2013 года на вопрос об одобрении его деятельности на посту президента отрицательно ответили 8% опрошенных бакардийцев. Фейерхете, однако же, близок к критическому значению: последний опрос общественного мнения показал, что свою поддержку ему готовы выразить лишь 11.5% населения Бакардии. Это на несколько процентов ниже данных четырехмесячной давности: в марте 2017 года рейтинг президента колебался около 17-18%. Стали ли причиной столь резкого падения слухи о новой трудовой реформе, циркулирующие в правительственных кругах Бакардии? Нам не удалось получить официальные комментарии на этот счет: пресс-секретарь министра Бертрана Одельхарда отказался беседовать с журналистами о дальнейших шагах министерства.
На фоне столь резкого снижения уровня симпатий к президенту и его окружению рост демонстрируют рейтинги представителей оппозиции. Лидер “Республиканского действия” Клеменс Вассерланг получил 35% народного одобрения (против мартовских 31%), глава ультраправого “Движения за единую Бакардию” Леопольд фон Фирехтин - 27% (против недавних 23%), однако самый стремительный взлет совершили показатели Идельфины Мейрхельд - если в марте свое одобрение основательнице “Бакардийского трудового сопротивления” были готовы высказать 25% опрошенных, то ныне
эта цифра составила 41%<…>
***
- Вы выглядите весьма подавленным, Бертран, - сказал Патрис после того, как его собеседник, зайдя в кабинет, отказался и от чашки кофе, и от бокала чего-нибудь покрепче. - Это из-за того, что пишут?
Бертран пожал плечами, стараясь по мере сил сохранять на лице выражение вежливого безразличия. День, да и вся неделя у него действительно не задались - спасибо тому неизвестному, кто не удержался и выдал журналистам информацию о проекте реформы, уже почти готовом, но еще не представленном ни парламенту, ни общественности, так что теперь министерству приходилось держать практически круговую оборону от желающих раскопать подробности, - но он был далек от намерения жаловаться на это премьер-министру.
- Могу посоветовать вам только мужаться, - проговорил Патрис с сочувствием, глядя на Бертрана со снисхождением бывалого солдата, дающего указания новобранцу. - Все мы рано или поздно через это проходим. Выборы через полтора года, а вы - новичок в правительстве… неудивительно, что первой мишенью решили сделать именно вас.
Бертрана сложно было обмануть подобным проявлением внимания - чувствуя, что его разглядывают под лупой, замечая каждое его движение, он сделал неуклюжую попытку увильнуть в сторону:
- Это не стоит обсуждения.
- Конечно, не стоит! - подтвердил Патрис. - Никто и не думает, что у этого “дела Соловья” будут какие-то серьезные последствия - по крайней мере, для вас. Все мы понимаем, что хороший адвокат развалит дело в два счета… если, конечно, эти идиоты вообще осмелятся выдвинуть обвинение.
- Разумеется, - процедил Бертран, стараясь прикинуть, когда же премьер-министру надоест говорить об этом и они смогут приступить к обсуждению более существенных вещей. Он не хотел тянуть - бессмысленная отсрочка не несла облегчения, только все новые и новые приступы раздражения, неприятно стягиваюшие грудь.
Патрис недолго помолчал, пытливо рассматривая его. Конечно, недовольство Бертрана от него не ускользнуло - и он расценил его как-то своеобразно.
- Бертран, вы проделываете огромную работу, - наконец произнес он с таким видом, будто ему стоило большого усилия решиться на это. - Меня часто упрекают в том, что я расточаю похвалы до того, как дело сделано, но я ясно вижу - вы уже сделали очень много. Многие битвы у нас еще впереди, это верно. Но я понимаю уже сейчас, что никто не справится с ними лучше, чем справитесь вы.
На столь проникновенную похвалу нужно было что-то достойно ответить, но Бертран, напрягшись, смог выдавить из себя только:
- Благодарю.
Патрис не был разочарован его сдержанностью, только добавил, вздохнув:
- Все наладится, Бертран. Такова наша жизнь - она состоит из трудностей, с ними ничего не поделаешь… ваш проект готов?
- Мой секретарь прислал вам копию сегодня утром.
