- Насчет недоверия к самому себе - это, конечно, шутка... - и энергично направился к своему столу, энергично уселся в кресло, энергично надел очки. Во время совещаний он всегда надевает очки...
- Дмитрий Захарович, - обратился он к Кириллину, грузному второму секретарю из "культурной группы" посольства, - отключите городской телефон. Товарищ Мирзоев, вы готовы стенографировать? Отлично. Итак,начнем!.. Товарищи, на повестке дня сегодня один вопрос: о выезде комплексной группы посольства на металлургический завод в Бхилаи.
Кириллин начал звучным, хорошо поставленным баритоном:
- Как известно, на заводе в Бхилаи, который строится с нашей помощью, через две недели состоится официальный пуск первой очереди. Планируется, что на церемонии пуска будет присутствовать премьер-министр Индии. Одновременно с премьером туда прибудет советская правительственная делегация во главе с Председателем Совета Министров СССР. За три дня до пуска в Бхилаи выезжают советник Семен Гаврилович Раздеев и третий секретарь Картенев. Цель выезда - подготовить проведение пресс-конференции, встречи с местными журналистами...
Перед самым концом совещания Раздеев встал, дождался тишины и, не называя фамилии, с определенной тенденциозностью, изложил сегодняшний случай со свободным журналистом, предложившим нам свою книгу. Фамилии-то он моей не называл, но преподнес это все так, что было совершенно ясно, кто этот, тот самый, который - молодой, недавно прибывший и так далее. Правда, развитие разговора получилось весьма любопытным. Леонидов, а за ним и Черемных, поинтересовались фамилией журналиста. Услышав имя "Сардан", они в один голос заявили, что отлично знают его по статьям на сельскохозяйственные темы и давно хотели установить с ним деловое сотрудничество.
Но Раздеев не сдавался.
- Видите ли, товарищи, то, что этот человек оказался порядочным чистая случайность.
Осторожность и бдительность!
Бдительность и осторожность!"..
Глава двадцать шестая ПИСЬМО ЛАУРЫ РАДЖАНУ
"Глубокоуважаемый и достопочтенный господин Раджан!
Извините за незванное письмо. Но я прочитала только что ваши очерки о Бубновом Короле в "Индепендент геральд". Очерки мне очень понравились. О них вообще много говорят в Дели. Спорят и даже ссорятся. Ваши противники знают Нью-Йорк только по Бродвею да по Пятой или Мэдисон авеню. Для них ваши очерки - не открытие, а катастрофа. Вот почему они их яростно отвергают, а вас именуют "слепцом, заблудившимся в Королевстве Зрячих". Но настоящие слепцы - они. А за каждым вашим словом стоит горькая правда.
Я знаю! Между прочим, когда мы встречались с вами в Индии, и я думала, как они. Если бы мне тогда сказали, что я смогу так измениться за каких-то три-четыре года. Что от меня, прежней, останется только имя...
Вы помните, каким гостеприимным и радостным был дом Дайлинга в Дели! В те короткие, как одно мгновение, месяцы я единственно и была счастлива за всю свою жизнь. Предмет этого письма сугубо личный, и я надеюсь, что вы, как джентльмен, сохраните в тайне все то, что я сообщаю вам конфиденциально.
Истекал седьмой месяц моей беременности, когда мы с Робертом поехали в Штаты в его отпуск. Там нас и подстерегали злые боги. В Майами надо мной надругались три изувера. Я родила ранее срока мальчика и уехала с ним домой. Роберт не выдержал всего этого, ведь меня осквернили у него на глазах - и он не мог помочь. Я думаю, вы знали, что Роберт Дайлинг находится в клинике для умалишенных. Теперь вы знаете и причину этого.
Поначалу я думала, что умерла моя любовь. Как любить человека, который тебя не защитил? Я ошиблась жестоко. Оказывается, я боялась, что он не сможет по-прежнему относиться ко мне, оскверненной. В чем виноват мой Роберт, если жизнь устроена так, если боги ее так устроили?
Все это пришло ко мне потом. А тогда, сразу после Майами, мысли мои были лишь об одном - спасти сына, защитить от проклятий Великого Карателя вспыхнувший в таких черных муках светлый огонек. Я спасла его, он выжил, Роберт Дайлинг-младший. На фото, которое я посылаю с этим письмом, вы можете увидеть, какой это прелестный ребенок. Впрочем, извините, это уже во мне говорит мать.
