— Как тебя зовут, смелый человек?
— Кордериус, красотка!
Ого! Почти как Корнелиус! Если нос зажать.
— Встерчайте отважного Кордериуса! — прокричала девушка, ловко увернувшись от его попытки ущипнуть ее за мягкое место.
Кордериус и Закнарис сцепили ладони и… И началась борьба! И никто из них не сдавался, а ведь я даже и не думал, что этот Кордериус такой сильный. Но, как оказалось, дело было совсем не в этом.
— Да у него же амулет силы! — прокричали из толпы. Ага, прокричали, то есть прокричала. Трисса.
Толпа возмущенно загудела, а разозлившийся Закнарис подскочил и схватил сопреника за грудки:
— Ах ты тварь! — Здоровяк сорвал у него с шеи медальон, и Кордериус как будто сразу же уменьшился. И выглядел он уже не таким уверенным. Он кое-как вытащил края своей рубахи из рук Закнариса и бросился наутек, но толпа его не пропустила. Кордериус упал на четвереники и попытался пролезть через толпу так, но у него снова ничего не вышло. Тогда он вскочил на ноги и набросился на Триссу:
— Это все ты! Ты!
Что?! Да я его сейчас!.. Только я ничего не сделал. Но совсем не потому, что побоялся или еще что, а потому что не успел. Трисса, не долго думая, со всего размаху вдарила ему в глаз. Ого! Так она меня тогда в ваной просто погладила, получается? У этого Кордериуса аж искры из глаз посыпались, да так, что их видел не только он. Кордериус-то ли от неожиданности, то ли от удивления, что его побила обычная девчонка, то ли от боли упал без чувств, и его под руки вынесли из круга.
— Ого! Все-таки не перевелись еще смельчаки в Городе! — тут же закричала девушка. — И кто бы мог подумать, что смельчаком окажется такая юная школярка! Как зовут тебя, отважная школярка?
Все тут же уставились на Триссу.
— Э… А можно без имени?
А? Чего это она?
— Можно! Сегодня все можно! — ничуть не расстроилась отказу Триссы девушка. — Особенно, если ты победишь непобедимого Закнариса.
И толпа снова загудела. Все подстрекали Триссу, чтобы она согласилась. Оладка перепеченная! Они что, совсем того? Как можно заставлять девушку…
— Я согласна.
Вот так и знал.
— Только проверь, что у меня нет никаких амулетов.
— Хорошо, отважная школярка! — Девушка ощупала Триссу снизу до верху, и подтвердила, что та не использует волшебство.
Трисса оддала мне свою сумку, а сама под одобрительные крики зрителей уселась напротив Закнариса. Тот смотрел на нее так, как будто перед ним была полная дура. Да я сейчас этому Закнарису!.. И снова не пришлось. Как только они сцепили руки, сразу стало ясно, кто победит.
— Ого! Вы это видели? — девушка даже стала немного подпрыгивать, то и дело тыча пальцем то в Триссу, то в ошеломленного здоровяка. Он сидел откинувшись на стуле и все никак не мог поверить в то, что только что произошло. Да Трисса уложила его секунды за три! — Впервые и только на ваших глазах непобедимый Великий Закнарис проиграл! И проиграл кому! Этой очаровательной школярке, пожелавшей отсаться неизвестной!
Закнарис сидел не мигая, пока толпа выкрикивала поздравления Триссе, а потом он округлил глаза, затем сузил и на его появилась недобрая улабка. Ой, оладка перепеченная, не к добру это, ой, не к добру.
Когда Трисса повернулась к Закнарису спиной, он вскочил на ноги и бросился на нее. Я рванул, чтобы его остановить. И снова моя помощь была не нужна. Трисса круто развернулась и с недюжей силой врезала Закнарису с правой руки снизу в челюсть. Тот хрюкнул и свалился на землю. И тоже без чувств. И тоже по тем же причинам. Оладка перепеченная! Да она вылитая моя бабуля!
Пока все отвлеклись на валяющегося в пыли Закнариса, мы с Триссой, взявшись за руки, дали деру. Мы бежали долго, и я не переставая хохотал. Как же с ней весело!
Остановились мы только, когда убежали довольно далеко. Ни она, ни я даже не запыхались. И тут мы увидели, что все еще держимся за руки. Оладка перепеченная! Корнелия. Корнелия! Корнелия!!!
Трисса осторожно вытащила свою ладонь из моей и сказала:
— Весело было, правда?
— Ага! Трисса, а почему ты не сказала, как тебя зовут?