- Да, да, знаю, - сказал Патрис рассеянно, глядя уже не на Бертрана, а куда-то сквозь него. - Пока я поверхностно с ней ознакомился, но вижу, что вы внесли все необходимые правки.
Он на полминуты о чем-то задумался; Бертран еле сдержался, чтобы не бросить ему что-то нетерпеливое, побудить быстрее вынести вердикт. На секунду ему вновь показалось, что его раздвоило, как уже было с ним однажды: одна его часть сидела здесь, в кабинете Патриса, под нестерпимым, выжигающим светом июльского солнца, а другая осталась на Кеа, на вилле, у постели, возле бесчувственного тела, над кровавой лужей, скапливающейся на простыне.
- Как вы смотрите на то, - заговорил Патрис, и Бертран с трудом, но не до конца привел себя в сознание, чтобы прислушаться к нему, - чтобы представить ваш проект в парламенте на следующей неделе?
“Отсрочка ни к чему не приведет”, - повторил про себя Бертран, прежде чем ответить:
- Я согласен.
Видимо, в его голосе прозвучало недостаточно энтузиазма; Патрис тут же вперил в него пытливый, прищуренный взгляд.
- У вас есть какие-то сомнения?
“Кап-кап-кап”, - стучаще металось у Бертрана в висках.
- Нет, - произнес он, вернее - один из его-двоих. - Никаких сомнений, господин премьер-министр.
***
Он был немало удивлен, получив вечером звонок от Катарины: после их появления в свете на прошлой неделе она никак не давала о себе знать, как будто (Бертран на это надеялся) совершенно забыла о нем. Оказалось, это далеко не так; увидев ее имя на экране, Бертран сражался несколько секунд с искушением сбросить звонок, но потом, малодушно успокоив себя тем, что у Като может быть что-то важное, все-таки взял трубку.
- Слушаю.
- Ты как всегда сама вежливость, - фыркнула она, и по ее чуть нетвердой интонации Бертран сделал вывод, что в желудке ее уже плещется не один и не два бокала ее обожаемого “Шабли”. - Мог бы хоть сделать вид, что рад.
- Като, - процедил он, - я понимаю, что твой вечер проходит замечательно, но у меня чудовищно много работы.
Она не поняла, конечно. Откуда было понять ей, не работавшей ни дня в своей жизни?
- А ты планировал освободиться сегодня? Может, куда-нибудь пойдем?
Бертран на всякий случай убедился, что номер на экране - именно ее, а не какого-нибудь доморощенного шутника-имитатора.
- С тобой все хорошо? - осведомился он холодно, давая понять, что не позволит, как в былые времена, водить себя за нос. Катарина рассмеялась, и от звука ее смеха у Бертрана пропали последние сомнения в том, что она пьяна:
- Что за паранойя, Берти? Просто я так давно не была в Буххорне… все мои знакомые заняты или разъехались, а тех, кто остался, я и видеть не хочу. Вот я и подумала: может, ты ко мне присоединишься? Проведем вечер вместе… как положено добропорядочным супругам…
Пытаться ее в чем-то убедить и, тем более, вступать в перепалку всегда было делом заведомо проигрышным; Бертран ограничился только тем, что сухо ответил:
- Я очень занят.
- Ну ладно, ладно, - Като вновь принялась смеяться, но смех ее быстро стих, уступив голос снисходительным и скучающим ноткам. - Ты совершенно не изменился, Берти, знаешь об этом? Передавай привет своей девчушке.
“Если думаешь, что ты изменилась, то ошибаешься”, - хотел ответить Бертран, но услышал последнюю фразу и замолк, будто кто-то выхватил слова у него изо рта до того, как они оказались произнесены. Катарина прервала звонок; взглянув на потухший экран, Бертран подумал секундно, не перезвонить ли ей, не высказать все, что он считал давно перекипевшим и отболевшим, но потом сообразил, что бывалая хищница, только и ждет того, что добыча сама пойдет в расставленную ловушку, и отложил телефон в сторону. Тот, правда, тут же снова начал светиться, но причиной тому была, на счастье, совсем не Като.
сегодня все в силе?)
Да. Я освобожусь в 22:00.
отлично! не трать время на еду, я готовлю ужин <3