Если я верно припоминаю, вы у нас встречались с мистером Парселом, Джерри Парселом. Кажется, тогда же была у нас и его дочь Беатриса. Джерри Парсел когда-то был другом Роберта. Я понимаю, мистер Парсел - очень большой босс и очень, очень богат. У него всякая минута занята делом, конечно. Но, мне подумалось, вы, как журналист, может быть, виделись с ним, встречались и знаете что-нибудь о Роберте. Ради всех наших добрых богов, поймите меня правильно. Роберт Дайлинг не просто для меня любимый, бесконечно близкий, единственный мужчина в этом мире. Он - отец моего ребенка. Вы, как индиец, меня поймете. Вы знаете, что в нашей семье означает отец!
Я пыталась навести справки о Роберте через американское посольство. Приняли меня хорошо, со вниманием. Я даже расплакалась. Ведь разговор мог бы быть черствым, формальным - мой брак с Робертом оформлен не был. Мне рассказали, что клиника, где он содержится, очень хорошая. Но врачи утверждают, что Роберт совсем безнадежен. Если это так, то, выходит, из нас троих больше всего пострадал он... И как мы ему нужны!
А я не верю. Я в это не верю, господин Раджан. Нет, посольские меня не обманывают. Я думаю, ошибаются врачи. И я очень хочу, мечтаю приехать, навестить моего Роберта. У меня есть скромная работа, секретарская, в одной компании. На билет я уже накопила. заклинаю вас всеми нашими богами, узнайте, как там Роберт. не за себя, за сына прошу. Не хочу, чтобы он увидел отца безнадежным идиотом. Это для меня Роберт всегда Роберт. Для сына он отец.
Уже который раз мой мальчик прибегает с улицы в слезах. Как его только не дразнят: и заморский подкидыш, и американский ублюдок, и сиротский объедок. Сегодня он сидел дома, когда я вернулась с работы. Он не плакал, не жаловался. Сказал, как маленький старичок: "Мама, давай отыщем моего папу. Без папы жить нельзя". Да, от улицы можно на какое-то время спрятаться дома. Но моему сыну скоро идти в школу.
Я помню своего отца. Это был комок, сгусток человеческой доброты. Он был астрологом. Другие его коллеги наживали состояния, обманывая звезды и предсказывая все, что было угодно их богатым клиентам. Отец в жизни не сказал даже маленькой неправды, даже святой лжи. Долгие-долгие годы мы мыкались по свету, жили впроголодь. Крышу над головой постоянную обрели совсем недавно, когда кто-то из маминых родственников оставил ей в наследство домик в Дели и участок земли. там мы и живем сейчас с сыном. Отец и мама тихо угасли один за другим два года назад. Последние месяцы жизни папа служил чиновником в Государственной Торговой Корпорации. Как он тяжело переживал царившие кругом взяточничество и воровство, кумовство и разврат. Как страдал, что бессилен что-либо сделать, чтобы жизнь была чище. Маму я ощущала как частицу самой себя. Отец был конечным авторитетом, светочем на жизненном пути, существом иного, высшего порядка.
Однажды, когда мне было лет пять, я сказала неправду. На базаре, который был рядом, мама велела мне купить рис и еще что-то. От покупок осталось несколько медных монеток, на которые подружка уговорила меня полакомиться сладостями. Обман вышел наружу. Узнав о нем, отец долго молчал, а я все порывалась заплакать, но у меня это никак не получалось. И тогда он сказал: "не вымучивай слезы, дочка. Запомни, что я тебе скажу. Каждый человек при рождении получает одинаково большую душу. При каждом обмане, фальши, при любом скверном поступке человек сам, как глупый тигр, съедает кусок своей собственной души. Посмотри, сколько вокруг совсем бездушных. Я хочу, чтобы ты до конца дней своих сохранила всю данную тебе от рождения душу, всю красоту, доброту, честность".
Как страшно, что у моего сына нет отца, нет рядом, вместе с ним. Но я не хочу ему какого-нибудь отца. У него может быть один, есть один отец мой, наш Роберт. Помогите нам, пожалуйста, господин Раджан. Ведь не забыли же вы еще там, за двумя океанами, наших добрых богов! Искренне Лаура".