- Ни с места! – крикнул ему Канделябров. – Чем дольше она будет без сознания, тем лучше.
Потом он тяжело опустился в кресло, но оружия не убрал.
- Что же ты натворил, аггел? – дрожащим голосом произнёс старший Собакин.
- Это вы не по адресу, отче, – тихо произнёс Канделябров. – Я только оборонялся. Это Брюс хотел меня убить.
- Убить?!
- Мы с ним выяснили наши отношения до конца и, когда я сказал, что больше у него не служу и не стану молчать о том, что знаю, он наставил на меня револьвер.
Отец Меркурий склонился над племянником.
- Он мёртв, – чуть слышно проговорил Канделябров. – Я попал ему прямо в сердце.
Ипатова трясло. Да как! Помимо его воли тряслись колени и видимым образом дёргались руки. Он непонимающе смотрел на них, как на посторонний предмет.
- Ох, горе-то, какое! Аспид ты, пригретый на груди, что натворил! Катерина очнётся, что ты ей скажешь, как в глаза посмотришь? Вилли, кровиночку мою последнюю, убил, пёс шелудивый, – причитал батюшка, обхватив голову руками и раскачиваясь из стороны в сторону.
- Отец Меркурий, Ипатов, выслушайте меня, – твёрдым голосом заговорил Канделябров. - Я – офицер секретного подразделения Имперской разведки по борьбе с тайными организациями на территории России и за рубежом.
Старшего Собакина поразил столбняк, а Ипатов враз избавился от трясучки и просто закаменел, открыв рот. А лже-слуга продолжал:
- Её создал давно, как структурное подразделение финансовой разведки и успешно развил до тайного отдела секретной политической службы, умнейший человек своего времени - генерал-лейтенант, граф и министр финансов - Егор Францевич Канкрин. Моё дело: пресечение деятельности иностранных секретных группировок, нацеленных на подрыв Российской империи. Ваш племянник, отче, был уверен, что я рядовой агент из особого отдела охранки, который уволился из её рядов ради более интересной службы у него. На самом деле я выполнял задание и был приставлен к Собакину для того, чтобы собирать информацию о действиях иностранной агентуры на территории России. Мне надо было предупредить наших, если Брюса, как очень опытного и знающего члена могущественной международной организации, опять притянут для активной работы. Последние годы Запад усилил свои действия против России, и наша разведка была уверена, что такую фигуру, как Собакин в покое не оставят. У меня есть сведения, что его предшественника убили свои, чтобы заставить Брюса «проснуться». Я выполнял свою работу и служил Вилиму честно, как мог. При этом, прожив с ним под одной крышей не один год, я хорошо узнал этого человека и всегда докладывал начальству, что его можно и нужно перетянуть на нашу сторону. Ипатов, вы свидетель, как я пытался его уговорить. Сегодня я сказал ему, что он мог бы работать на Россию скрыто. В его жизни ничего бы не изменилось. Он не сразу мне поверил, а когда, наконец, понял, кто я – разъярился. Ещё полчаса назад он категорически отказался сотрудничать с нами и сказал, что убьёт меня без сожаления. Мой выстрел оказался первым. Клянусь честью – это так и было.
В это время за спинами мужчин зашевелилась Катерина Павловна и все увидели, что она в сознании и внимательно слушает рассказ убийцы. Ипатов помог ей сесть на диван. Молодая женщина расширенными от ужаса глазами смотрела на бездыханное тело мужа, лежащее в луже крови.
А Канделябров, не обращая на неё внимания, продолжал говорить:
- Поймите, по своей международной деятельности, Вилим - враг империи. Его всё равно взяли бы и, если он не стал бы работать на нас, наверняка уничтожили. Ему даже каторга не светила.
- За что? – изумился священник.
