— Голодные? — спросила девушка.
Пока она не спросила, я думал, что нет. А тут мой живот так заурчал, что его, наверное, даже старшеклассники слышали. Живот Гэна был полностью согласнен с моим. Мы-то привыкли, что на завтрак нас хорошо кормят, а не жидкой кашкой на воде.
— Вот.
Она достала из своей сумки по куску яблочного пирога и дала нам.
— Вкуснотища! Где взяла? — спросил я, когда доел. А съел я очень быстро. — Ничего вкуснее не пробовал.
Трисса слегка порозовела и ответила, глядя в другую сторону:
— Сама приготовила.
— Шутишь!
Девушка покачала головой и достала из сумки еще нам по кусочку. На мое счастье она не обиделась.
— Сегодня же Домоводство. В прошлый раз пирог у меня не очень получился. — Это она так пошутила, да? Я когда попробовал, так чуть не помер! — Вот я и попрактиковалась немного. Уже немного лучше получилось.
Ничего себе немного! Да это ж небо и земля! Если честно, то если б она сразу мне сказала, что сама пирог готовила, то я б, наверное, не рискнул его попробовать.
— Мар, Гэн, вы не знаете, что с Паром? Он мне не говорит.
— О-он никому не говорит. Да, Мар?
— Ага.
Больше мы ни о чем не успели поговорить, потому что прозвенел звонок. Но, по крайней мере, Трисса больше на меня не злилась. Главное, чтоб Корнелия только перестала мне глазки строить. Ну, вот почему все так не вовремя? Когда она мне нравилась, так ей не до меня было. А теперь, когда я с Триссой, я вдруг ей нужен стал. Не понять мне этих баб. Хотя про Триссу она как раз и не знает. Или у нее чуйка особенная есть?
В аудитории мы нашли Пара в том же положении, в котором и оставили. Я уже подумывал о том, чтобы сводить его к Лекарю, но вспомнил, что он уехал во дворец. Так что если что, пусть Трисса его смотрит.
Сейчас у нас было Волшебство превращений, и его тоже вела Соомалия. К счастью, меня она больше не трогала, так что я смог спокойно досидеть до конца урока. Я даже старался на нее не смотреть, чтобы не видеть этот противный дым из ее рта. Хорошо хоть, что вонь до нашего ряда не долетала.
Мне казалось, что звонок с урока никогда не прозвенит, но вот уже и он, а значит, время обеда! Так быстро в Столовую на моей памяти школяры еще ни разу не бегали. Так обычно делал один только Пар. Но сейчас он плелся в хвосте, а до Столовой и вовсе не дошел, мы так и не поняли, куда он делся.
Обед нам подавала другая повариха, готовила она хуже, чем Тетушка Тама, но зато хотя бы всего было много и сытно. Ну, хоть не Вредная Эльза и на том спасибо. А Тетушка Тама, я думаю, отправилась отсыпаться. Я б тоже так сделал, но мне надо было отсидеть еще один урок.
Не надо было. Профессор Панриус на Домоводстве так и не появился. И его сын тоже. Мы переживали, куда он мог подеваться, но вскоре нашли его и успокоились: он лежал в своей комнате, на своей кровати и неотрывно смотрел в потолок. Ну, почти успокоились.
— Все, я пошел спать! — объявил я друзьям и ушел к себе. Я прям на ходу засыпал.
Проснулся я только следующим утром. Да и то не сразу, и то, только потому, что Гэн и Норвус чуть не выломали дверь. Оказалось, что они стучали уже больше получаса, а я не отзывался. Завтрак мы уже пропустили, так что Гэн остался голодным по моей милости. Но Норвус был готов к такому повороту и вручил нам обоим по бутерброду. Нет, ну если бы он как две капли воды не был похож на Гарлиуса, то я бы никогда не поверил, что они с ним родственники.
Нам с Гэном пришлось бежать, чтоб успеть на урок. Успели. И дальше день пошел как обычно если не считать того, что Пар был похож на свою бледную тень; профессора то и дело по нескольку раз вызывали меня за урок, и я со всем справлялся и делал даже больше, чем от меня хотели; я все время был в центре внимания; меня несколько раз пригласили на свидание, притом подходили девушки из разных классов, в том числе и выпускницы; и Гэн перестал со мной разговаривать после того, как и Корнелия пригласила в Свободный день сходить с ней в харчевню. Да уж, самый что ни на есть обычный день. И помимо всего этого, вечером с неба полилась вода.
А дальше пошли почти такие же дни. Пар все так же ничего не ел, а его отец так ни разу и не появился ни на уроках, ни вообще в Школе. Ну хоть Гэн стал снова со мной разговаривать, когда я отказал Корнелии. А вот Трисса наоборот все время ходила букой. Теперь со мной почти не разговаривала она. А еще теперь дважды в день и один раз ночью с неба лилась вода, иногда дул ветер, а еще чаще — все вместе.
