— Вполне. Тут нам принесли новый кувшин с вином, и я разлил немного по фужерам. Продегустировав новую партию и удостоверившись, что она идентична первой лейтенант задал несколько наглый вопрос.
— Кстати если вы армейский майор по рангу, то почему вас все титулуют превосходительством? Даже наш комендант.
— Я придворный генерал. Камергер его светлости герцога Ремидия, которому принадлежит этот замок и эта долина на правах домена. Вы все здесь его гости.
— Гостей можно было бы и лучше кормить, — усмехнулся лейтенант.
— Ну, на то есть инструкция от императора. Вы не будете ни на грамм получать больше довольствия, чем получают у вас наши пленные. Принцип зеркальной справедливости.
— А если наши идиоты начнут ваших пленных морить голодом? — Тогда в дело вступает другой принцип: кто не работает, тот не ест.
— Ваше превосходительство, мне кажется, что именно вы — социалист.
— Ни в коем разе. Я считаю умственный труд такой же работой как физический. Кого терпеть не могу, так это рантье.
— А кто их любит? — буркнул инженер.
— Вам тут, дорогой Эдмо, не надоело сидеть? — Надоело, как и всем.
— Тогда у меня есть к вам предложение подкупающее своей новизной… — Ну — с, с этого надо было и начинать… На врага я работать не буду. Пусть опухну со скуки здесь, — лейтенант поставил бокал на стол, встал с кресла и застегнул пуговицу у ворота.
— Честь имею. Благодарю за приятную беседу. Позвольте откланяться. И пошел к выходу четким шагом — Стойте, Эдмо. Я не договорил. Лейтенант развернулся у двери с кислой миной на лице, тапа перетерпим еще пару фраз и в люлю. Время как раз подошло к отбою.
— Если вам предложить построить свою печь, вы согласитесь? — Для империи однозначно нет.
— А лично для меня? Как для человека.
— У вас есть лишние полмиллиона? — На такое дело найду. Мне рельсы нужны. Двутавровые балки. Швеллеры. Листовой прокат. Ничего военного. Я город строю.
— Город? Во время войны? — удивился он.
— Именно. Война когда нибудь закончится. А жизнь не кончается никогда.
— Где этот город? — Здесь в Реции. В шестидесяти километрах от Втуца.
— Я могу подумать, ваше превосходительство? — Не могу вам отказать в таком благом деле. Только с одним условием. Думайте до утра. После завтрака я уеду к себе на стройку с вами или без вас. И можете с собой забрать этот кувшин, если он поможет вам думать, — показал я на столик у камина. Когда дверь закрылась, я подбросил на ладони золотой и прихлопнул его второй рукой. С ладони на меня смотрел профиль Отония Второго. Значит, скорее он согласится на мое предложение, чем откажется. Можно было и не гадать. Я еще не видел такого изобретателя, который отказался бы от внедрения в жизнь своего изобретения. Тем более за чужой счет. * * * Эдмо Мурант был очень недоволен. Куда там недоволен — возмущен.
— Ваше превосходительство, почему меня вызвали с вещами? Все уже решили за меня? — Отнюдь, — улыбнулся я кА можно ласковее.
— И вам доброго утра, дорогой Эдмо. Раздевайтесь, садитесь. Будем пить кофе. Вам в пайке такого, наверное, и не дают. Тогда и поговорим за ваше будущее. Сталевар поставил на пол фибровый чемодан, большой кожаный саквояж и тубус, снял с плеч солдатский ранец и водрузил на них, затем снял шинель и кепи, повесил их на вешалку вместе с саблей в стальных никелированных ножнах. Я этому не удивился, так как меня уже просветили, что в первый год войны пленным офицерам оставляли их холодное оружие. Человек без оружия — человек без чести. Для меня такое слышать было дикостью, но в каждой избушке свои погремушки. Традиции… На это раз лейтенант был в парадной форме. Черные сапоги трубой, красные шаровары, темно — синий мундир, на котором висели две каких то медали и бронзовый крест с мечами на длинной ленте. К ленте были приколоты две миниатюрные дубовые веточки одна над другой. Ниже на винте знак Высшей инженерной школы. Лейтенант присел к столу, и я налил ему черного кофе в маленькую фарфоровую чашку.
— Сахар, сливки? — Только сахар. Два кусочка, — отозвался он, слегка остывая от возмущения.
— Так что вас так возмутило, дорогой Эдмо? — Когда меня вызвали с вещами, то со мной в дортуаре все попрощались уже, ваше превосходительство. И если я вернусь обратно с вещами то, как смогу объяснить такое? — Если вы откажетесь со мной ехать, то скажете, что вам учинили обыск.