- Я все поняла, - глаза Бренды загорелись. - Всего пять минут.
Фрэнк, кряхтя, вылез из кресла, обошел стол и, усевшись на стул, углубился в работу, вдохновенно просматривая содержимое каких-то папок.
Бренда положила дело на колени и, отогнув пластиковую обложку, достала листочки, часть из которых была написана от руки, часть отпечатана на машинке; были среди них фотографии, графики и даже какие-то математические выкладки.
Среди отчетов и заключений разнообразных экспертов Бренда нашла фотографию Мак-Лауда. Она пристально вглядывалась в знакомое лицо. Подняв глаза, она окликнула Фрэнка, который недовольно спросил:
- Что тебя интересует?
- Этот человек тоже проходит по нашему делу? - она ткнула пальцем в фотографию.
- Да. Это Рассел Нэш. Я тебе уже говорил о нем. Ты что, его знаешь?
- Нет, - равнодушно проговорила Бренда. - Это тот самый тип, который выезжал из гаража? Да?
- Он.
- И, как я понимаю, у тебя нет против него ничего конкретного? Так?
- Ничего. Совершенно. Но внутренний голос мне подсказывает, что он совсем не тот человек, каким хочет казаться. Мы его, так сказать, работаем. Но пока это только версия. Кстати, он торговец антиквариатом.
- Я помню. Рассел Нэш...
- Да, - Морран кивнул.
Досмотрев дело, Бренда вернула папку Фрэнку и взяла сумочку, собираясь уходить.
- Ты довольна?
- Почти. Но того, что я хотела бы найти, нет, - на ее лице промелькнула разочарованная гримаса.
- Конечно, нет. Орудие убийства - у убийцы, а его-то у нас и нет.
- Дело даже не в этом. В деле нет ни единого слова о втором мече.
- Я вижу, что тебя это огорчает даже больше, чем меня. Ну да ладно. Мне жаль, Бренда, что я не смог тебе помочь, но это все, что есть у старика Моррана. Может быть, через несколько дней что-то всплывет. Заходи.
- Ты прекрасный сыщик, Фрэнк. И все не так уж плохо, - Бренда пошла к двери. - Я обязательно зайду. Пока.
- Пока. Всегда рад тебе помочь, детка.
10
- ...Тебе нужно научиться сражаться в любой ситуации, - Рамирес вставил тяжелые весла в уключины и уселся на скамью, постелив на нее свой плащ.
- У меня острый меч, - огрызнулся Конан.
Испанец приглашающим жестом указал на лодку. Конан вошел в нее и стал на носу. Оттолкнувшись от близлежащего валуна, Рамирес пустил лодку в плаванье.
- Иногда, Мак-Лауд, самого острого оружия в мире недостаточно для победы.
Лодка покачивалась на небольших волнах, неумолимо удаляясь от берега. Рамирес налегал на весла, напевая протяжную незнакомую песню. Чувство неловкости овладело Конаном, он испуганно посмотрел на испанца.
- Я не люблю лодок и воды. Я мужчина, а не рыба, - гордо, но дрожащим голосом заявил он.
- В своем наряде ты больше похож на женщину. А еще ты похож на хэгиш, - язвительно заметил Рамирес.
- Что значит "хэгиш"? - поинтересовался Конан, не зная, обижаться ему или нет.
- Хэгиш - это желудок овцы, нашпигованный травами.
- Что вы с ним делаете?
- Как что? Едим его, разумеется.
- Но ведь это отвратительно, - Конан скривился.
Рамирес оставил весла, повернулся к Мак-Лауду и достал из кармана кисет.
- Почему же?.. - сказал Рамирес, нюхая табак. - Это... - он прищурился и громко чихнул.
Лодка сильно закачалась, Конан бешено взмахнул руками, стараясь удержать равновесие.
- Осторожно! Мы сейчас перевернемся! - волна гнева накатила на него. - Ты, испанец, какого черта...
- Я не испанец, - спокойно прервал его вопли Рамирес. - Я египтянин.
Конан захлебнулся душащей его злостью и, насупив брови, пристально посмотрел на улыбающегося Рамиреса:
- Но ведь ты сказал, что испанец. Ты лжец!
- Я подданный испанского короля.
- Все равно ты лжец!
Глаза Мак-Лауда горели злобой, рука автоматически поползла по бедру, нащупывая рукоять меча.