— Чтоб отец не узнал, зачем же еще? Я ведь должна быть… Погоди-ка, как он там говорил… Я должна быть «образцовой женой, которая не посрамит своего супруга».
И она улыбнулассь, по-настоящему улыбнулась, а я залюбовался ею. Да, мне нравится Корнелия, но я же могу смотреть, просто смотреть на других девушек, так ведь? К тому же Трисса — мой друг.
— Отец считает, что Школа плохо на меня влияет. Дай ему волю, и он меня сразу же заберет домой. Меньше знает — лучше спит.
Тут я был с ней полностью согласен.
— Куда дальше пойдем? — спросил я. — Может, в театр сходим, а? В прошлый раз у нас с Гэном и Паром не очень вышло.
Трисса понимающе кивнула — мы ей рассказывали про тот Свободный день — , и сказала:
— Пойдем. Билеты уже поздно покупать, но я знаю, откуда можно бесплатно посмотреть.
Все-таки Трисса замечательная.
Спектакль был очень интересным. Наверное. Я слушал его в полуха и смотрел в полглаза, а все потому, что мы с Триссой сидели тесно прижавшись и смотрели спектакль через дырку в заборе. Сердце мое бешено колотилось, и я все пытался его успокоить. Вышло только тогда, когда представление закончилось, и Трисса от меня отодвинулась. Интересно, а ее сердце тоже так же странно себя вело? Скорее всего нет, потому что она очень внимательно следила за спектаклем, а потом долго рассказывала мне по дороге в Школу, как ей понравились отдельные сцены. Я только поддакивал и кивал, потому что ни одной из них не помнил.
Вернулись же мы почти в полночь, и нам очень повезло, что нас никто не застукал. Впрочем, с таким проводником как Трисса нам это и так не грозило.
— Спокойной ночи, Трисса!
— Спокойной ночи, Мар!
Спать я совсем не хотел. И тут я вспомнил, что давно хотел деду написать, но до сих пор так и не собрался, поэтому я зажег лампу на столе, достал лист бумаги, перо и начал писать:
«Здравствуй, деда!
Знаешь что? Сегодня у меня был очень хороший день! А еще я понял…»
Дописать я не успел, потому что в дверь постучали. Кто это мог быть в такой час? Мое сердце вдруг вновь заколотилось. А может, это Трисса?
В дверь постучали сильнее.
— Войдите!
Нет, не Трисса. Это был всего лишь Норвус.
— Норвус? Что-то случилось?
Я, вроде, нигде пока набедокурить не успел… Или я что-то не помню?
— Мальчик мой…
Ой, не к добру это. Ой, не к добру. Я что, Библиотеку спалил? Или озеро испарил? Или подвал обрушил? Или… Но почему-то на мои глаза навернулись слезы. Вот бы, вот бы я сделал что-то не так!
Норвус подошел прямо ко мне и присел на корточки, так он оказался ниже меня, и заглянул мне в глаза.
— Твой почтенный дедушка…
— Нет! — замотал я головой. — Деда во Дворце! Он обещал, что скоро приедет! Он обещал!
И я разрыдался. Как сопливая девчонка, разрыдался. А Норвус встал, обнял меня и стал гладить по голове. Сквозь собственные слезы я услышал:
— Ему внезапно стало плохо за обедом. Кругом было полно волшебников, но спасти его не смогли. Он умер очень быстро, мой мальчик.
Нет. Деда обещал приехать. Деда обещал приехать! Он обещал!
Наверное, я долго плакал. А потом провалился в сон.
ГЛАВА 8
То, что происходило дальше, тоже было словно сон. Ко мне приходили разные люди, что-то говорили, а я лежал свернувшись калачиком на кровати. Приезжала бабушка, что-то говорила, а я лежал свернувшись калачиком на кровати. Приходили мои друзья, что-то говорили, а я лежал свернувшись калачиком на кровати. Приходил Норвус, а я все так же лежал.
Потом бабушка забрала меня с собой в замок. Ни дорогу, ни то время, что я провел в замке, я не запомнил. Потом были похороны. И это тоже было как во сне. Я смотрел на мертвого деда и не узнавал его. Это был не он. То странное неподвижное тело с каменным лицом не могло быть моим дедом. Я никак не мог понять, как такой могучий волшебник мог так легко умереть. Хоть ему и было девяносто три, силы в нем было как у двадцатилетнего. На похороны приехало много людей, почти никого из них я не знал. Они подходили к нам с бабушкой, что-то говорили, но я их не слышал.