Следом за ней в дверях кареты появился полный юноша, одетый в роскошный камзол и сжимающий в правой руке обнаженную саблю. Он окинул разбойника с головы до ног испуганным взглядом и на мгновение замер на подножке, словно споткнувшись о приставленный к его груди клинок зильбера.
«Он? — вспыхнуло в голове Уолтера. — Но как он, однако, странно ведет себя, словно боится! Играет? А может быть, и нет… Черт с ним! Он здесь, и сейчас это — главное».
Кончиком сабли Уолтер приподнял кружевной воротник пухлого джентльмена и проскрежетал страшным разбойничьим голосом:
— Побыстрей, мне некогда!
Толстяк неуклюже слез на землю, и из кареты показалась третья фигура. Долговязая, в простой коричневой куртке слуги…
«Он? — вновь подумал Уолтер. — Хотя… Нет, этот без оружия, а похож… Черт побери, что за путаница!..»
Уолтер оттолкнул толстяка в противоположную сторону, подальше от дамы, которую тот все время пытался закрыть собой, и указал саблей, куда встать долговязому. Тот подчинился.
И вдруг ощущение противника размылось, стало нечетким и ускользающим.
«Неужели их двое? Но этого не может быть! И к тому же один безоружен. Но… Но! Ладно, разберемся пока с одним».
Грабитель жестом пригласил вооруженного молодого человека отойти с ним в сторону и, прочертив в воздухе приветственный вензель — изящную восьмерку, — приготовился к нападению, приняв боевую стойку. Такое странное для простого грабителя поведение удивило пассажира кареты. Он поправил шляпу и пробормотал:
— Вы не слишком похожи на разбойника.
— Согласен, — кивнул Уолтер. — Я Уолтер Райнхардт из Зальцбурга.
— Карл Гинзбург, лорд Кевингтон, к вашим услугам, — поклонился в ответ толстый джентльмен и, взмахнув своей саблей, тоже встал в стойку, неуклюже отведя назад левую руку.
"Господи, он что же, издевается? — устало подумал про себя Райнхардт.
— А может, все-таки…"
Он бросил беглый взгляд на стоящего неподалеку долговязого, но тот, как и подобает слуге знатного господина, стоял, наблюдая за поединком и утешая готовую лишиться чувств даму; оружия в его руках по-прежнему не было.
Гинзбург принялся резко и сильно размахивать саблей, словно мухобойкой. По всей видимости, с его точки зрения, это была глухая и надежная защита. Удивленный и оторопевший Райнхардт попытался аккуратно вмешаться в этот изыск фехтовальной науки, но оружие кевингтонского лорда само по себе натолкнулось на зильбер и, словно попав в спицы бегущего колеса, чуть не вылетело из рук своего хозяина.
«Может, он сумасшедший? — подумал Райнхардт. — Хотя, бессмертные, кажется, с ума еще не сходили», — и возобновил попытки утихомирить толстячка, не причиняя ему до поры особых повреждений. Впрочем, мы не идеалисты, а юноша так и рвется на тот свет…
Его новый выпад легко прошел сквозь ломкое мельтешение сабли Гинзбурга. Тот отпрянул назад, почему-то зажмурился и, споткнувшись на совершенно ровном месте, упал навзничь в осенние листья.
«Или это я схожу с ума?» — Уолтер никак не мог понять, в чем дело.
Думать, что же ему делать дальше, Райнхардт не стал. Он просто поднес зильбер к горлу Карла и уже собрался нанести последний удар (зачем жить такому болвану?!), как вдруг за его спиной раздался истошный вопль. Это дико, не по-человечески визжала пожилая дама. Она вдруг сорвалась с места и бросилась к сражающимся, но на полдороге силы покинули ее и, пройдя несколько шагов, она повисла на заднем колесе кареты. Задыхаясь от перехватившего горло спазма, дама просипела:
— Умоляю, забирайте все, что у нас есть, только не убивайте его! Он мой единственный сын! Я вас умоляю!
