– Ох! – снова вскрикнула она, испытывая удовольствие.
– Да, ох, – сверкнул он знающей усмешкой. – Милая, я сгорал от желания сделать это с тех пор, как впервые увидел, что ты носишь такое славное крошечное «ничто».
– Делать это и близко не может быть столь сладким, как чувствовать.
Он выгнул бровь.
– Да неужели?
Она кивнула.
– Гораздо слаще, и я могла бы…
– Еще нет, красотка, – он поднял и согнул ее ноги в коленях, широко раздвинув их. – Ты называешь меня Горячим Шотландцем, – бросил он ей вызов, плавно двигая рукой между ее ногами, потирая ее мягкость, позволяя своим пальцам играть и гладить. – Давай посмотрим, какой горячей я могу сделать тебя?
И это удовольствие, по крайней мере, может быть общим.
Сгорая от желания, Алекс задержал взгляд на ее сладком местечке, посылая тихую молитву благодарности за то, что потирающие и поглаживающие пальцы остаются непрозрачными.
Он мог чувствовать влажный жар ее нежной плоти, а поросль блестящих красно-золотистых завитков внизу была чудесной.
Хотя все его тело разрывалось от потребности снова погрузиться глубоко в нее, тщательной дегустации ее вкуса ему должно быть достаточно.
– Ты моя, – выдохнул он, раздвигая ее ноги шире. Он опустил голову и, коснувшись языком ее внутренних складочек, посмотрел вверх на ее лицо. – Я никогда не отпущу тебя, – поклялся он, вылизывая дорожку к ее жару. – Ты спасение моей души, твое имя высечено на каждом моем вздохе. Написано на моем сердце.
Набрав в грудь воздуха, он подул на самую ее чувствительную точку.
– И я, любимая, – продолжил он, слегка касаясь языком того же самого местечка. – Я буду всем, чего ты всегда желала в мужчине. Если бы я только мог, то достал бы луну и звезды для тебя.
– Ты – больше! Все для меня, – она выгнула спину, и задрожала всем телом, когда он провел пальцем вниз к ее сердцевине и скользнул внутрь. – Мне точно не нужны луна и звезды. Только ты.
Потом она затрепетала, и волна восторга пронеслась через нее.
– Бесценная моя, – шептал он, его палец скользил в ней. – Наслаждайся. Позволь мне доставить тебе удовольствие.
– Но я не могу вынести этого, – стонала она, извиваясь. – Это слишком приятно, слишком…
– Тише, просто расслабься. – Он накрыл ее ртом, нежно посасывая, испытывая головокружение от ее запаха и вкуса.
Закрыв глаза, он вдохнул ее аромат, пропитываясь им, вдыхая мускус ее влажной сердцевины и окончательно утопая в блаженстве.
Святые знают, как он жаждал потеряться в ней!
Если бы он мог… по-настоящему.
Потом она закричала, сжимая его, пальцами вцепившись в его волосы, прижимая его голову к себе.
– Не останавливайся, – стонала она, покачивая бедрами, дыхание стало резким и быстрым.
– Ох, дьявол, я совсем не хотел тебя терзать. – Он отстранился и посмотрел вниз на нее, коснулся пальцем разбухшего, пульсирующего бугорка на самом верху ее складочек, чувствуя облегчение, когда крошечная почка скрылась под его движущимся по кругу пальцем.
Она была на грани, он мог чувствовать это по ее дрожи, слышать в ее стонах, по ее неровному дыханию.
Хвала всем святым, он тоже все еще был здесь.
Тело отвердело и гудело от желания, его раны жестоко вопили в негодовании, но его руки и остальные части были чертовски тверды.
Тем не менее, лес вокруг них тускнел, березовая роща начала мерцать и качаться. И странные, вихрящиеся облака грозили заслонить солнце. Даже смелые цвета его пледа сливались вместе, а поросшая травой земля под ними вздымалась, словно море.
Алекс зажмурился, отказываясь принять происходящее. Сердце сжалось от ужаса, но он продолжал ласкать языком ее дрожащую плоть, желая ее освобождения. Игнорируя опасность, приближавшуюся к ним.
Его палец продолжал кружить и постукивать, он лизал ее, не отваживаясь взглянуть на свою руку.
Не то чтобы это было необходимо ему.
Темнота просачивалась в него, втискиваясь между его крепко сжатых век, насмехаясь над ним с каждым скольжением его языка вдоль разгоряченной, сотрясающейся плоти Мары.
– Не-е-ет! – взревел он, вскидываясь, когда язык встретил только воздух. – Я прикасаюсь к ней и чувствую ее вкус! – Напрягшись всем телом, он волевым усилием бросил вызов всему тому, что стремилось проклясть его. – Я тону в ее удовольствии!
И он утонул, когда она сжала ноги вокруг него, толкая к нему навстречу мягкую, мокрую и горячую плоть, даже сама судьба не смогла бы оторвать их друг от друга.