- Вы о чём-нибудь говорили с девушкой? Какое у неё было настроение?
- Она мне просто кивнула на мое приветствие и прошла мимо. Ничего особенного в ней я не заметил. В вестибюле стояла Лариса Аркадьевна. Видимо, она провожала племянницу. Мы с ней тоже поздоровались и разошлись. Это всё.
- Спасибо за беседу, Людвиг Иванович. Не смею вас больше задерживать.
Появился Арефьев. Собакин опять вернулся к разговору о Мелецком.
- Когда вы его ждёте из Петербурга?
- Сегодня среда. Значит, он должен быть в субботу, – ответил Николай Матвеевич.
- Разрешите спросить, – набравшись храбрости, вдруг подал голос Ипатов. – Может ли быть так, что ваша племянница самовольно выехала в Петербург со своим женихом или следом за ним?
- Вряд ли, – задумавшись, сказал Арефьев. - Сразу встаёт вопрос: почему тайно? Она знает, что, если бы ей вздумалось поехать с ним – я бы её отпустил, как это не дико звучит. В Мелецком я уверен.
Воодушевившись произведенным эффектом, Александр Прохорович продолжил:
- Надо срочно узнать, нет ли её в Петербурге.
- Кстати, у вас в столице есть родственники или хорошие знакомые, у которых девушка могла бы остановиться? – спросил Собакин.
- Никого. И, прошу покорно выяснить всё самым деликатнейшим образом, чтобы не навредить репутации Анастасии, – взволновался Николай Матвеевич.
- Это будет сделано строго конфиденциально, – заверил его Собакин. – Если у вас будут какие-нибудь новости – сразу дайте знать. Мне ещё нужен её портрет, лучше - фотографический.
Сыщикам вынесли снимок девицы Арефьевой. Это была худощавая, светлая блондинка, с правильными, но скучными чертами лица и слегка выпяченной нижней губой. Девушка выглядела независимо и горделиво.
Выйдя на улицу, Собакин предложил пройтись.
- Мы немного освежимся и кое-что обсудим. Согласны?
- Конечно, Вильям Яковлевич. Тем более, что я уже для себя решил, кто виноват в исчезновении Арефьевой.
- И кто же? – осведомился сыщик.
- Сам дядя. Смотрите, как он оберегает свояченицу. Между ними наверняка что-то есть. Ну, я имею в виду отношения. Заметили, какие у этой засушенной воблы порочные губы?
- А вы наблюдательны – это хорошо. По поводу губ – вы правы. Они явно ни к чему такой добродетельнице. Давайте-ка пока не будем делать скорых выводов, а просто поразмышляем, – продолжал Собакин. – У нас четыре дня. Зацепок – ноль. Ваша идея насчёт Петербурга интересна – признаю, но несостоятельна. То есть, не обоснована логически. Первое. Даже при чрезмерной взбалмошности этой Анастасии Дмитриевны, жених не станет устраивать нервотрепку своим будущим родственникам. Это несолидно. И, даже, если она сейчас с ним, постарается сразу сообщить в Москву о местопребывании девушки. Второе. Как мы слышали, Арефьевы боятся огласки, в основном, из-за высоких моральных принципов жениха. Напрашивается вывод, что в силу этих самых самоограничений, он тайно не потащит за собой невесту в другой город, тем более, накануне собственной свадьбы. И опять же - сразу сообщит в Москву, если она это сделала самовольно.
- Вы правы. Значит, моя версия отпадает, – вздохнул помощник.
- Не отпадает. Теоретически она всё же могла продать или заложить серьги и поехать с ним или за ним. Вот только зачем? Это вопрос. Так, мой друг, моцион окончен, – вдруг встрепенулся начальник. – Берём извозчика и на Сретенку. Надо обо всем рассказать Канделяброву и составить план действий. Времени у нас мало.
- А кто такой Канделябров? – поинтересовался Ипатов, когда они были уже в пути.
- Так это мой Спиридон Кондратьич, – засмеялся сыщик. – Ну вы и попали в компанию: Вилли Собакин и Спиря Канделябров! Ха-ха-ха!
От внезапного громогласного хохота извозчичья лошадь кинулась в сторону, и чуть было не налетела на фонарный столб.
- Ну, барин, у вас и смех! Помереть можно без покаяния от такой внезапности! – обернулся на седока извозчик и ласково сказал кобыле: – Н-о-о, Крошка, не дури, господа шутят.