Так прошла еще неделя. Пар больше на занятия не ходил и все время лежал у себя в комнате. А потом вернулся Лекарь и забрал его к себе. Мы с друзьями очень хотели его навестить, но нас к нему не пускали, только Триссе разрешали к нему иногда заходить. Но толку от этого мало было, потому что и с ней Пар не разговаривал. Трисса говорила, что он даже похудел.
Понемногу я привык к тому, что я теперь не выродок и у меня получается все не хуже, чем у других. Нет, не совсем так. Мог бы и намного лучше, однако хоть я и старался учиться, но иногда лень была сильнее меня. Ладно, признаюсь, очень часто.
До бабушки тоже дошло, что я больше не выродок. Сам я ей ни о чем не рассказывал, но, думаю, ей обо всем написал Норвус. Я в тайне надеялся, что она очень обрадуется и будет меня хвалить не переставая, но не тут то было. За все это время она прислала мне всего одного голубя:
«Марвус,
Слышала, что у тебя стала хорошо идти учеба. Старайся. И не позорь светлую память Корвиуса.
Твоя бабушка Трисса».
Вот и все. Хотя, собственно, чего я ожидал? Как будто я не знаю собственную бабулю. Но я все равно немного обиделся.
А еще я начал слышать голоса. Хотя, это больше было похоже то ли на шелест листвы, то ли шорох травы. Я слышал этот многоголосый шепот каждый раз, когда приближался к двери в свою комнату. Я пытался разобрать хотя бы слово, но так и не смог. Да и сама дверь теперь изменилась. Нет, для остальных она осталась такой, как прежде, то есть совершенно обычной — я проверял. А вот для меня она превратилась в муравейник, по которому туда-сюда сновали рисованные человечки. Я не мог за ними уследить. Думал рассказать об этом Норвусу, но так и не решился. Вот у кого бы я спросил об этой странной двери, так это у Руфуса. Но он ведь не только наяву мне не показывался, но и во снах.
И вот пришел день, о котором я совершенно забыл. Тридцатое Бавария. И это был не просто Свободный день.
— Доброе утро, мой мальчик! — услышал я через дверь голос Норвуса. — Можно я войду?
— Ага.
Смотритель вошел ко мне с большим серебряным подносом, на котором лежал… торт! Оладка перепеченная! Я совсем забыл!
— С Днем Рождения, мой мальчик! — заулыбался Норвус. — С четырнадцатым днем рождения тебя!
— А. Ага. Спасибо.
— Вот, мой мальчик. — Он поставил поднос на стол. — Обязательно попробуй! Я сам готовил!
Если честно, то после этих слов пробовать торт мне немного перехотелось.
— Ага. Спасибо.
— Обязательно попробуй!
— Хорошо.
— Точно?
— Да попробую я!
— Вот и славно! — еще шире улыбнулся Норвус и уже собрался уходить, когда кое-что вспомнил: — Ах да, мой мальчик! Приходи сегодня вечером в одиннадцать в ученическую. Ту, что я для тебя открыл.
— Зачем?
— Я тебе подарок отдам
Подарок? Подарки я люблю.
— Хорошо.
— Не забудешь торт попробовать?
— Да не забуду я!
Он вышел, а я подумал, что сладкого пока не хочу. Но не пропадать же добру! Торт оказался очень даже вкусным, и я не заметил, как умял добрую половину. Нет, завтракать точно не пойду! Но вот прогуляться не помешало бы, а то дышать тяжело — так я объелся.
Я уже собрался было выходить, когда снова постучали. На этот раз в окно — это был бабушкин голубь. Я открыл ему, и он тут же превратился в письмо:
«Марвус,
С днем рождения.
Твоя бабушка Трисса».
Угу, как всегда немногословна. Эй, а подарок где? Не, ну неужели нельзя было единственному внуку хоть что-нибудь прислать? Хоть что-нибудь!
Хорошо, что я обидеться не успел, потому что где-то через полминуты в мое окно влетел толстый-претолстый голубь. Если б я его на улице встретил, подумал бы, что это курица. Голубь не сел, а прям плюхнулся на мой стол, да не на лапки, а на спину и раскинул крылья, высунув язык и тяжело дыша. Интересно, что такого туда бабуля могла туда положить? Я все ждал, когда голубь превратиться в лист, но тот похоже или не собирался, или забыл. Тогда я потыкал его обратной стороной рогатки, и птица опомнилась. На большущем листе бумаги было несколько золотых (значит, бабуля пока не узнала, что те деньги, которые она высылала Норвусу, по ошибке попали ко мне), новая черная бархатная мантия (без вышивки и без кружавчиков!), костяной гребень с рубином (это она так надо мной посмеялась, да?) и миниатюра, которую я никогда раньше не видел. На ней была вся моя семья. Сзади стояли мой дед и отец, а спереди на диване сидели моя бабуля и мама. И конечно же я, у мамы на руках. Эй, а почему на мне чепчик с кружавчиками?