- Алекс, ты сводишь меня с ума…
- Разве ты не этого заслуживаешь? – жарко зашептал в ухо Коул, дерзко врываясь вновь в девичье лоно. – Детка, ты только моя. Я тебя так просил тогда, помнишь?
Он опустил ладони на упругие ягодицы и стал стискивать их, бросившись покусывать обнаженное надплечье, отчего по девичьей коже волной побежала невыносимая сладкая дрожь.
- Попроси, - он требовательно провел пальцами вбок по животу, хрипло дыша.
- Алекс…хочу тебя…
Восторженно мужчина ощутил, как бьется в наслаждении мягкое тело, как заводится оно от грубых движений и несносных ласк. А Линдси с трудом сдерживалась, чтобы не закричать от странной переполненности смесью бурных эмоций. Беспрестанное головокружение сопровождалось потерей во времени и месте. Эванс не испытывала больше напряжения или чужого гнева – только бесконечное желание, поднимающееся вихрем из самых глубин. Она отчаянно спешила в своих ощущениях, опасаясь, что Коул коварно остановится, но тот лишь продолжал внимательно вслушиваться в девичьи чувства и поощрять их, высвобождая. Подхватывая Линдси в оргазменном состоянии, Алекс внимал в себя ее неистовые вскрики и напряженность вытянутого в струну тела, впервые в жизни осязая себя единым целым с девичьем сознанием и эмоциональным взрывом. Мужчина откровенно застонал, позволив себе впасть в состояние аналогичного туманного блаженства и расслабиться, тяжело дыша.
Пара застыла на несколько долгих минут, неторопливо переводя и восстанавливая дыхание. После этого мужчина медленно отодвинулся в сторону и присел на корточки, возвращая себе сознание, пока Линдси неслышно бросилась в сторону душевой комнаты. Девушка стояла под горячим водным потоком в ванной с полуприкрытыми глазами и пыталась забыться. Ей до ужаса хотелось раствориться в этих брызгах, самой стать водой и утечь в сток. Раздался медленный скрип двери, и на пороге появился задумчивый Алекс, чьи глаза стали невыносимо черными.
- Лин, я не должен был. Но я хотел. Очень хотел доказать… Наверное, себе, в первую очередь, что я и гнев – это единое целое, что остальное – не больше, чем игра пешек. И я, - он минуту помолчал, не отрывая взгляда от не смотревшей в его сторону девушки, - я – садист. Понимаешь? Я получаю кайф и удовлетворение от боли и страданий чужих людей.
- Я заметила.
- Тогда почему предложила себя, согласилась, догадываясь, что последует? – Алекс весь обратился в слух, затаив дыхание.
- Закрой дверь, холодно же.
Пожалуй, впервые с начала знакомства, ее голос звенел, будто искореженная сталь. Эванс присела в ванну, повернувшись боком к собеседнику, разместившемуся на стиральной машинке, и бросила душ на дно.
- Хотела почувствовать тебя всего, понять, если тебе так станет яснее. Хотела, - тут она замялась и покраснела, - испытать то, что тогда, в той дурацкой подворотне, когда мы прятались от преследователей, помнишь? Наверное, нет.
- Помню, конечно же, помню. Ты очень ошибаешься, считая меня бабником или заядлым ловеласом. Твои тайные интимные желания, скрытые от понимания Джима. По-моему так должно звучать?
- Вероятно, но это было…
- Больнее? – запрокинул голову Коул, начиная тереть виски с силой.
- Страшнее. Твоя агрессия, я ощущала ее всеми фибрами своей души. Ты так хотел сломать…точнее, словно разорвать меня на части, поместиться внутри меня, разрушить изнутри, доказав свою социопатичность.
- Линдси, Линдси, черт!
- Меня возьми? – она горько усмехнулась. – Я не держу тебя. Каждый получил то, что хотел. Не правда ли? Лети в Сиэтл, убивай Джима. Я как-нибудь справлюсь. Мои чувства еще ни разу до добра не доводили. Дурочка со своим сочувствием, всепрощением, всепониманием, постоянной помощью, спасением. Кому это нужно в наше время?
- Возьми меня, - вдруг попросил Коул, встав и склонившись над ванной. – Я не умею просить прощения. Но я хочу этого, знай. Ты одна из немногих, перед которой я бы с радостью упал на колени и завалил бы весь пол редкими цветами.