Бенюх Олесь
Горечь испытаний
Олесь Бенюх
Горечь испытаний
Глава пятнадцатая БРАТ, СЕСТРА
Гарлем надвигался постепенно. Сначала чуть неказистее стал вид домов. Во дворах и на балконах появились веревки с висевшим на них бельем. Потом заметно грязнее стали тротуары. Повсюду валялись обрывки газет, пустые пакеты, банки из-под пива и битые бутылки. Наконец, изменился самый воздух. В нем теперь густо висели запахи гнилых фруктов, несвежего варева, плесени. Раджан шел медленно, словно задумавшись, на самом же деле чутко улавливал все. что происходило вокруг. Над улицей стоял детский плач, крики и свист подростков, ругань взрослых. Уличные торговцы, разложив свой нехитрый товар на лотках, а то и прямо на тротуаре, азартно его расхваливали. "А вот зонтики из Гонконга, зажигалки из Сингапура! А вот трусики и лифчики из Сеула!" - горластые зазывалы хватали прохожих за рукав, истово торговались. Парень уговаривал молоденькую женщину, норовил тискать маленькую грудь. Женщина увертывалась. На тротуаре, сложив ноги по-турецки, сидел старик. закрыв глаза, он раскачивался и пел что-то заунывное.
За Раджаном уже довольно долго неотступно следовал какой-то мужчина. Раджан обернулся раз-другой, чтобы разглядеть преследователя. Тот ухмылялся, строил рожи, закатывал глаза. Невысокого росточка, худенький, с шарообразной прической, он был лет сорока пяти. Лицо гладкое, без единой морщины, усики жиденькие, но черные, как и шевелюра - без проседи. И лишь глаза - усталые, мутноватые, постоянно настороже - выдавали человека в летах. Но эти глаза надо было рассмотреть, чтобы определить более менее верно возраст их владельца. А он их прятал, вольно или невольно, отводил в сторону.
У очередного перекрестка Раджан остановился.
- Эй, человек, - услышал он за своей спиной веселый ба ритон. Раджан пошел дальше, не оборачиваясь. И через несколько шагов увидел шарообразную прическу чуть впереди своего левого плеча.
- Для полноты и глубины, ха-ха, бездонной глубины счастья вам ведь нужен не кто другой, а именно я. - Веселый Растрепа, ха-ха! Понял, человек?
Раджан внимательнее, чем прежде, взглянул на парня:
- Веселый растрепа, говоришь? Ну что ж, веди к самому бездонному счастью. Именно оно мне сейчас и надобно.
В последнем письме Маяка, которое Раджан получил полмесяца назад, главный редактор "Индепендент геральд" писал: "В Индии, да и во всем мире, само понятие "американский негр" ассоциируется с предельной нищетой, бесправием, забитым, а потому ущербным интеллектом. Между тем хорошо известно, что в Америке имеется не один, не два и не десять черных миллионеров. Вот было бы славно получить от Вас очерк или серию очерков об одном из таких процветающих черных. Кроме всего иного, подобный материал мог бы объективно показать, что черные именно в Соединенных Штатах могут обладать совсем не ущербным интеллектом, а вовсе напротив, добиться многого в условиях смертельной схватки характеров, методов, мозгов. У нас здесь сейчас вся общественность взбудоражена последним инцидентом с нашим танцевальным ансамблем "Волшебный лотос". Вы, конечно же, читали в тамошних газетах, что их отказались разместить в гостинице в Далласе из-за цвета кожи и что в знак протеста они прервали турне по США и вернулись домой. так что любому слову от нашего собственного корреспондента в Нью-Йорке, особенно сейчас, будет гарантирован чрезвычайно повышенный интерес...".
Раджан связался со знакомыми журналистами. белые говорили, что они, конечно же, слышали о черных богачах. Но ни контактов с ними, ни даже отдаленных подходов к ним, увы, не имеют. "Увы" говорилось лишь потому, что их собеседник сам был цветным. На самом же деле - и Раджан это очень хорошо чувствовал - его тема их вовсе не занимала, а чаще вызывала брезгливое пренебрежение. Черные говорили, что они встречали преуспевающих собратьев по цвету кожи, но все как один не советовали ему за эту тему браться. Объяснения были разные: то человек не интересный, то бизнес совсем не черный (например, игра на бирже), то еще что-нибудь. Раджан чувствовал, что что-то его знакомые не договаривают, однако терялся в догадках, что именно.
