— Так я ж ничего не брал!
— А это мы сейчас проверим, — сказала Тамалия, убрала под стол свое вязание и достала толстенную стопку бумаги. — Вот только твою карточку найду.
Она минут десять перебирала листочки, а я стоял и нетерпеливо притопывал ногой. Через пять минут Библиотека закрывалась.
— Что-то ничего найти не удалось, — покачала головой Тамалия. — Ах! Наверное, во время потопа пропала.
А потом часы пробили время закрытия.
— О! Пора закрываться! — улыбнулась Наталия. — Что ж, школяр Марвус, приходи в следующий раз.
— Ага, — буркнул я. — До свидания.
— До свидания.
— До свидания.
Я вышел, и дверь за мной захлопнулась с такой силой, что меня даже подтолкнуло вперед. У, вредные тетки! Я повернулся к двери и так злобно на нее посмотрел, что у нее отвалились ручки, а потом упала и она сама. Назад в Библиотеку.
— Ой! — только и сказал я.
Зато я успел заметить, как с физиономий библиотекарш медленно сползают довольные улыбки, и их лица перекашивает.
— Школяр Марвус!!!
Ой! Надо драпать. Что я и сделал. А книги потом Гэна попрошу взять.
ГЛАВА 11
Годовую по Звездочетству я все-таки успел дописать. Правда, не без помощи друзей. Гэн принес мне все, что нашел по моей теме в Библиотеке, а Трисса взяла несколько книг у самого профессора Назаруса. Пар мне тоже помогал: он рядом сидел и байки травил.
С Триссой вне занятий я виделся очень мало, да и на уроках она появлялась не очень часто. В Школе опять появилась новая никому не известная болезнь. От нее школяры, пока что ни один профессор не заболел, засыпали и не просыпались по несколку дней, а в это время их кожа покрывалась красными волдырями. Когда школяры просыпались, волдыри исчезали. И вместе с ними исчезала часть жизненной силы заболевших. А потом оказалось, что и волшебства в них оставалось намного меньше, чем до болезни. Вот Лекарь один и не справлялся, и Трисса днями и ночами дежурила у коек больных. Оладка перепеченная! И почему я не могу ей помочь! Но лекарь из меня был никакой, поэтому я хотя бы не мешал. Но как же я скучал! Я даже хотел ей письмо отправить, но когда сел его писать, понял, что из себя ни строчки выдавить не могу.
Вот и сегодня Трисса опять целый день бегала вместе с Лекарем от одного больного к другому. Изредка она забегала к себе, чтоб хоть немного отдохнуть. Я дошел до того, что хотел к ней в комнату заявиться. Но как-то постеснялся ее соседок. Тем более, что с ней вместе еще и Корнелия жила. Нет, мне она больше совсем не нравилась, но все равно было немного неловко. Да и отдохнуть Триссе явно не помешало.
Так и прошел целый день.
Я уже улегся в кровать, с наслаждением зарылся в подушку, когда в мою дверь тихонько, но очень настойчиво постучали. Притвориться, что сплю? Вдруг отстанут? Я минут двадцать притворялся — не отстали. Нет, точно не отвяжется. И я даже знаю, кто это.
— Заходи, Пар, только давай по-быстрому — я спать хочу.
— По-быстрому так по-быстрому, — согласился мой друг и уселся на мою кровать. Я только вздохнул. — За ночь управимся.
— Чего?! Пар, ты совсем того?
— Может быть, — не стал спорить он.
— Слушай, если ты опять меня в Столовую тащить собрался — иди один. Я не голодный.
— Да ну! Какая Столовая! — отмахнулся толстяк. — Мне в Город надо.
— Как в Город? — Я аж проснулся. — Еще ж далеко до Свободного дня!
— Вот именно! Именно сегодня и нужно идти.
— Зачем это? — прищурился я.
— Жениться хочу!
От удивления я аж закашлялся. Пар заботливо постучал мне по спине и достал из кармана яблоко.
— Хочешь?
— Давай.
Друг посмотрел на меня так, будто ждал другого ответа. А шиш ему! Дурак я что ли отказываться! Париус вздохнул и достал еще одно — себе.
— Рассказывай давай.
— А что тут рассказывать? Зарину помнишь?
— Угу. Это та, что нам горшочки с ледяным ветром продала, — сказал я, а про себя добавил: «И подарки мне выбрать помогла».
— Ага. Каждый день мне снится.