Спиридон Кондратьич Канделябров встретил хозяина и нового помощника чопорно, в какой-то замысловатой зелёной ливрее с золотыми позументами.
«Одёжа, небось, ещё елизаветинских времен», – подумал Ипатов, косясь на её жирное золотое шитьё.
Поздоровались, как будто давно не виделись. Слуга с видимым почтением принял их пальто и моментально скрылся в кухню, откуда доносились умопомрачительные запахи.
- Прошу, отобедайте со мной, Александр Прохорович, а потом уж всё и обсудим.
- Благодарю, – промямлил молодой человек, сглатывая голодную слюну.
В столовой, обшитой дубовыми панелями, было прохладно от белоснежной скатерти и нежных ландышей в низкой хрустальной вазе. Вошёл Спиридон с большим подносом первой перемены блюд и торжественно объявил:
- Суп из индейки со сморчками и кнелью.
Вильям Яковлевич слегка кивнул и положил себе на колени хрустящую салфетку. А вот Александр Прохорович забеспокоился. Какая такая «кнель»? Вчера он поел здесь очень вкусно, но во время обеда выудил из тарелки приличный кусок отварной змеи. Думал, стошнит, но обошлось. Теперь он настороже, несмотря на то, что тогда его уверили, что это, дескать, рыба – угорь. Стараясь не привлекать к себе внимание, Ипатов проинспектировал тарелку. В супе плавали грибы, лук, морковка и какие-то белесые лепешки. Глянул на начальника. Тот ел с явным удовольствием, прихватывая лепешки вилкой. Не без трепета, Александр Прохорович откусил кусочек непонятно чего и вздохнул с облегчением. Это была просто индюшачья котлета с лучком, перцем и вроде бы даже с мускатным орехом. Вкусно.
«Кухмейстер намудрил. Мог бы котлеты отдельно подать, а не бухать всё в одну тарелку», - подумал он.
Между тем, Вильям Яковлевич завел непринуждённую беседу:
- Для того, чтобы лучше ориентироваться в нашей профессии, надо быть предельно внимательным к мелочам, учиться даже по внешности определять характер человека. Наблюдательность – вот первая помощница сыщика. Только она позволит сделать правильные выводы по фактам любого дела. И помните: ничего не происходит без достаточного основания. Это еще Ломоносов подметил. Между прочим, наше тело всё состоит из знаков характера и наклонностей человека. К примеру, и сейчас в старом московском купечестве принято брать приказчика не раньше, чем посмотрев на его мизинец. Ежели, он дотягивается до верхнего сустава безымянного пальца – хорошо – человек деньги наживать умеет. А вот очень длинный мизинец говорит о том, что этот человек свой карман будет ставить выше хозяйского. Бывают, конечно, и исключения. Лицо опять же. Это я вам скажу целое досье на своего хозяина. На лице отражаются все привычки и страсти человеческие – надо только суметь их увидеть. Очень интересные наблюдения можно проводить в этой области. Человек молчит, таится и даже не подозревает, что весь, как на ладони. Например, родинка у мужчины на правой щеке указывает на его активную жизненную позицию и неординарность поступков. Небольшие глаза с маленькой радужной оболочкой выдают самодовольных и упрямых людей. Часто они не желают подчиняться общепринятым нормам общества и без колебаний могут применить силу для достижения своих целей. Заостренные вверху уши – так называемые, лисьи – говорят о непредсказуемости их владельца. Отсутствие мочки у уха – о жесткости характера. Маленькие уши – знак прижимистости и расчета. Выдающийся подбородок говорит о силе воли и самостоятельности личности. Даже взгляд каждого из нас говорит о его характере. Взгляд благородного человека устремлен слегка вниз или на собеседника. Взгляд вора – мимолётное убегание глаз от встречного взгляда. Взгляд скряги и обманщика проворно перескакивает с предмета на предмет, а при разговоре такой человек старается смотреть в сторону. Ленивый, а зачастую, и недалекий человек медленно переводит глаза с предмета на предмет и часто смотрит в одну точку.
«Вот же! – думал при этом Ипатов. – У меня никаких особых примет нет. Живу, как утюгом разглаженный!»
- И заметьте, - продолжал Вильям Яковлевич, – очень разнятся приметы женщин и мужчин. Надо понимать, что природа полов определяет поведение того или иного человека процентов на восемьдесят, а то и больше.