— Не, я завтра не могу. Я папке обещал помочь.
— Ладно, один пойду.
Мы попрощались, и я зашел в свою комнату. Эх и погуляю я завтра!
ГЛАВА 5
Ага! Как же! Погуляю!
Проснулся я от того, что мой живот заурчал так, будто это цепной пес, которого неделю не кормили. Я тут же вскочил и подбежал к столу, потому что помнил, что еще вчера там лежало два яблока. Угу. Лежало. Два яблока. Вчера.
Эх, ладно. С Руфусом потом разберусь.
Я посмотрел на часы — успеваю. Завтрак еще только начался, поэтому если я сейчас потороплюсь… Оделся я быстро и даже причесался (а чем моя пятерня не гребень?) и уже готов был бежать в Столовую, но тут я открыл дверь.
— Доброе утро, мой мальчик! Как спалось?
— Гарли… Тьфу! Норвус!
Передо мной стоял этот ходячий скелет с подносом в руках и улыбался. Мой живот заурчал еще громче. Как же вкусно пахнет… Яичница с сыром! И калач! А зачем тут ромашка в стакане? Я ему что, девчонка?
— Вот, мой мальчик, позавтракай и пойдем.
— Куда пойдем? — я аж попятился.
— Как куда? Мой мальчик, ты разве не получил письмо от своего достопочтимого дедушки?
— Письмо?
И только сейчас до меня дошло, что стук в окно мне не примерещился. Я тут же побежал к окну. Оладка перепеченная! Так и знал! На подоконнике сидел большой белый голубь с золотистыми перьями на крыльях. Это дедов, у бабушки с серебристыми.
Голубь меня увидел и еще сильнее застучал. Я открыл окно, и он перепрыгнул через раму и уселся на столе. А через секунду он вспыхнул, и передо мной была уже не птица, а белый лист с золотистыми чернилами. Это точно были дедовы каракули. У меня такие же.
Я прочитал письмо, быстренько скомкал бумагу и выбросил в окно, и белый голубь с золотистыми крыльями улетел обратно к деду.
— Что пишет твой достопочтимый дедушка? — спросил Норвус и поставил передо мной поднос. Я сглотнул слюну.
— Э… Да так. Э… спрашивает, как у меня дела, — ответил я и схватил калач. Вкусно!
— Я так и думал, мой мальчик, — улыбнулся смотритель и положил мне на колени салфетку. В розочки! — Я тоже получил письмо от твоего достопочтимого дедушки.
Оладка перепеченная!
— Твой достопочтимый дедушка спрашивал, как у тебя с учебой…
Две оладки!
— … и твой достопочтимый дедушка хочет, чтобы сегодня ты позанимался в ученической.
А!!! Три оладки! Так и знал, что деда меня везде достанет.
— Норвус, понимаешь, у меня голова болит…
— Ничего, пойдем к Лекарю, мой мальчик.
— Не, Норвус, я лучше в комнате посижу. У меня еще и в ухе стреляет и спать я хочу…
— Да? — удивился смотритель. — Твой дедушка так и написал, что ты так скажешь. Слово в слово.
Четыре оладки!!!
— Ладно, — вздохнул я. — Дай хоть позавтракать.
И смотритель стоял у меня над душой, пока я не доел все до последней крошки. У меня кусок в горло не лез, но я все-таки съел все, а то мало ли чего там еще деда ему написал.
— Ты готов, мой мальчик?
А он сам как думает?
— Угу.
Я думал, что он поведет меня в общую комнату для занятий (их в нашем коридоре две), ну, или в Библиотеку, но вместо этого он повел меня к двери, которую я раньше не замечал. Еще бы! Она ведь под лестницей возле Столовой.
Дверь Норвус открыл огромным ржавым ключом. Зуб даю, там до меня лет двадцать никого за свитками да книгами мучиться не заставляли. Однако тут было чистенько. Ну, хоть не одного меня в эту темницу сажают. Интересно, кто еще такой невезучий?
Пока я все это думал, Норвус закрыл за мной дверь. На ключ.
Оладка перепеченная!
— Норвус! — позвал я. — Норву-у-ус!
Не-а, ушел он. Ну и ладно. Не навсегда же он меня здесь запер! Ведь правда же?
— Уверен, парниша?
— Руфус!
Крыс висел передо мной в воздухе. В лапах он держал красное яблоко, уже немного погрызенное. И тут я вспомнил про свою заначку, которую так и не попробовал. Я хотел схватить Руфуса за шкирку, но у меня ничего не получилось. Моя рука прошла сквозь него, а он так и остался там, где был.
