Милдред уже взялась за ставни на другом окне. Эвелинда хотела предостеречь ее — второй порыв ветра только усугубит положение, — но не успела. Пыль забилась в нос и рот, и Эвелинда сначала чихнула несколько раз подряд, а потом согнулась пополам от приступа судорожного кашля.
Повернувшись к открытому окну, она втянула в себя большой глоток свежего воздуха. Постепенно кашель прекратился, она распрямилась и, опасливо обернувшись, присмотрелась к обстановке.
Честное слово, Эвелинда почти пожалела, что открыла ставни. При свете факела комната выглядела не так ужасно, как под безжалостно яркими солнечными лучами, лившимися в распахнутое окно.
После смерти Дженни прошли долгие семнадцать лет. Каждая минута этого немалого срока добавила свой штрих к страшной картине запустения — повсюду лежал толстый слой пыли, сплошная тонкая ткань паутины дрожала на ветру, а камышовые подстилки наполовину сгнили, наполовину задубели от времени, став твердыми, как камень. И жуткий запах тлена, готовый встретить каждого, кто решится открыть дверь.
— Да, предстоит большая работа, — процедила Милдред.
Странные нотки, прозвучавшие в ее голосе, заставили Эвелинду обернуться. Глаза горничной были обращены к высокому потолку и явно искали на нем то, на чем могла повеситься Дженни. Эвелинда уже размышляла об этом, но ведь она сама еще не заходила в комнату после того, как узнала о смерти девушки. Давняя трагедия заставляла смотреть на все вокруг совершенно по-новому, и Эвелинда, решив, что не желает в подробностях представлять себе страшную картину несчастья, отвела взгляд от потолка и сосредоточилась на камышовых подстилках. Их надо немедленно выкинуть. Определенно воздух в комнате сразу станет значительно чище. Однако сначала необходимо удалить паутину, иначе придется продираться сквозь нее на каждом шагу.
— Пойду возьму метлу и все такое прочее, — решила Милдред.
Эвелинда посмотрела ей вслед, затем еще раз неторопливо огляделась по сторонам. Несомненно, уборка отнимет массу сил, но солар стоит того... хотелось бы надеяться.
Чувствуя, что окружающая обстановка навевает на нее уныние, Эвелинда отвернулась, высунулась в окно и, глядя во двор, с наслаждением вдохнула чистый свежий воздух. Все-таки в комнате совершенно невыносимый запах. Наверняка здесь полно мышей, гораздо больше, чем в обыкновенных пустых помещениях, и, помимо парочки мышиных гнезд, полуистлевшие камышовые подстилки таят в себе основательное количество дохлых грызунов.
Фу, гадость какая... Эвелинда брезгливо поморщилась. В это время откуда-то сзади раздалось тихое покашливание, заставившее ее выпрямиться и оглянуться.
— Тетя Бидди, — вымолвила Эвелинда. При виде женщины, стоящей в дверном проеме, ее захлестнуло острое чувство вины.
— Ты собираешься использовать солар? — тихо произнесла тетя Каллена, глядя прямо на Эвелинду и явно стараясь не смотреть ни на что вокруг.
— Я хотела сначала посоветоваться с вами, но да, — смущенно призналась Эвелинда. — Может получиться вполне уютно. Если только мои планы не огорчат вас.
— Конечно, нет, — пробормотала Бидди, опустила глаза и, коротко скользнув взглядом по камышовым подстилкам, сосредоточенно уставилась на подол своей юбки. — Неправильно, когда помещение простаивает попусту.
Эвелинда слегка замялась:
— Вчера вечером на обратном пути от Коминов Каллен отвез меня к тому обрыву, где погибли лорд Лиам и Маленькая Мэгги.
Бидди на мгновение словно окаменела, затем придала своему лицу безразличное выражение:
— О?
— Да... — Эвелинда запнулась и решила действовать напрямик: — Каллен рассказал мне про Дженни. Я вам очень сочувствую, тетя Бидди.
Бидди молча кивнула.
Эвелинда тихо вздохнула и решительно продолжила:
— Он сказал, что ее толкнуло на самоубийство нежелание выходить замуж за Кэмпбелла.
Бидди, не вымолвив ни слова, комкала в руках складки своей юбки.
— Простите, я понимаю, как вам тяжело, — мягко произнесла Эвелинда, испытывая ужасную неловкость. Бидди замечательная, очень не хотелось причинять ей боль, но... — Вы никогда не задумывались о том, что гибель вашего мужа каким-то образом связана со смертью вашей сестры?