Если бы не подоспевший на помощь своей госпоже слуга, то она наверняка бы растянулась на земле, но Уолтер всего этого не видел: он даже не слышал, что сказала дама. Он весь сосредоточился на завершающем схватку ударе. Сейчас в его мире перестали существовать все и вся. Там были только он и его противник. И мог остаться в живых только один. Кем бы он ни был…
Карл инстинктивно закрыл глаза и втянул голову в плечи, понимая, что жить ему осталось совсем немного, — и поэтому даже не почувствовал, как кто-то взял саблю из его руки. Все это заняло доли секунды и никто из участников этой интермедии так и не понял, что же произошло.
Смертоносная сталь наткнулась на неизвестно откуда взявшееся препятствие. Райнхардт мгновенно пришел в себя и увидел, что его туманные опасения относительно слуги оказались небезосновательны. Долговязый, стоя на одном колене, остановил саблей своего хозяина сокрушительный удар Уолтера. Как это получилось, Уолтер понять не мог, но зато все теперь встало на свои места. И еще как встало, потому что клинок долговязого уже лежал на плече Уолтера, лезвием к горлу.
— Я Дункан Мак-Лауд из клана Мак-Лауд. Если ты собрался сражаться, то сражайся со мной. Для чего нам свидетели? — сказал новый противник. — Или…
Дункан выбил из руки Уолтера саблю и, отбросив в сторону оружие Карла, скомандовал, поднимая с земли зильбер Райнхардта:
— Лорд Кевингтон, соблаговолите забрать у этого человека пистолет, собрать свое оружие и помочь госпоже сесть в карету.
Райнхардт проводил взглядом Карла, скрывшегося в экипаже, и посмотрел на Дункана. Он понимал, что игра проиграна и теперь остается только одно.
Умереть, как подобает солдату и джентльмену.
— Заканчивайте игру, Мак-Лауд! — пригласил он Дункана.
— Вы же знаете, — ответил тот, отходя в сторону, — что в наши игры лучше играть без зрителей.
Затем странный слуга пошел к карете, захлопнул ожидающую его раскрытую дверцу и поднял с земли кнут и вожжи, которые уронил раненый кучер. На мгновение он остановился и, повернувшись к Уолтеру, который стоял на месте, с трудом переводя дыхание и раздувая ноздри, сказал:
— Не волнуйтесь, мы с вами еще встретимся.
Не добавив больше ни слова и даже не обернувшись, Мак-Лауд влез на козлы, посадил поудобнее раненного и тронул карету. Лошади медленно, словно нехотя, двинулись по дороге мимо большого камня с надписью «До Дувра 25 миль». Все дальше и дальше, оставляя позади себя неудачливого грабителя, который удивленно смотрел вслед уезжающим и не шевелился.
Мак-Лауд взмахнул рукой, — и из-за удаляющейся кареты вспыхнула серая молния. Перевернувшись несколько раз в воздухе и сверкая полированным эфесом, зильбер упал на землю в нескольких шагах от Райнхардта.
…Отразив великолепную грациозную атаку, так напоминавшую Дункану о существовании Уолтера Райнхардта, он спросил:
— Где вы учились фехтовать?
Ребекка на мгновение замерла и, улыбнувшись, ответила:
— У меня было много учителей. Я даже кое-чему уже научилась у вас.
Помедлив мгновение, она вновь, как играющая кошка лапкой, заработала зильбером. Совершенно безопасно: мягкой, со спрятанными когтями лапкой, но в то же время можно было предположить — и не без оснований, — что игра в какой-то момент способна стать серьезной, смертельной битвой. Мак-Лауду это все совершенно не нравилось, и поэтому он просто опустил свою саблю.
Она удивленно посмотрела ему в глаза и тоже замерла.
Все, решительно все с этой странной женщиной складывалось не так, как всегда. Любое движение вдруг обретало какой-то загадочный для самого Дункана смысл, над которым ему предлагалось хорошо подумать. Это раздражало, он все время чувствовал себя не в своей тарелке.
Действительно, ситуация более, чем странная. Вдруг появляется женщина, неуловимо похожая на Уолтера, причем Райнхардт неизвестно еще жив или мертв. Его присутствия Дункан не ощущал. Далее, она приходит в магазин и идет прямо к зильберу, который, кстати, принадлежал именно Райнхардту. Узнать эту саблю из множества других мог бы только тот человек, который видел ее раньше. Потому что с виду это самый обыкновенный, ничем не примечательный клинок. После этого женщина приглашает его к себе домой — и зачем? С какой целью?