Мы немного помолчали.
— Слышь, парниша, я тут соврал тебе. Немного.
— А?
— Помнишь, я говорил, что мы с твоим папкой лучшими корешами были?
— Ага.
— Так вот не были. Меня кроме тебя еще никто ни разу не видел. Знаешь, как я удивился, когда ты со мной заговорил! Думал, что Сердце из подземелья выпрыгнет!
— Руфус, ты же говорил, что помогал на меня печать накладывать. Как так, если тебя никто видеть не мог? Меня в Школе что ли выродком сделали?
— Не-а, не в Школе. Мамка твоя с папкой книжку читали, я и подсмотрел.
— Уж не «Книгу таинств» часом?
— Ее родимую.
Я улыбнулся. Вот бы и мне эту книжечку почитать. Может, и я там для себя что-нибудь полезное найду. А потом я вдруг заметил профессора Панриуса. Я совершенно про него забыл!
— А с ним что делать будем?
— Хм, дай подумать. — Крыс поскреб когтем макушку. — А давай перенесем его в одно из подземельев (я покажу какое) и оставим там. А завтра его нечаянно найдут (я нашепчу кому-нибудь во сне). Панриус ничего помнить не будет, и никто не удивится — все уже привыкли.
— В смысле? И часто он так?
— Да каждый год с тех пор, как его жена умерла.
Так вот о чем тогда профессор Аварра с Тетушкой Тамой говорили. Мы снова помолчали.
— Руфус, а что сказать остальным? Ну, куда Норвус подевался? Да и про Гарлиуса бабушка тоже спросит.
— Про них все уже забыли. Это последствие того заклинания. Ладно, вставай уже и иди в свою комнату. Не забудь, что завтра на учебу!
— Ладно, ладно! — сказал я, вставая. — Ой, Руфус, пока не забыл!
— Чего еще? — проворчал крыс.
— Что это за пакость такая вылетает изо рта профессора Сомалии, когда она говорит?
Тут крыс не выдержал и расхохотался:
— А это, парниша, зелье есть такое. «Вечное обожание» называется. Вот выпьешь его, и все тебя обожать будут. Вот только кровные родственники правду видеть будут. Ну и еще мы с тобой.
— Так вот о чем говорил Носатый!
— Гавриус что ли? Ага. Кстати, ты забыл мне сказать «спасибо».
— За что?
— А кто по-твоему тебя от глаз профессоров скрывал, когда они тут мое Сердце лечили?
— Да? А я думал, что это я сам так хорошо спрятался.
— Не переводи разговор. Где мое «спасибо»?
— Спасибо.
— Хорошо. Иди уже, парниша, у тебя всего два часа на сон осталось.
— А профессор?
— Иди, говорю. Сам справлюсь.
И я внезапно почувствовал, что очень хочу спать.
*************************
— Представляешь, папку нашли! — сиял Пар, за обе щеки уплетая пирожки с капустой. Он сидел у меня на кровати и пытался меня с нее спихнуть, но я не сдавался! — Он мамку опять оживлял! — и говорил он это так, как будто рассказывал, что его отец всего-навсего заснул в туалете. — Вставай уже! На завтрак опоздаем.
— Ты уже завтракаешь.
— Это? Это перекус.
Конечно же я не выспался за полчаса, потому что час я не мог уснуть, а потом ко мне приперся Пар. И если раньше без стука ко мне никто войти не мог, то теперь это мог сделать любой. Я уже скучал по той двери.
За завтраком все вели себя как обычно. Разве что Гэн сидел грустный-грустный — оказалось, что Корнелия уже успела найти себе нового ухажера. Носатый больше не смотрел на меня букой, тем более, что у него намечалось свидание — Гэн рассказал, и дружкам Гавриуса это почему-то не нравилось. Ну и ладно, пусть сами разбираются — я в друзья к ним не набивался. Гэн еще сказал, что та девушка, которая нравилась Носатому, сначала на меня засматривалась и даже записку мне передала, а когда я не пришел, поняла, какой я… в общем, ее моя бабуля не дрессировала. Так что понятно, почему я Носатого так раздражал. А вот Гэна Гавриус теперь недолюбливал. Точно так же, как еще совсем недавно меня. Только они не ругались так, как мы. Они вообще не ругались. Носатый пытался его задирать, но Гэн только слушал и кивал иногда, а сам при этом все вздыхал. Гавриусу это быстро надоедало, и он уходил, ворча себе под нос что-то о влюбленных идиотах. Угу, а сам будто не такой.