— Ну, че уставился?
И правда: чего это я?
— Как отсюда выйти?
— Тебе? А никак!
Он хохотнул и исчез.
А я остался стоять посреди этой странной ученической. Странной, потому что здесь вместо столов и стульев было два полосатых зелено-золотых дивана, а между ними уместился маленький круглый столик на круглых ножках. Я таких столов раньше никогда не видел — он был весь из хрусталя. А на нем в самой середине стояла хрустальная ваза, и цветы в ней тоже были из хрусталя. В комнате было светло, хоть тут не было ни окон, ни фонарей, ни факелов, ни свечей — вообще ничего, от чего мог бы идти свет. Сколько я головой ни вертел, а так и не понял, как это работает.
Оладка перепеченная! И надолго я тут? Здесь же скукотища смертная! И не собираюсь я читать эти книги! И откуда они вообще взялись на этом столе? Их же только что не было! Ага, и еще кто-то чистый свиток развернул и перо рядышком положил. Ого! Да оно ж без чернил пишет — у меня такого не было.
Надеюсь, Норвус меня скоро выпустит. Ну, хотя бы к обеду.
Я уселся на диван и подвинул книги, чтобы положить ноги на стол. Ну, тут хотя бы не жарко. Все-таки в Школе вполне можно жить. И ведь даже у нас в замке и то прохладно было не во всех комнатах. Может, и правда пока в Школе пожить?
От нечего делать (а домашку делать я точно не собирался) я начал разглядывать комнату. Кроме диванов и стола больше никакой мебели не было. Зато на стенах висели четыре картины. Только они были какие-то странные. Они были почти одинаковые, но тот, кто их рисовал, наверное, хотел пошутить. Только самая первая картина была нормальная. На ней был нарисован лес (я их никогда раньше не видел — только читал), на других был тот же самый лес, но немного не такой. На второй картине листья на деревьях почему-то были желтые, оранжевые или красные. На третьей листьев вообще не было, а все вокруг было белое-белое. А на четвертой на деревьях уже были маленькие зеленые листочки. Интересно, кто все это нарисовал?
Я смотрел на них как завороженный. Мне начало казаться, что деревья на картинах шевелятся, и я даже слышал ветер. И голоса…
И тут я услышал, как в замке со скрежетом поворачивается ключ — это за мной Норвус пришел, я отошел от картин. А не слишком ли он быстро?
— Ну как, мой мальчик, все сделал?
— Ну…
— А я как раз пришел позвать тебя на ужин, обед, мой мальчик, ты все равно пропустил. Я не стал тебя беспокоить, ведь ты так усердно занимался…
— Как на ужин? — всполошился я. Он же только-только меня тут оставил. Оладка перепеченная! Сколько ж времени-то прошло?
— Марвус? Что с тобой, мой мальчик?
— Э… А который сейчас час?
— Полшестого.
Оладка перепеченная! Так не честно!
Верните мой Свободный день! Я ж в Город выбраться хотел. Ну, подумаешь, опять на лодке плыть придется. Зато я б столько всего нового увидел! А тут такое.
— Мой мальчик, ты идешь или хочешь здесь остаться?
— А? Иду, конечно!
В Столовой кроме меня был только Гэн. Наверное, все остальные ребята гуляют в Городе. Эх, а ведь я тоже мог. Ну да ладно. Но в следующий Свободный день я точно в Город попаду! Зуб даю!
— Гэн? Гэ-эн… Гэн!
— А-а?
Мы сидели с ним вдвоем за столом. Мой друг ковырял вилкой в тарелке и, похоже, даже не понимал, что ел, только то и дело поправлял сползающие на нос очки. А было, между прочим, вкусно! Сегодня Тетушка Тама приготовила сливовый пирог. Вообще-то еще была овощная запеканка, но ее я быстро проглотил, чтобы вкуса не почувствовать.
— Гэн, ты чего такой странный?
— Й-я? Я нормально…
Ага, нормально он. Угу, я вижу.
— М-марвус?
— Чего? — спросил я, доедая свой кусок пирога. Интересно, а Гэн свой будет? Спросить или так взять? Все равно ведь не заметит. Ладно, спрошу. — Ты пирог будешь?
Что-то я на Париуса похожим становлюсь. Ну и ладно. Вкусно же!
— А-а? Нет. Бери, если хочешь.
— Угу, — я взял его тарелку и тут же откусил кусочек пирога — вкуснотища! — Так чего ты хотел?