- Знаешь что! - Рамирес повысил голос. - У тебя манеры осла, пахнет от тебя, как от козла, одет ты, как женщина, и совершенно не понимаешь своих возможностей.
- Что я должен понимать, и вообще - какого черта!..
- Заткнись. Сейчас ты многому научишься и многое поймешь. Смотри сам.
Рамирес качнул еще раз лодку. Правый борт почти зачерпнул темную воду, а затем резко поднялся вверх. Конан потерял равновесие и, перекувырнувшись через голову, полетел в воду. Звонкий смех вырвался из груди Рамиреса и полетел к берегу, чтобы отразиться от прибрежных скал и помчаться далеко в море.
- Помогите, помогите! Я не умею плавать! Помогите! Тону!
Шерстяная юбка и накидка из оленьей шкуры, наброшенная на плечи, постепенно пропитались водой и превратились в свинцовые путы, неудержимо влекущие слабое тело на дно.
- Помоги!.. Помоги... - вопил Конан, захлебываясь и глотая воду.
- Дурак! Ты не сможешь утонуть! Ты не умеешь! Ты бессмертен! продолжая истерически хохотать, отозвался Рамирес.
Ему явно нравилось это действо, и поэтому он, чувствуя, что выполнил свой долг как надо, поплыл на лодке к берегу, распевая во все горло свои протяжные песни.
Значительно облегченная лодка, легко разрезая невысокие волны, понеслась к обрывистому берегу бухты.
Промокшая одежда сковывала движения. Интенсивная работа руками и ногами измотала Конана - и он стал медленно погружаться в прозрачную холодную бездну. Последний большой пузырь воздуха, окруженный многосотенной свитой маленьких пузырьков, вырвался из его рта и серебристым мягким шаром рванулся вверх сквозь бирюзовую прозрачную жидкость к изломанному зеркалу поверхности.
Соленая морская вода хлынула в легкие. Конан ждал смерти, но она почему-то не приходила. Сердце продолжало громко колотиться в груди, разгоняя кровь по всему странно чужому телу. Во рту был отвратительный привкус морской воды, но скоро Мак-Лауд со всем этим свыкся. Глаза тоже постепенно привыкли и лишь слегка щурились. Представшая картина потрясла его.
Резкие линии солнечных лучей, искривляясь в зеркале морских волн, проникали в зеленоватый полумрак, бросая дрожащие блики на покрытые водорослями валуны и почерневшие от времени и гнили толстые стволы затонувших бревен от разбитых штормами кораблей.
Стаи больших и маленьких рыб проплывали мимо, круглыми бусинками глаз глядя на странного пришельца, неизвестно как попавшего в их молчаливый мир. Хотя нет. Полной тишины там не было. Просто звуки, тихие, шуршащие, глухие и одновременно нежные, воспринимало уже не ухо, а все тело.
Конан извлек из ножен меч и, размахнувшись им, разрезал густой клубок длинных веревок водорослей. В воде меч казался намного легче, но двигать им было труднее, чем в воздухе. Это было весело и странно, и Конан засмеялся, выпуская из легких струю теплой воды. Вместо смеха в ушах зашуршало.
"Дьявол!" - подумал он.
Не в силах осознать до конца происходящее с ним, Конан начал пробираться по густо поросшему дну в сторону чернеющего вдали скального уступа, расчищая себе дорогу ударами меча.
Вскоре Конан вышел из воды бесшумно, как грозный морской царь Келп. Вода тонкими струйками стекала с его мокрой одежды. Волосы перемешались с тонкими стеблями морской травы и облепили лицо.
Рамирес сидел лицом к морю на большой коряге, выброшенной приливом, и грелся возле костра, наспех сложенного из сухих водорослей и сучьев, принесенных сюда морем.
Стараясь как можно тише ступать по мелкой гальке путающимися в мокрой юбке ногами, обутыми в такие же мокрые сапоги из плохо выделанной кожи буйвола, Конан приблизился к сидящему. Рука, крепко сжимающая рукоять меча, медленно поднялась над его головой и мгновенно опустилась. Сталь со звоном врезалась в старое дерево, разбрасывая во все стороны сырые осколки древесины.
Рамиреса на коряге не было. Он словно растворился в сыром воздухе побережья. Конан же не удержался на ногах и упал на колени.
Холодный металл коснулся затылка Конана, срезая прядь мокрых волос. Он застыл на месте и в нерешительности повернул голову. Рамирес, не убирая клинка с шеи, улыбнулся и, погладив свои тонкие усы, проговорил: