Макнамара Кристофер Лоуренс
Горец (4)
Кристофер Лоуренс МАКНАМАРА
ГОРЕЦ (4)
ПРОЛОГ
...Если Вы спросите нас, откуда мы идем и куда, мы не сможем ответить на ваш вопрос. Впрочем, когда мы задаем этот вопрос себе сами, - на него тоже не находится ответа...
Мы знаем одно: мы есть. А вы, вопрошающие, - больше ли знаете вы о себе?
И знаем мы - нам суждено совершить НЕЧТО. А вы - можете ли сказать такое же о себе, вопрошающие?
И еще знаем мы кое-что о Пути, который лежит перед нами. Знаем мы, что он не прям, а ступенчат - ибо не конечна каждая смерть, и удар меча, отделяющий голову от тела, приносит лишь временное небытие. И мы снова возрождаемся, чтобы вновь сразиться и вновь умереть... А потом - снова сойтись в смертельном бою. В другом ГДЕ, в другом КОГДА...
И так - пока не останется один из нас во всей Вселенной.
Говорят, такое может случиться, - потому что каждая смерть, воистину не будучи окончательной, все же уносит какую-то долю Силы. И когда Сила исчерпается до конца...
Впрочем, никто не знает, что случится тогда...
И еще говорят, что было уже как-то раз: только один из нас остался среди живущих. Но это не остановило круговорот возрождений.
Имя его, оставшегося, было... Впрочем, что вам до имени его, вопрошающие?
И нет нам упрека за все злое, нет нам похвал за все доброе, что творим мы на своем Пути. Не позор это для нас, не слава это для нас, - а необходимость...
Во всех своих поступках мы вольны. Не вольны лишь свернуть с Пути. Не потому, что не вправе, - а потому, что не в силах.
А когда завершится наш Путь, каким будет это завершение, и будет ли оно вообще - неведомо ни нам, ни кому-либо другому...
1
...И сказал чей-то голос - спокойный, немного насмешливый, с легкой хрипотцой:
- ...Нет двух миров - есть один мир, распластанный по обеим сторонам межзвездного клинка, пронзающего бездну...
Да, хрипотца звучала в этом голосе, хотя не было у говорившего ни губ, ни гортани, ни голосовых связок, чтобы передать интонации, свойственные человеку.
И Конан вдруг увидел того, кто говорил. Увидел, хотя и сам он теперь не имел ни глаз, чтобы видеть образы, - ни ушей, чтобы слышать слова.
Тело говорившего было словно соткано из звезд и клочьев туманностей, голос шел волнами космического излучения, а седая косица на затылке распласталась вдоль всего Млечного Пути, - но перед взором Конана он не мог остаться неузнанным.
Ибо грош цена тому, кто не узнает своего Учителя, - в каком бы из миров они не встретились.
- Здравствуй, Рамирес...
- Здравствуй, Конан.
(И пульсировала Вселенная от их разговора, взрываясь вспышками сверхновых и зияя бесповоротной тьмой "черных дыр").
- Вот мы и увиделись снова.
- Да, увиделись. А разве ты удивлен этим? Я же предупреждал тебя, что мы расстаемся не навсегда.
- Не навсегда. Но оказалось, что и не надолго.
- Значит, этим ты удивлен, ученик мой?..
- Удивлен. С момента нашего прошлого расставания миновало куда больше времени.
- Ты, оказывается, еще не забыл эти слова - "время", "расставание"... Значит, тебе еще только предстоит забыть их.
- Почему, Учитель?
- Ты еще спрашиваешь - почему... Неужели ты еще не понял, что сейчас ты находишься там, где нет никакого "времени"? А такой вещи, как "расставание" - нет не только здесь, но и вообще нигде...
- Начинаю понимать, Учитель. Поэтому мы и не можем никогда расстаться с тобой на нашем Пути?
- И со мной... - прозвучал еще один голос.
И хотя в нем тоже не было ничего, что, по меркам живущих, определяет тон, высоту или интонацию, Конан мгновенно узнал, что голос этот принадлежит женщине.
Потому что тому, кто наряду с Учителем не узнает Возлюбленную, цена тот же грош...
Непрерывно менялись черты ее лица - лица, которое было подобно голосу, - и Конан видел перед собой то дочь пастуха в домотканом платье, которая приняла смерть в конце шестнадцатого века... То быструю в движениях, улыбчивую женщину, которая вплоть до своей нелепой гибели на самом рубеже второго и третьего тысячелетий продолжала интересоваться старинным оружием.
А то - смуглую, с иссиня-черными волосами "профессиональную террористку" (как окрестила ее недоброй памяти Корпорация), которой не пришлось уйти в смерть, и которая - вот она, рядом с ним...
Нет, все они теперь рядом с ним! Все трое...
(Это "рядом", опять-таки по меркам живущих, протянулось на множество световых лет, - но не существовало теперь Расстояние, как не существовало и Время).
Все трое... Герда, Бренда, Луиза.
Три лица - и одна сущность. И даже не три лица - одно, словно бы трехликое.
Не обычным сходством схожи они, не простым бесхитростным сходством кровников - сестер, дочерей, племянниц... Некое высшее сходство, высшее родство проскальзывает в их чертах, сливая женщин воедино.
- ...И со мной тоже, любимый. Со мной тоже не расставался ты на Пути прежде, не расстанемся и впредь...
И снова длился разговор, который не был разговором. Двое мужчин спорили, а женщина смотрела на них с бесплотной улыбкой.
Смотрела то как мать, то как дочь.
Словно не доспорили они в земной жизни... Словно результат их спора мог что-то изменить в их прошлом или грядущем...
Все уже решено заранее - и прошлое, и грядущее записано в некой Книге Судьбы.
Надо только уметь ее читать...
Что ж - есть дело мужчин. Спорить, рубиться, прокладывать Путь, а дело женщины - следить за их спором с улыбкой и читать будущее в Книге Судьбы...
- Значит, и это еще не конец моего Пути?
- Путь не имеет конца. То, что ты прошел, - его первый отрезок. Ступень. Та ступень, которую бессмертные преодолевают только в смерти. Ты же, единственный из всех, - в бессмертии ее преодолел.
(И - женский голос вдали, почти за пределами слуха:
- И меня взял с собой, любимый... Взял смертную - в бессмертие...).
- И что же, теперь мне опять предстоит быть предводителем, быть не "за", а "против"?
- А уж это Судьба решит... Не ты и не я.
- Снова предстоит мне жребий сей... Есть ли в том польза?
- Да, снова. А польза - есть. Ведь каждая победа над силами Зла уменьшает общую власть Зла во Вселенной.