Быстренько сбегав в кусты, Кайра остановилась возле колодца и помылась, насколько это можно было сделать не раздеваясь. С тех пор как она заметила, что брат Пол за ней подглядывает, она стала осторожнее. Кажется, он считает, что это она виновата в его греховных мыслях и желаниях.
Вздохнув, Кайра вернулась в дом. Ее терзало гнетущее чувство, что скоро у нее будут проблемы, и ей не становилось легче от мысли, что ни одна женщина не осталась бы равнодушной к такому мужчине, как Лайам Камерон. Ее все еще язвило воспоминание, что муж не хотел ее, и меньше всего она хотела снова испытать такое же унижение.
Мэтью осторожно уложил Лайама на кровать, и Лайам, распростершись на подушках, стал ждать, когда боль хоть немного утихнет. Монах отер тело больного от пота, и теперь он лежал слабый и беспомощный, как младенец. Это было унизительно, но Лайам не мог не признать, что ему все же стало легче.
– Кайра скоро придет и покормит тебя. – Мэтью внимательно посмотрел на него.
– Да, ужасно хочется есть…
– Это хороший знак. Признаюсь, когда мы тебя нашли, было мало надежд, что ты выживешь.
– А как вы меня нашли? Не думаю, что на меня напали на монастырской земле.
– Нет, но все равно здесь, неподалеку. У кузины есть дар, как у многих Мюрреев. Мы держим это в секрете, потому что некоторые считают, что этот дар – не от Бога, но… Кайре было видение: ей сказали, что произошло и где тебя искать. Значит, Бог пока не хочет забирать тебя.
– Не думаю, что Он вообще захочет меня принять, старина. После того как я отсюда ушел, я не слишком следовал вашим правилам.
– Это меня не удивляет. – Видя, что Лайам забеспокоился, брат Мэтью улыбнулся: – Не принимай за оскорбление, дружище. Некоторые люди могут быть истинно верующими, но мирская жизнь дает мало шансов следовать правилам монахов и священников. Как ни грустно, но не все монахи имеют возможность вернуться к прежней жизни, как ты; они остаются в церкви, становятся жалкими, и из-за них нас всех часто обзывают плохими кличками. Мы страдаем за их грехи. У монахинь то же самое. Я уверен, что если бы тебя заставили, ты имел бы успех на церковном поприще и делал все, чтобы сдержать обет, но ты не был бы счастлив. Это не вина и не грех. В конце концов, кто-то должен нести и преумножать слово Господне, верно?
– Верно, хотя, насколько я понимаю, мне пока ничего не удалось преумножить. Если это и грех, то небольшой. Мой лэрд, кузен Сигимор, хмуро смотрит на тех, кто плодит незаконнорожденных, и я тоже. Я хотел бы иметь жену, но у меня нет ни земли, ни особого богатства.
– А может быть, ты пока еще не встретил такую женщину, которая полюбила бы тебя не только за красивое лицо.
– Да, возможно. Так или иначе, но это лицо больше не будет красивым.
– А я думаю, ты непременно поправишься. Кайра сказала, ничто, кроме ноги, не переломано, хотя нападавшие старались повредить именно лицо. Особенно она удивляется тому, что нос не сломан.
Входя в дом, Кайра услышала последние слова кузена.
– Подозреваю, им было трудно попасть в лицо. И потом, они же хотели вас убить?
– В этом я не уверен, – задумчиво отозвался Лайам. – К тому времени как меня сбросили со скалы, я был в полубессознательном состоянии, и не могу с уверенностью сказать, что именно произошло.
– Сколько их было? – спросил Мэтью.
– Четверо.
– Тогда тебе очень повезло, что ты все еще дышишь.
– Не думаю, что они хотели меня убить; по крайней мере в тот раз: любой из них мог спуститься и добить, но не сделал этого.
– Может быть, и так. С другой стороны, они могли решить, что ты уже умер или скоро умрешь, и не утруждать себя.
– И то правда. Моя лошадь?
– В конюшне, и все твои вещи у нас. Определенно, это не был грабеж.
– Может быть, они просто выдохлись, гоняясь за Гилмором. Он сторонится незнакомцев, особенно мужчин, а бегает быстрее, чем их лошади.
– Когда мы вас нашли, ваш конь был рядом с вами, – сказала Кайра и пошла к очагу, чтобы подогреть бульон с целебными травами. – Преданное животное.
