Оладка перепеченная! Как же я сейчас хотел, чтобы этого гада никогда не существовало! Хотя, тогда ее отец нашел бы кого-нибудь другого. Кого-нибудь другого… Кого-нибудь другого. Кого-нибудь другого! Кого-нибудь меня!
— Трисса, я знаю, что делать!
— Что? — спросила она, склонив голову набок. Как же она сейчас прекрасна! Ее лицо раскраснелось, глаза блестели, а волосы растрепались. Как же она прекрасна!
— Я, я стану твоим женихом!
Трисса округлила глаза, а потом покачала головой:
— Спасибо, Мар. Но ты же знаешь…
— Да знаю я все! — перебил ее я. — Но у меня точно получится! Я тебе обещаю!
Я думал, что она снова начнет говорить о том, что из этого ничего не выйдет, но Трисса меня удивила. Она привстала на цыпочки и легонько меня поцеловала.
— Хорошо, — сказала она. — А пока… а пока давай не будем о нас никому рассказывать. Никому. Даже Гэну и Пару. Если отец узнает, то заберет меня из Школы.
— Угу. — Сейчас я вообще на все согласен был, лишь бы только всегда вот так ее обнимать.
Назад мы возвращались, когда на небе уже была луна. Нам очень хотелось идти держась за руки, но мы этого не делали, потому что даже в этот час в Саду было много людей — его украшали к празднику.
Лежа в кровати я то и дело дотрагивался до своих губ и очень глупо улыбался. К счастью, никто этого не видел.
Двадцать шестой день месяца Емля был одновременно и обычным, и необычным. Как всегда, он начался с завтрака в Столовой, и здесь опять же как всегда было очень шумно, только теперь это был взволнованный шум, ведь до Нового года оставалось всего четыре дня.
Мы с Триссой старались не выдавать себя и, похоже, у нас это хорошо выходило, разве что Гэн на нас странно поглядывал. Пар же снова был бодр и весел и уплетал свой завтрак за обе щеки.
Нормальных уроков у нас в тот день не было, потому что все готовились к празднику и очень часто профессора срывались, чтобы где-нибудь с чем-нибудь помочь. И это было здорово, потому что учиться не хотел никто. И даже Гэнриус. После так называемых уроков он умчался в Библиотеку доделывать что-то очень важное, но сказал, что к учебе это не относится. Надо же, а он тоже может удивлять. Пар ушел по своим делам, а мы с Триссой пошли в мою комнату.
Я сидел на кровати, прижавшись спиной к стене, а Трисса прижималась своей спиной к моей груди, и я крепко обнимал свою красавицу. Как же мне было хорошо и спокойно!
Мы очень много разговаривали, но только очень тихо, чтобы нас никто не услышал. Хотя кто нас мог подслушать, если все заняты?
Следующий день прошел точно так же, и следующий, и следующий тоже. А потом наступило тридцатое Емля. В воздухе так и пахло праздником, тем более, что это был еще и Свободный день. Вчера я полвечера потратил упаковывая подарки, зато получилось вполне ничего. Кроме колчана для Триссы, я приготовил еще один подарок и очень волновался, понравится ли он ей. Я очень надеялся, что понравится.
За завтраком тетушка Тама расстаралась так расстаралась. Это не завтрак был, а настоящий пир! А ведь это даже еще не Новый год.
— Эх, — вздохнул Пар, довольно запихивая в себя остатки завтрака — то, что не смогли доесть мы с друзьями. — Вот была бы она помоложе да покрасивее, женился бы!
— К-кто?
— Тетушка Тама — кто ж еще!
Мы покатывались со смеху, но на нас никто даже не шикал — всем было весело. Даже Носатый и то не хмурился как обычно. Хотя и не улыбался. Ну и ладно.
До ужина нас отпустили, и мы могли делать все, что захотим. Конечно же мы отправились в Город! Здесь мы посмотрели выступления бродячих волшебников- артистов (оказывается, и такие бывают!), поиграли в уличные игры, покатались на каруселях, которые установили на рыночной площади, поели всяких вкусностей, напились лимонада, постреляли из лука (даже Триссе разрешили!) и вернулись обратнов Школу, где нас уже ждало праздничное угощение.