- Повторяю, он входил в международное тайное общество, которое ставило перед собой цель - свержение всех самостоятельных монархий мира. Ваш племянник, проживший на родине последние десять лет кряду, имел здесь самые широкие связи в разных слоях общества, что могло дать ему огромное преимущество при участии во всякого рода операциях, подрывающих безопасность нашего государства. Из весьма надёжных источников я знаю, что ему должны были поручить дискредитацию или даже уничтожение ряда влиятельных государственных лиц, которые будут противиться втягиванию России в большую войну. Ипатов, я хорошо знаю французский язык и поэтому понимал разговор Собакина с членом их организации. Он открытым текстом объяснил, что требуется от Вилима: убирать с дороги неугодных Ордену людей при большой политической игре, которая вот-вот начнётся в мире. И Брюс ему не возражал, – Канделябров прищурился и отчеканил жёстким голосом: – Сын в отца, отец во пса и все в бешеную собаку.
Отец Меркурий открыл было рот, чтобы ответить, но только махнул рукой.
- Надо вызвать полицию, – продолжал Канделябров. - Я им сообщу свой статус, чтобы они смогли вызвать сюда моих товарищей. Эта смерть не должна стать достоянием гласности, по крайней мере, на первых порах. Надо торопиться, чтобы Орден не узнал о своей потере раньше времени. До прихода полиции важно забрать из сейфа расшифровку послания графа и отдать её моему начальству. Если этого не сделать сейчас, то её заберёт Орден. Вилим не успел им отдать…
Больше он не произнёс ни слова. Раздался третий выстрел за вечер и тайный агент рухнул как подкошенный.
Ипатов со старшим Собакиным обернулись. Стреляла Катерина из своего маленького браунинга, который буквально накануне подарил ей муж. После выстрела она выронила оружие, закрыла лицо руками и зарыдала.
- Убила, – пискнул Александр Прохорович, наклонившись над бывшим другом.- Пробила ему башку.
Отец Меркурий вдруг бросился к письменному столу и стал в нём рыться.
- Ты не знаешь, где паспорт Катерины? В сейфе? Где ключ? Открой.
Ипатов повиновался в полусознательном состоянии.
- Ага, нашёл, – удовлетворённо проговорил отец Меркурий. - Теперь нужно найти билеты на поезд до Парижа и деньги. Это что за купюры? – спросил он Ипатова.
- По-моему, французские франки, – определил Александр Прохорович и спросил: - Вы что задумали?
- Попробую увезти Катерину заграницу. У меня тоже на руках заграничный паспорт. Ей нельзя здесь оставаться, понял? Слава Богу, все привыкли к шуму на Сретенке – на пальбу, вроде бы, никто не обратил внимания. Сколько времени? Второй час ночи? Катюша, нам надо быстренько собраться и уходить отсюда. Возьмём только самое необходимое. Поезд отходит в девять утра. Значит, переждём свободное время в заказной комнате вокзала. Дай-ка мне, детка, твой пистолет. Я его где-нибудь по пути в отхожее место брошу.
- А как же я? – с надрывом в голосе спросил Ипатов.
- Ты останешься здесь. Будешь один за всех, как у этих, как их там, мушкетёров, чтоб им, масонским душам, пусто было. Понял? А сейчас уходи домой. Завтра утром, как ни в чём не бывало, придёшь на службу и тут же беги за дворником: вызывай полицию. Сам ничего не бойся: здесь такие люди замешаны, что на тебя подумают в последнюю очередь. Главное, стой на своём, что ничего не знаешь – самая для тебя выгодная позиция. Скажешь, что я уехал с Катериной заграницу, а когда и куда – не знаешь. Секретарь не обязан знать семейные дела. Вот и всё. После всех формальностей дождёшься определения по наследству и телеграфируешь мне на главпочтамт в Париж, что и как. Деньги возьми. Тут я вижу у Вилли, кроме франков, три тысяч нашими. Бери-бери. Они всё равно пропадут, когда полиция явится, а тебе они пригодятся. Здесь всё опечатают и счёт в банке закроют. Как Вильяма хоронить будешь? Что значит почему? Больше некому. Не на этих же, анафем, перекладывать такое дело. Отпевать зови из Чудова – сошлись на меня – сделают всё как надо.
Мужчины замолчали. Ипатов всё медлил уходить. Он хотел сначала удостовериться, что Собакины без приключений покинут особняк.
Вдруг, Катерина Павловна резко вскочила с дивана и бросилась на мёртвое тело мужа. Она стала исступлённо целовать его лицо и окровавленную грудь, вскрикивая:
- Любовь моя, как мне жить без тебя, как дышать, скажи!