Она перекусила хлебом, сыром и холодной олениной, потом наскоро помылась и, устроившись на топчане с соломенным тюфяком, долго лежала, глядя на огонь, в ожидании момента, когда придет сон. Она ненавидела это время ночи, ненавидела тишину, ненавидела то, что сон задерживается, оставляя ее наедине с воспоминаниями.
Как Кайра ни старалась, она не могла отделаться от этих мрачных картин; в лучшем случае ей удавалось подавить их на некоторое время.
Дункан был хорошим человеком: красивым, ласковым но Кайра его не любила и из-за этого до сих пор чувствовала себя виноватой. В возрасте двадцати двух лет она решила, что больше нельзя ждать, когда в ее жизнь войдет великая, страстная любовь; ей хотелось иметь дом и детей. Хотя она любила свою семью, внутри нарастала потребность расправить крылья, пойти собственной дорогой. Обычно брак не делает женщину свободнее, но инстинкт говорил Кайре, что Дункан никогда не станет ее подавлять. Он хотел партнерства, и, зная, как редко такое встречается, Кайра ответила согласием, когда он сделал ей предложение.
Ее семья, разумеется, не одобрила этот поступок, особенно бабушка, леди Молди, и кузина Джиллианна. Их особый дар сказал им, что Кайра не любит мужчину, за которого собирается замуж. Хотя они чувствовали ее беспокойство, причину которого она сама не могла объяснить, все же не надавили на нее, уважая ее выбор.
Для Кайры и сейчас оставалось загадкой, почему она почувствовала тревогу сразу, с того момента, как приняла предложение Дункана. Проблемы между ними начались через несколько часов после свадьбы, а через несколько дней, уже в Арджлине, начались проблемы с Рауфом. Сначала она думала, что этим и объяснялись странные чувства, мучившие ее, но теперь была в этом не так уверена. Инстинкт подсказывал ей, что загадка все еще не разгадана.
Кайра уже начала погружаться в блаженный сон, как вдруг больной хрипло закричал. Вскочив, она накинула халат и бросилась к нему: он изо всех сил натягивал путы и бормотал свирепые ругательства.
Погладив его по лбу, Кайра заговорила с ним, тихо сообщая, где он находится, кто о нем заботится, и уверяя, что он уже в безопасности.
Она даже удивилась тому, как быстро он успокоился.
– Джоулина? – прошептал Лайам. Интересно, почему она так рассердилась, когда он назвал чужое женское имя?
– Я Кайра. – Она накрыла руками его руки, чтобы он не натягивал путы.
– Кайра? – Он вздохнул и схватил ее за руку. – Да, Кайра. Черные волосы. Спутал. Я ведь не дома, в Дабхейдленде…
– А-а. Она ваша целительница? – Кайра попыталась высвободить руку, но Лайам держал ее крепко, и она опустилась на стул возле кровати.
– Жена Сигимора, хозяйка Дабхейдленда. Я подумал, что я дома.
– Вы уже говорили. Если желаете, могу вам дать болеутоляющее.
– Нет. Мне показалось, что меня опять схватили. Кайра видела, что ему больно говорить, и все же не удержалась и спросила:
– Вы помните, что с вами случилось?
– Меня поймали, потом избили и сбросили вниз. Это вы меня нашли?
– Да. Я и мой кузен Мэтью.
– Хорошо. Здесь безопасно?
– Да, безопасно. – Она еще раз попыталась выдернуть руку, и опять неудачно.
– Останьтесь. – Лайам тяжело вздохнул. – Пожалуйста, останьтесь.
Молча выругав себя за слабость, Кайра отозвалась на его мольбу и осторожно придвинула стул поближе к кровати, дожидаясь, когда он отпустит ее руку. Через несколько секунд тишины она подумала, не заснул ли больной, но он по-прежнему крепко держал ее руку, а потом большим пальцем начал поглаживать тыльную сторону ладони. Внутри у нее разлилась тревожащая теплота, но остановить его Кайра не решилась.
Плохо дело. Легкое поглаживание пальцем ничего не значит. Вообще-то рука была очень симпатичная, с длинными, элегантными пальцами, но такая ничтожная ласка не должна бы вызывать интерес. Или должна? Кайра посмотрела на разбитое лицо сэра Лайама и вздохнула. Как видно, ко всем ее бедам добавилась еще одна: мужчина, которого она не знает, с такой распухшей, синей физиономией, что ей можно пугать детишек, умеет вызвать волнение в крови простым прикосновением пальца.