Бидди внезапно ударила рукой по дверному косяку с таким ожесточением, что Эвелинда нервно подпрыгнула и широко распахнула глаза.
— Паук, — проворчала женщина, отряхивая ладонь.
Эвелинда, кивнув, решила оставить расспросы, но не удержалась и выпалила:
— Все-таки интересно, есть ли какая-нибудь связь.
Ни один мускул не дрогнул на лице Бидди, однако она подняла голову и жестко взглянула на Эвелинду.
Почувствовав на себе тяжелый взгляд женщины, Эвелинда прикусила губу, затем произнесла извиняющимся тоном:
— Мне только показалось странным, что ваша сестра таинственным образом связана с каждой из трагедий. Она умерла в Доннехэде за две недели до смерти вашего мужа. Потом отец и первая жена Каллена сорвались с того утеса, на котором она похоронена. Может быть, кто-то винил Дарака в ее смерти? Ведь он отказался защитить ее от брака с Кэмпбеллом?
— Защитить? — изумленно переспросила Бидди.
Эвелинда нахмурилась:
— Да. Разве не об этом она хотела поговорить с Дараком, когда приезжала в последний раз?
— Девочка, — решительно начала Бидди, но тут же замолчала, резко поворачиваясь к Тэвису, неожиданно появившемуся в дверном проеме позади нее. Секунду мать и сын смотрели друг на друга. Лица Бидди Эвелинда видеть не могла, но Тэвис выглядел совершенно безмятежным. Бидди отвернулась от него и заговорила снова: — Я только приветствую то, что ты открыла эту комнату. Я сама не собираюсь ею пользоваться. А все остальное — дела давно минувших дней.
Взгляд Бидди скользнул в угол комнаты и остановился на деревянной люстре, свисавшей с потолка на цепи. Светильник не представлял собой ничего особенного — крестовина из двух деревянных брусков, на каждом из четырех концов — острие для насадки свечи. Эвелинда внимательно посмотрела на простенькую люстру, и в ее голове мелькнула догадка, быстро переросшая в уверенность — очевидно, Дженни повесилась именно на люстре. Больше не на чем.
Эвелинда вновь повернулась к дверям и обнаружила, что, пока она исследовала светильник, Бидди незаметно ушла, а Тэвис стоит в коридоре и смотрит вслед матери. Затем он встревоженно обернулся к Эвелинде и сказал:
— Не принимай близко к сердцу ее поведение. Она была очень привязана к Дженни.
Эвелинда сдержанно кивнула, испытывая одновременно угрызения совести из-за того, что явно огорчила Бидди, и разочарование — все усилия оказались напрасными, ничего нового узнать не удалось.
— Мы пришли сказать тебе, что Каллен отозвал Рори и Джилли и поставил нас присматривать за тобой, — объявил Тэвис.
Эвелинда очнулась от задумчивости и с любопытством взглянула на мужчину:
— Вас?
— Меня и Фергуса, — пояснил Тэвис. — Он собирался подняться к тебе вместе со мной, но, видимо, решил по дороге заскочить на кухню и разжиться какой-нибудь едой.
Эвелинда слегка улыбнулась и с иронией заметила:
— Его постоянно тянет на кухню отнюдь не из-за еды.
— Да. Но, кроме еды, он ничего не получит, — ответил Тэвис.
Эвелинда склонила голову набок и с интересом посмотрела на кузена мужа. Очевидно, он тоже подозревал, что Фергус питает романтическую привязанность к Бидди.
— Значит, у него нет ни малейших шансов на взаимность? — поинтересовалась она.
Тэвис пожал плечами и отошел от дверей, с любопытством оглядывая заброшенную комнату.
— Мать очень сильно любила отца. Она прощала ему все грехи и после его смерти ни разу не проявила интереса к какому-нибудь другому мужчине. По правде говоря, с тех пор ее вообще интересует только кухня. Смерть мужа совершенно изменила ее характер.
— Его смерть или смерть сестры? — спросила Эвелинда.
— Его, — твердо заверил он. — Конечно, она страшно расстроилась, когда умерла Дженни. Рыдала и рыдала без конца. Отец две недели только и делал что поддерживал и утешал ее. Но потом он умер. — Тэвис покачал головой. — Она замкнулась в себе, все время уединялась — либо на скале, сидя у могилы Дженни, либо на кухне — и старалась ни с кем не общаться. Думаю, ее разбитое сердце просто не могло бы выдержать любви к кому бы то ни было. Даже ко мне, — добавил он с кривоватой улыбкой — одновременно печальной и обаятельной.