Ипатов взял в руки тяжёлый «Смит и Вессон».
- Американский, 44-го калибра, – пояснил Канделябров. - У нас в армии не прижился. Им пользуются, в основном, в Охранном отделении.
- Когда я поступил в полицейскую часть, мне давали выучить правила употребления оружия полицейскими и жандармскими чинами: «для отражения нападения, для обороны других лиц, для задержания и при сопровождении преступника».
- Всё точно, – кивнул Спиридон. – А тебе там говорили про статью 218-ую Свода Законов Российской империи, которая гласит, что «запрещено всем и каждому носить оружие, кроме тех, кому дозволяется или предписывается»? За нарушение – статья 118 Устава о наказаниях: год и четыре месяца заключения в крепости.
- У меня нет разрешения.
- То-то и оно. Надо получить. А выдаётся оно за подписью самого генерал-губернатора. Пусть Брюс сам думает, как это поскорей устроить. А вот, смотри, оружие, которое запрещено всем.
Канделябров взял в руки трость, нажал маленькую кнопку под её ручкой и вытянул из неё, как из ножен, длинный тонкий кинжал.
- Это подходит под статью «Запрещённое оружие». Помимо таких тростей, ещё запрещены остроконечные ножи. У меня их штук шесть на кухне.
Оружие разбирали на газетах, чистили и без того чистые стволы и барабаны и смазывали их маслом.
- Плохо дело, – помолчав немного, сказал Спиридон. – Вилим всё-таки решил уехать к этим.
- С чего вы это взяли?
- Со вчерашних его россказней про Орден. Я сразу понял, что он принял решение. Что ж, плетью обуха не перешибёшь. Надо же, как у него всё спеклось в один ком: любовь к Катерине, требование Ордена вернуться в строй, известие о скором появлении наследника и послание предка. Да, теперь я верю, что недаром графа называли колдуном. Ты посмотри, как он точно предугадал стечение обстоятельств своего правнука и вовремя послал ему весточку с наказом как жить дальше. Какими знаниями надо обладать и упорством в достижении цели, чтобы совершить такую работу! Думаю, что и любовь к своему потомству сыграла не последнюю роль. Одних вычислений сколько! Это ж надо, какую он длинную цепочку человеческих жизней выстроил, какие и не родились ещё. И ошибиться в расчётах нельзя, иначе из неверного образа одного потомка выйдут и все остальные. Исторические факты тоже важны: надо было увязать судьбы внуков с тем временем, в котором они будут жить. Немыслимо, как ему всё это удалось! Кстати сказать, если бы не графское письмо, – Канделябров тяжело вздохнул, - Собакин не принял бы того решения, на какое решился сейчас.
- Помешать ему мы всё равно не можем, так что об этом говорить? – вздохнул Ипатов и поинтересовался: – Зачем у вас в доме столько оружия? Ужас какой-то. Ну, один пистолет, ну, два на каждого, а ведь здесь их - тьма!
- Они есть не просят, пусть себе лежат. Это в мирное время их много, а лихое придёт – в самый раз будет. И потом, в разном деле требуется разное оружие – понимать надо. Да не лей ты столько масла, дурья башка, будешь носить такой маслёнок - всю одёжу испачкаешь! Смотри, как я делаю.
- Что-то я не пойму, что, в конечном счёте, решил Брюс? Что будет? – допытывался Ипатов.
-Будет конец, всему делу венец, как в сказке.
- Вы конкретно ответьте.
- Я конкретно и говорю, что наш Собакин уже не тот, понял? Изменился он, ох как изменился. Видел, какие у него глаза стали? Жёсткие. Видно, что мыслями он уже не здесь. Понятное дело, за десяток лет закис на мелочи – размяться захотелось. А ироды эти, должно, крупными делами поманили. Это, брат, такое дело, что не всякий устоит.
- А со мной что будет? – не выдержал Александр Прохорович.
- Тело будет, а жить будет нечем. После того, как здесь пообтёрся, тебе любая другая служба придорожной пылью покажется. Не хнычь, Сашок, ты - парень правильный, я тебя пристрою.
- Может он меня ещё при себе оставит, как обещал.