Погода снова стала такой, как и должна быть. Если честно, то я немного скучал по воде с неба, хоть о ней никто, кроме меня, и не помнил.
А дни тем временем шли своим чередом. На уроках у меня все получалось, но я все равно шел в середине по успеваемости. Ну что поделаешь — лень-матушка. Через две недели должны были начаться экзамены, и я очень радовался, что Гэн подарил мне такой замечательный подарок, потому что почти все мои одноклассники теперь днями и ночами пропадали в Библиотеке. И как обычно все, кроме меня и моих друзей. Про меня и Гэна все ясно было. Трисса тоже написала все ответы заранее, а Пар… А Пару как всегда было глубоко наплевать на экзамены. Если что — папка поможет. Тем более, что он снова стал таким, как прежде.
После уроков мы с Триссой сбегали в Сад и вдоволь стреляли из лука, а потом долго-долго разговаривали. Ну ладно, в основном говорил я.
Вроде бы все плохое закончилось, но кое-что все равно не давало мне покоя. Куда все-таки делись мои родители? И кто убил деда? Ни того, ни другого я не знал, но дал себе слово, что обязательно выясню. Про деда я хотел у Ремуса спросить, ведь он должен знать, что тот во Дворце делал. Они об этом говорили в тот день, когда Ремус меня в Школу забирал. Но сейчас я ничего спросить не мог, потому что самого профессора в Школе не было. Его и еще нескольких преподавателей срочно вызвали ко Двору.
Сегодня, пятнадцатого Вавария, был Свободный день, и я собирался отдыхать, потому что уже все вопросы выучил и теперь их просто повторял. Я молодец, правда? Вот что с людьми любовь делает! Не мог же я разочаровать Триссу, тем более, что мне еще ее отцу доказывать, какой из меня замечательный будущий зять получится. К тому же и Гэн мне недавно шепнул, что отец Триссы все больше и больше недолюбливает его нынешнего жениха. Интересно: что он там такого сделал? Это я к тому, чтоб самому ничего не испортить. А то я могу, хоть уже и не выродок.
Почесав ухо, я выглянул в окно. Там меня уже ждала Трисса, а вокруг нее прыгала на одной ноге черноволосая одноклассница. Хотя я уже знал, что ее никто кроме меня не видит. И даже Руфус. А когда я подходил к ней ближе, она исчезала. Так что мне ни разу не удалось с ней поговорить. Ладно, надо поторопиться — Трисса ждет.
Я вытащил из шкафа кошель, он уже изрядно похудел, отсчитал себе в карман несколько монет, и положил его обратно к своим сокровищам. Рядом я нащупал жемчужное ожерелье, которое прислала бабуля для моей избранницы. Я решил, что подарю его Триссе, когда ее отец согласится на такого зятя, как я. Ого! А это что за зеркало? Почему я его раньше не замечал? Я достал его из ящика, протер рукавом, потому что оно было очень пыльным и посмотрел в него.
Но вместо себя я увидел там золотисто-фиолетовую морду.
— О! Мар, привет!
— Привет, Сэй!
Я уже ничему не удивлялся, но очень обрадовался, увидев дракона.
— Как дела? — спросил я.
— Отлично! Погоди, Мар, я сейчас свое зеркало перенесу, — сказал дракон и передо мной показалось зеленое поле. Ага, ты маму свою видишь?
— М-маму?
— Ясно, — вздохнул Сэй. — Она тоже говорит, что не видит и не слышит тебя.
Ну что, Норвус же говорил, что я один из самых сильных волшебников?
— Сэй? — улыбнулся я.
— А?
— Передай маме, что я ее обязательно найду.
— Хорошо! — сказал дракон, и в зеркале снова появилось мое лицо. Ну что ж, скоро увидимся.
Я уже совсем собрался выходить, как в окно постучали. Бабулин голубь. Вот чувствует моя чуйка, что не надо его впускать. Но я все-таки впустил. Потом ведь только хуже будет.
Голубь впорхнул в комнату и уселся на мой стол, и через мгновение на нем уже лежало письмо, как всегда короткое:
«Марвус,
До меня дошло, что все деньги, которые я посылала в Школу на твое обучение по ошибке достались тебе. Верни все до последней монеты Верховному волшебнику Корнелиусу. Сразу же, как получишь это письмо.
Твоя бабушка Трисса»
Ой!
Конец.