Надо же как его! Обычно ему только еда снилась, или как он лежит и ничего не делает.
— Вот так прям хочешь сейчас и жениться?
— Ну, почему прямо сейчас? Через три года. Вот шестнадцать исполнится, тогда и женюсь. А пока никто не разрешит.
— Так чего ты сейчас ко мне приперся? Вот через три года б и приходил.
— Нет, — улыбнулся толстяк. — Тут стратегия нужна!
Я пока не понял, к чему он ведет. Ладно, сейчас сам расскажет. Но Париус больше не сказал ни слова. Он сидел на моей кровати, задумчиво грыз яблоко и смотрел в окно.
— Эй! — Вдруг вскочил он. — Почему фонари погасли?
— В смысле? Их же каждую ночь гасят.
— Быть того не может!
— Почему это? Я каждую ночь вижу, что они гаснут.
— Нет! Не может этого быть! Папка говорил, что всегда целую ночь горят. До самого восхода солнца. Это, чтоб школярам не так легко сбегать из Школы было. Надо будет папке рассказать. Хотя, нет. Не расскажу. Полезная штука. А долго они не горят?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Час так точно.
— Тогда чего мы сидим?! Пошли!
Я и опомниться не успел, как Пар уже вытащил меня из комнаты. Мы осторожно прошли по коридору. К счастью, Норвус уже сделал у нас обход. Потом мы спустились вниз и бочком-бочком выбрались из Школы. Быстро добежали до рва, где нас уже ждала лодка.
— Откуда? — удивился я.
— Это папкина! — с гордостью ответил Пар. — Она меня тоже слушается.
Как же все-таки здорово плыть на профессорской лодке. Не надо веслами грести, знай себе только по сторонам глазей да ночным небом любуйся. Ага, если воды не боишься да плавать умеешь.
— Почему Триссу с Гэном не позвал? — спросил я, чтоб отвлечься, а то коленки все сильнее дрожать начинали.
— Чего их звать? Гэн струсит, Трисса тоже не пойдет: там еще трех школяров положили.
Конечно, а Марвус ведь на все согласен. Ему бояться нечего. Вообще-то это было почти правдой.
— Ну, тогда ладно. Слушай, ты хоть знаешь, где ее искать?
— Зарину? Понятия не имею!
И выглядел он при этом таким счастливым, что мне очень сильно захотелось ему в глаз дать. Ему очень повезло, что он мой друг.
— С чего хоть начинать думаешь?
— На месте решим.
И только когда мы выбрались на берег, я вдруг понял, что выбежал из Школы в одних пижамных штанах да шлепанцах.
— Пар! — хотел заорать на него я, но вместо этого тихо прошипел.
— Чего еще? — не сразу понял он, а когда увидел, то расхохотался.
— Чего ржешь?!
Париус отсмеялся и сказал.
— Не волнуйся. Сейчас мы это дело поправим. Знаю я тут одно местечко! Там папкин друг работает.
— Так ночь же. Спит поди.
— Не, не спит. Он как раз ночью работает.
Странно это, но ладно. Я-то раньше думал, что лавки, где одежду да обувь продают, только днем работают. Но в этом Городе могло быть что угодно. И к моему немалому счастью, друг профессора Панриуса жил неподалеку. Мы осторожно пробирались между пятнами света от фонарей (похоже, не в Свободные дни тут на свете экономили) и очень быстро добрались до нужного места.
— Э… Здрасссьте…
— Здравствуйте, дядя Валенсиус!
— Здравствуйте, молодые люди! Париус, мальчик мой, я же просил тебя называть меня дама Валенсия, когда я на работе!
Мой рот то открывался, то закрывался. Если честно, то я сперва подумал, что перед нами женщина, но когда увидел пышные черные усы и треугольную бородку, то засомневался. Одет друг профессора Панриуса был очень и очень странно даже для Города, хотя я уже немного привык к его странностям. На Валенсиусе, или даме Валенсии, как он просил себя называть, был бархатный бордовый халат, подол и воротник которого были расшиты розовыми перьями. На ногах у дамы Валенсии были розовые туфли отнюдь не женского размера да еще с загнутыми носами и огромными бордовыми бантами. На голове у него/нее был розовый же чепец с кружавчиками, по краям которого тянулась бордовая ленточка. Но верхом всего была черная мохнатая курчавая поросль, которая виднелась из-под слегка распахнутого вверху халата.