Повезло ему совершенно случайно. Однажды днем, незадолго до обеденного перерыва, он заехал в свой банк. Из редакции пришел очередной перевод денег, и ему нужно было оформить поступление их на его счет. Людей в зале почти не было. Сидя за столиком, он уже заканчивал заполнение небольшого формуляра, когда вдруг услышал громкий голос из того угла, где находились кассы: "Не шевелиться! Это ограбление! Всем посетителям лечь на пол. Живо деньги положить в этот мешок!". Падая на пол, Раджан успел заметить, что у обоих выходов стоят вооруженные автоматами фигуры с чулками, натянутыми на лица. Внезапно завыла сирена, раздались выстрелы, крики, топот ног. Через полторы минуты в зале уже было полно полицейских. Как выяснилось, старший кассир, находившийся в боковом хранилище, через полуприкрытую бронированную дверь увидел грабителей и включил сигнализацию.
Раджана поразило не само происшествие. О подобных делах он ежедневно читал, слышал из уст очевидцев, наблюдал за прямыми передачами по телевидению. Конечно, одно дело читать или слышать и совсем другое пережить подобный инцидент.
И все же Раджан отнесся к происшедшему стоически. Выстрелы заставили его содрогнуться. И от страха за себя, и за банковских служащих. Однако потрясло его иное обстоятельство. Незадачливые бандиты еще не успели скрыться, еще слышен был визг шин их автомобиля, еще не появился ни один полицейский, еще не успел сам Раджан и два-три посетителя встать с пола, как раздался такой знакомый и такой привычный звук блица и щелкающего затвора камеры. И спокойный негромкий голос произнес: "Не спать же вы сюда пришли, господа. Любителей содержимого ваших бумажников давно и след простыл. Прошу очевидцев в двух словах обрисовать свои глубокие и острые впечатления для прессы". Поднявшись на ноги и смущенно отряхивая пиджак и брюки, Раджан оказался лицом к лицу с высоким, ладным черным парнем. Так он познакомился с реем Спенсером, корреспондентом одной из херстовских газет. Именно Рей и составил ему протекцию в организации встречи с гарлемским тостосумом. Он даже хотел сопровождать Раджана, но в самый последний момент прос лышал от своих доверенных лиц о том, что в Бронксе через полчаса будет подожжен огромный старый пятиэтажный дом. Извинившись перед Раджаном, он, конечно, бросился в Бронкс. В последнее время домовладельцы, чтобы без особой канители можно было выбросить на улицу жильцов, нанимали уголовников, и те устраивали пожары в домах со спящими людьми.
- Сейчас там живут нищие и безработные негры! - крикнул он в трубку Раджану на вопрос, зачем нужны такие поджоги. - А домишко сгорит, земля под ним знаешь сколько стоит? Ого-го! Потом на пепелище владельцы и строят дорогие небоскребы совсем для других жильцов. Так что ты действуй без меня. И будь осторожен. Гарлем - всегда Гарлем.
Задание Маяка Раджан мог выполнить и в Калифорнии, и в Иллинойсе, и даже во Флориде. Но он ухватился за Гарлем. Почему? Ну, хотя бы потому, что он был тут же, в Нью-Йорке. Главное, однако, было в другом. Давая характеристики черным богачам, Рей Спенсер между прочим обронил: "Наш гарлемский денежный мешок - видный лидер подпольного мира. да еще с какими связями! Чуть не в самом Белом доме. Все знает, бестия, В курсе заговоров, закулисных политических сделок, интриг. Оказывает сильным мира сего услуги, небескорыстные, нет. Коварный, бесстрашный, хладнокровный". Посоветовавшись в тот же день с Беатрисой, Раджан стал с нетерпением ожидать встречи с гарлемцем. Прошло несколько дней, прежде чем он получил сигнал, что его ждут.
Раджан сделал точно то, что ему сказал Рей Спенсер ровно без четверти пять он подошел к перекрестку двух названных улиц и пошел вдоль одной из них в заданном направлении. Ему было сказано, что его найдут и позовут. И вот он шел теперь за Веселым Растрепой навстречу "бездонному счастью". Наконец, в одном из гулких каменных переходов на условный стук Веселого растрепы открылась узенькая одностворчатая дверь и чьи-то крепкие невидимые руки мгновенно втащили в нее Раджана. Откуда-то сверху падал больной, бордовый свет, и он не успел рассмотреть ни низенькой, узкой прихожей, ни довольно просторной второй комнаты, назначения которой он не понял. В третьей комнате он почувствовал, как руки, державшие его, разжались, и он, по инерции продолжая двигаться, чуть не уда рился головой о мощную каменную колонну. Обойдя ее справа, он увидел, что перед ним находится стойка бара, а чуть дальше и левее - зал с дюжиной столиков. Где-то вдоль стен спрятались слабенькие светильники, которые источали голубой свет. За большинством столиков сидело по два-три человека.