– У вас с ним были трудности?
– О нет. Поначалу Гилмор не доверял кузену и не хотел вас покидать, даже когда мы принесли вас сюда. Мне пришлось завести его в дом, и тогда он увидел, что вы в безопасности. Но все равно понадобилось еще два дня, чтобы уговорить его пойти на конюшню.
– Вы приводили Гилмора в дом?
– Да, потому что он беспокоился. – Кайра по-прежнему сосредоточенно размешивала в большой кружке смесь сидра и толченых целебных трав.
Заметив ухмылку Мэтью, Лайам тихо засмеялся. Впервые с тех пор, как он очнулся в этом коттедже, у него появилась уверенность, что он будет жить: человек, стоящий одной ногой в могиле, не может так веселиться.
– Ага, вы смеетесь! – Кайра поставила кружку с целебным питьем на столик возле кровати. – Это хороший знак. – Она присела на край кровати. – Умирающий редко находит повод для веселья.
Больной стал осторожно глотать питье, которое Кайра ложкой вливала ему в рот. Бульон был жидкий, но насыщенный запахами трав и овощей. Лайам надеялся, что ему не придется долго ждать, когда он сможет жевать, но даже простое глотание жидкости его изнуряло, и в конце концов ему стало ясно, что он еще не скоро окрепнет настолько, чтобы отказаться от кормления с ложечки.
Как только Кайра закончила кормить его, Лайам без сил обвис на подушках.
– Ты хоть знаешь, кто это с тобой сделал? – поинтересовался Мэтью.
– Есть одно подозрение, но я не уверен. Они что-то говорили, пока били меня, но я еще не скоро смогу вспомнить; да и вряд ли это поможет.
– Может, это старый враг из твоего клана?
– Нет, не думаю.
– Ничего, догадаешься, я уверен. Хочешь, мы сообщим обо всем твоей семье?
– Нет, пока я не буду уверен, кто это сделал и почему. Не хочу привести беду к их дверям. – Он нахмурился. – Может, мне следует и отсюда уехать.
– Куда, друг мой? Лучше уж оставайся здесь, покуда не выздоровеешь, а теперь отдыхай. Ничто так не лечит, как сон.
Лайам чуть заметно кивнул и устало закрыл глаза, но, услышав, как брат Мэтью и Кайра уходят, снова открыл их. Несмотря на слабость, он не был готов спать. Боль несколько утихла после трав Кайры, и он хотел какое-то время понаслаждаться этим. Надо было также подумать о видении, которое было спасшей его женщине. Хотя он более-менее верил в такие вещи, а брат Мэтью явно признавал их, Лайам чувствовал, что к ним надо относиться с осторожностью. Нельзя было исключать возможность, что она нашла его не потому, что ей было видение, а потому, что знала о нападении. Идея о причастности его спасительницы к этому нападению вызывала отвращение, но за время службы при дворе короля Лайам усвоил одну вещь: доверять малознакомым людям опасно. Особенно это касалось красивых девушек, мгновенно вызывающих вожделение.
– Кузен, сегодня тебе понадобится моя помощь в саду? – спросила Кайра, снимая с крючка над огнем бульон и вешая на его место горшок с тушеной бараниной.
– Да, лучше тебе остаться здесь. – Брат Мэтью сел за стол у очага. – Если не трудно, почини одежду, которую я принес.
– Нисколько не трудно. – Кайра села напротив него. – Все равно мне тут почти нечего делать, пока он спит.
– Ты закончила рукоделие? Ты ведь изготавливала подарки?
– Да, платье для мамы. Надо будет еще решить, чем украсить платье для бабушки, но у меня впереди еще несколько месяцев. По правде говоря, если бы я не купила полотно и нитки у леди Моррисон, я бы сейчас не делала подарки. А какие чудные кружева. – Кайра покачала головой. – Меня мучает совесть – так мало я за все заплатила.
– Ей были нужны деньги. Многие бы на твоем месте это сделали, если бы узнали, в каком леди Моррисон отчаянном положении. Она была очень благодарна за то, что ты ей дала. – Мэтью посмотрел на горшок, висящий над огнем: – Там баранина?
Кайра засмеялась:
– Да. Ты хочешь со мной пообедать?
– Когда приходится выбирать между тем, чем нас кормят в монастыре, и твоей бараниной, сопротивляться искушению нет сил. А потом мы сыграем в шахматы.