Ворон молчит. Я смотрю на него, на его могучие плечи, длинные ноги в пыльных сапогах, вглядываюсь в тёмное, непроницаемое лицо и не могу понять, о чем думает этот человек, нарекающий себя моим отцом.
— Я всегда следил за тобой — ты должна это знать, — наконец, произносит, глядя поверх моей головы.
— Но что мне с этого? Следил и молодец. Зато, если следил, то должен был знать, как я мучилась в этих приютах, сколько боли вытерпела, побоев, голода, наказаний. А ты следил. И что? Доволен был тем, как сложилась моя судьба?
— Изабель, а чего бы ты от меня хотела? Я не тот, кто заботится, не тот, кто любит. Поверь, со мной тебе было бы во сто крат хуже, чем в своих приютах. Так что не нужно истерик — это лишнее. Да и не в твоём положении устраивать поминки прошлому. Поверь, у тебя сейчас есть дела поважнее, чем переживать о папе, который тебя бросил. Ты со мной согласна, моя девочка?
Я слушаю его и не верю своим ушам — как он может быть таким чёрствым и злым? Зачем тогда он сейчас появился в моей жизни? Что ему нужно?
— Что ты от меня хочешь? — спрашиваю и чувствую, как горло сжимает спазм — не хватало ещё разрыдаться при нём, слишком много чести.
Опять это гнетущее молчание. Ворон (не могу заставить себя назвать его "отцом") наблюдает за мной, наклонив голову. Отворачиваюсь и отхожу ближе к воде, но даже на таком расстоянии, спиной чувствую его пристальный, будто замораживающий взгляд.
— Мне нужна твоя помощь, — слышу его голос над самим ухом. Как он умудрился так быстро и бесшумно подойти ко мне?
— А когда мне нужна была помощь, где ты был? — спрашивая это, почти кричу, но поворачиваться к нему боюсь — мне кажется, что упадку в обморок, если посмотрю на него.
— То есть то, что я тебя спас, дал возможность выжить и уплыть как можно дальше от того проклятого берега тебе мало? — спрашивает и, схватив меня своими огромными ручищами за плечи, резко поворачивает к себе. От неожиданности и от страха, моя голова дёргается, будто рискует отвалиться и отлететь в сторону. Всхлипываю, но прикусываю щеку — не буду плакать, пусть не надеется. — Отвечай, кому говорят!
— Да мог и не спасать, кто тебя просил? — ору. — Я никого не уговаривала! Да лучше бы умерла, чем весь тот ужас пережить! Как с ума не сошла? Они кричали, умирали, сгорая, они так все мучились, а я ничем не могла помочь! И дети — сумасшедшие дети со стеклянными глазами. Я не мечтала это видеть и не хочу об этом помнить! И я ненавижу того, кто всё это устроил!
— Мне всё равно, какие эмоции ты ко мне испытываешь, — слышу снова его громкий голос, который отдается в теле каким-то гулом. Стоп! Что он сказал? — Можешь ненавидеть меня, того, кто все это устроил, сколько твоей душе угодно.
— При чём тут ты? — мне всё ещё кажется, что я просто неправильно его поняла. Сейчас он всё объяснит и я всё, наконец, пойму.
— А ты до сих пор не поняла? — спрашивает ворон, выпустив мои плечи из стальной хватки. — Думаешь, корабли с прекрасными принцами на борту и бездомные верные псы просто так появляются в жизни бедных сироток? Точно также и твои новые приятели воображают себе, что они просто такие умные и ловкие, что смогли найти целый дом и кучу еды? Вы все считаете, что способны сами, без вмешательства извне чего-то добиться? Они думают, что смогут отомстить, наивные глупцы.
Слушаю его, оторопев. И этот безумец — мой отец? Не знаю смеяться или плакать — это все какой-то абсурд. Сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в кожу на ладонях, чтобы переключить своё внимание, абстрагироваться от его слов.
— Что ты от меня хочешь?
— Я не просто так перенес тебя сюда. Признаюсь, мне очень тяжело это далось — сейчас во мне не так много сил, но мне очень нужно, чтобы ты им кое-что передала.
Не обращая внимания на липкий страх, выедающий изнутри, словно бешеный зверь, смотрю в его чёрные глаза. И этому человеку они верили?
— Что передать?
— Конец уже близко.
XXXII. Роланд. Возвращение из бездны
Когда мне было пять лет, в нашей деревне начался страшный пожар. Ночью, пока все жители мирно спали, пришёл огонь и стал планомерно уничтожать всё на своем пути. Я слишком хорошо помню ужас, что творился вокруг в ту злополучную ночь. Много людей погибло, но ещё больше остались без крыши над головой. Мы с матерью не стали исключением — оказались на улице, без денег, без надежды на будущее. В тот момент закончилось моё детство.
Что только не делал, чтобы помочь матери. А она, красавица, должна была скитаться по домам богачей в поисках хоть какой-нибудь работы. Мы голодали, нам негде было спать — женщине с маленьким ребенком, без мужской помощи очень сложно в жизни. Она работала сиделкой, горничной, няней, поломойкой и посудомойкой — кем угодно, лишь бы её мальчик мог засыпать без предательской пустоты в животе.