Столы накрыли не в Столовых, а в Саду, так что все классы и все профессора ужинали вместе. Оладка перепеченная! Как же нас много! Одеты все были еще не по-праздничному, но уже и не как всегда. Настоящий праздник с подарками должен был начаться только вечером, когда стемнеет. Так что после ужина нас всех отпустили в свои комнаты — готовиться.
Я надел свою самую лучшую одежду и даже полчаса потратил на то, чтобы причесаться. Ничего из этого не вышло, но я же старался! Подарки я переложил в свою сумку. Все, кроме одного. Его я положил на подоконник. Я думал, что отправлю его завтра утром, но как только я собрался выходить из комнаты, в окно постучали. Я его открыл и впустил бабушкиного голубя. Он был еще толще, чем в прошлый раз. Голубь превратился в письмо, а на нем лежала большая золоченая шкатулка. Я открыл ее и глазам своим не поверил: там лежало бабулино жемчужное ожерелье, с которым она раньше никогда не расставалась. Ничего не понимаю! Письмо, нужно прочитать письмо.
«Дорогой Марвус,
Как твои дела? Все хорошо? Норвус регулярно мне пишет, но я бы хотела получить весточку и от тебя. Это твой первый Новый год вдали от дома. Надеюсь, что ты славно его встретишь. Норвус сообщил мне, что ты нашел свою любовь. Я очень рада за тебя. Правда рада. Когда-то Корвиус подарил мне это ожерелье и сказал, что его носят только те, кого по-настоящему любят мужчины его семьи. Надеюсь, что и ты не ошибся с выбором. Подари и ты его своей избраннице. Счастливого Нового года!
Твоя бабушка Трисса»
Спасибо, бабушка. Вот только, откуда Норвус все знает? Он что, за мной следит? А может, он думает, что мне все еще Корнелия нравится? Ну, тогда пусть так и думает. Так даже лучше.
Я взял перо и без чернил серебряными буквами быстренько написал бабуле ответ:
«Дорогая бабушка,
Спасибо за подарок. Высылаю тебе свой.
Твой внук Марвус»
А я и не говорил, что мастер письма писать. Я положил подарок бабуле на лист, скомкал его и выбросил в окно. И белый голубь с серебристыми крыльями улетел обратно в наш замок. Или где там сейчас бабуля?
Я обещал Триссе, что зайду за ней, и мы пойдем в Сад вместе. Еще раз проверил, все ли с собой взял и вышел из комнаты. Сегодня черные человечки на моей двери особенно быстро двигались. Наверное, тоже Новый год отмечали.
Моя рука зависла в воздухе, когда я собирался постучать, потому что дверь в комнату Триссы и других девушек неожиданно распахнулась.
— Марвус! — просияла Корнелия. — Ты пришел за мной?
Она была очень хороша в нежно розовом платье и с золотистыми волосами, уложенными короной вокруг головы, но меня это не трогало.
— Не-а, не к тебе.
Корнелия обиженно надула губы и отошла в сторонку, а ко мне уже выходила Трисса. Оладка перепеченная! Дух захватывает! Трисса шла неспеша, и на ее щеках играл милый румянец. Сегодня девушка надела темно-синее платье с открытыми плечами, сшитое из сверкающей ткани, а в распущенные волосы вплела большой белый цветок. Больше никаких украшений на ней не было, но они ей были и не нужны.
— Пойдем? — сказал я и предложил Триссе руку, девушка на нее оперлась.
— Пойдем.
Я прям спиной чувствовал, какими завистливыми взглядами провожают нас ее соседки.
В Саду играла тихая музыка, большие столы уже убрали, а вместо них оставили маленькие круглые столики с напитками и закусками. Для профессоров и старшеклассников стояли отдельные столы с напитками покрепче.
Первым мы заметили Пара, который стоял возле самого большого стола под руку с такой же круглой, но очень симпатичной девушкой.
— Это Милла, — представил ее Париус. — Она из шестого.
Мы с Триссой кивнули, а Пар с подругой снова вернулись к угощению. Гэн же пришел на праздник один. Он мялся в сторонке и то и дело поправлял одной рукой очки, а другую прятал за спиной. Когда мы с Триссой к нему подошли, он очень обрадовался.
— Что это у тебя там? — сразу же спросил я.
— Н-ничего.
— Покажи.
— Т-там нет ничего.
Ага, вот так я и поверил. Гэн хоть и длинный был, но неповоротливый, поэтому я легко смог раздобыть то, что он прятал за спиной.