- Вот ты всё сокрушался, – Канделябров лязгнул затвором кольта, – что «Чёрное сердце» может вред принести окружению владельца. Бабские бредни. Закавыка тут посерьёзней. И Вилим это знает, но помалкивает. Почему кольцо так названо? Да потому, что делает чёрным сердце того, кто его носит. Жестоким и неуступчивым. Таким и должен быть Рыцарь - Великий Избранник, в должность которого вступил Собакин. Беспощадный к врагам Ордена – вот кто им нужен. Он таким и будет. Слышал, что его дед написал о монархии? Она им мешает. Это устроение мира по Божьему примеру им мешает! Вот он и будет её устранять. Не здесь, так в другом месте. Ты подслушивал наш разговор и знаешь, что я предлагал ему помощь сговориться с нашими.
- И что?
- Ничего. Я тебе говорю – он принял решение.
- И что теперь будет?
- Что ты заладил: «что будет, что будет?», – Канделябров крутанул барабан револьвера. – Я тоже приму решение.
- Неужто вы его бросите? – изумился Александр Прохорович.
- Я врагам империи не слуга. Знаешь латинское выражение: «Vae victis» - «Горе побеждённым»? Нет? Тогда слушай. Вождь племени галлов – Бренн за 390 лет до Рождества Христова наголову разбил римские войска, вошёл в Рим и разграбил его. Горожане стали вести переговоры с захватчиками об освобождении города и сошлись на выкупе в тысячу фунтов золотом. Но галлы, понимая своё превосходство, принесли гири с бо;льшим весом, а когда римляне возмутились, Бренн взял свой меч и демонстративно положил его на весы с обманными гирями. Дескать, помните, кто здесь победитель, и кто диктует условия. Вот тогда-то и прозвучала эта фраза. Сам понимаешь, кто побеждён, тот теряет все права и возможность требовать и оспаривать. Так-то, вьюнош. Для меня родина – не пустой звук. Я не могу сидеть и спокойно смотреть, как Рим готовят к захвату и разграблению. Понял? Ну что, понравилось тебе что-нибудь из этого?
Ипатову приглянулся замысловатый пистолет с ребристой железной рукояткой и продолговатой коробкой-барабаном.
- Это «Маузер» 96-го года выпуска. Калибр девять миллиметров. У таких пистолетов спусковой механизм позволяет вести только одиночные выстрелы. А этот экземпляр сделан по особому заказу и палит непрерывно: автомат. Пойдём в подвал, я покажу тебе, как он стреляет.
В тот злосчастный день погода совершенно наладилась и опять наступила обжигающая жара.
Отец Меркурий начал паковать свой нехитрый скарб. Куда он собрался – никому не говорил, а только тяжело вздыхал. Но не в Канаду, а куда-то в Сибирь, что-ли. Батюшка куксился, хлюпал носом, всех крестил, а под конец пошёл прощаться с племянником в кабинет. Что между ними произошло – неизвестно, но только вышли они оттуда, как после бани: оба красные и недовольные друг другом.
За поздним ужином хозяин дома объявил новое решение: он купил два билета до Парижа на утро следующего дня, куда собрался ехать вместе с Катериной Павловной. Вильям Яковлевич решил не лишать обожаемую молодую жену свадебного путешествия. Возможно, у них там будет время съездить в Лондон и присмотреть себе на будущее подходящий дом. Недели через три они вернутся, и только тогда, он уедет один и надолго.
Стемнело. Все сидели за столом долго, не зажигая света, с хмурыми лицами, как на поминках, а потом разошлись по дому кто куда, и только Александр Прохорович с иеромонахом остались сидеть в столовой. Разговаривать не хотелось. Было желание молчать, как перед дальней дорогой. В этот момент раздались подряд два выстрела в кабинете Собакина. Ипатов, а за ним и отец Меркурий бросились наверх. Дверь в кабинет была нараспашку. Молодой человек подбежал первым и оторопел от увиденного: на полу, в крови, лежал бездыханный начальник. В его руке был зажат револьвер. Над ним склонился Канделябров, тоже с оружием. Он резко выпрямился, повернулся к двери и направил свой кольт на вошедших. Позади них пронзительным голосом закричала подбежавшая Катерина Павловна и упала в дверях без сознания. Ипатов рванулся к ней.