Глава 2
Лайам открыл глаза и почувствовал странную искру предчувствия, связанного с его болью. Он гадал, что бы это могло быть, поскольку проснуться – значит в полной мере ощутить боль. Только тут он понял, что держит чью-то руку. Надо надеяться, он не цепляется за брата Мэтью? Вряд ли – рука маленькая и слишком мягкая: такая одним своим видом смягчает тело и душу.
Потом он вспомнил про женщину и осторожно повернул голову, стараясь припомнить, как ее зовут. Ах да, Кайра. Лайам стал внимательно разглядывать очаровательную нежную ручку и толстую черную косу женщины. Стул был вплотную придвинут к кровати, и Кайра спала наполовину на стуле, наполовину – на его кровати. Он вспомнил, что был привязан, но она развязала все, кроме правой ноги. Щека лежала у него на животе, и он мысленно посетовал на то, что их разделяет покрывало. Лайам смотрел на руку, которую прижимал к груди, и гадал, сколько же времени он держит в плену эту красавицу. Хотя он чувствовал себя виноватым за то, что ей приходится спать в таком неудобном положении, и понимал, что, когда она проснется, у нее все будет болеть, но все-таки медлил с тем, чтобы освободить ее.
Она спала, как невинное дитя, и лишь рисунок чувственного рта намекал на страстность натуры. Женщина была красива, и, возможно, когда она входила в комнату, мужчины бросали на нее сначала всего лишь краткий, любопытный взгляд, но вскоре смотрели снова и снова, пока она полностью не захватывала их интерес чистотой своих черт. Лайам вдруг вспомнил ее голос – певучий и нежный; несомненно, достаточно ей заговорить, и она надежно привлечет к себе внимание.
Он почувствовал, как нежная рука зашевелилась в его руке, и с трудом удержался от желания сжать ее покрепче. Его сиделка сдвинула руку на его сердце и вдруг свела брови. Можно было подумать, после одного лишь этого движения она поняла, что он проснулся, но Лайам знал, что такого не может быть. Потом Кайра медленно подняла голову и, посмотрев на него, медленно распрямилась и поморщилась, почувствовав, что от неудобного положения ее тело затекло.
Встретившись с Лайамом взглядом, она смутилась: ее голова только что лежала у него на животе, рука – на груди. Потом она вспомнила, как он не выпускал ее руку даже во сне, и смущение прошло.
На этот раз глаза больного выглядели не такими затекшими, хотя лицо по-прежнему представляло собой огромный синяк. Зато глаза – настоящий инструмент обольщения! Большие, красивого голубовато-зеленого цвета, окруженные по-женски длинными густыми ресницами, они загадочно мерцали. Однажды она уже видела такое и, чтобы стряхнуть очарование, даже покрутила головой.
– Сегодня вы выглядите лучше, – приветливо сказала она.
– Правда? А чувствую себя как раздавленный. – Лайам слегка поморщился: разбитые губы протестовали против любого движения.
– Так будет еще некоторое время, но уже скоро вы начнете ругать свою ногу за то, что она держит вас в постели.
– А, перелом! Понимаю, вы говорили что-то такое…
– Вам повезло: у вас очень чистый закрытый перелом, но все равно вам нужно быть очень осторожным. Я не стала отвязывать ногу, пока вы спали, потому что она должна быть хорошенько зафиксирована. – Кайра встала и расправила юбки. – Трудно сказать, сколько вам еще так лежать…
Она раздумывала, не спросить ли, нужна ли ему еще какая-нибудь помощь, и тут очень кстати появился брат Мэтью. Кайра облегченно вздохнула и вышла из домика. Она могла спокойно обращаться с мужчиной, лежащим без сознания, но когда он бодрствует и у него такие красивые глаза – совсем другое дело. Даже при том, что он – всего лишь истерзанное тело, она не могла оставаться беспристрастной, да и какая женщина смогла бы, если он такой красивый! Однако ей не хотелось, чтобы он заметил ее симпатию: это привело бы к осложнениям, на которые у нее сейчас не было времени.