— Любите вы чистоту, — похвалил Просеков сержанта. — Это хорошо.
— А как же! — отозвался тот. — Командир наш говорит: чистота лежит рядом с точностью, без которой локаторщика нет. Недаром мы третий год передовой вымпел удерживаем.
Просеков знал это и немножко завидовал Фурцеву. Хорошей, дружеской, как говорят, «белой» завистью. Удивлялся его постоянной жизнерадостности. Фурцев умел видеть людей такими, какими хотел, и умел делать их такими. А этот Кузнецов явно выпадал из фурцевского стиля…
— Что он за солдат, Кузнецов? — Просеков кивнул на распахнутое окно.
— Кузнецов-то? Разгильдяй чистейшей воды, — сержант с досадой махнул тряпкой. — Опять наряд вне очереди отрабатывает. Есть люди, которые сами не знают, чего хотят. Вот он такой.
«Да, да… Есть такие люди, есть… — рассеянно подумал Просеков. — Только и они все разные. Есть и разгильдяи, и нерешительные, и ищущие. «Не знает, чего хочет»… Это естественно: человек только пробует жизнь, и его собственное будущее едва вырисовывается».
Капитана Фурцева он так и не дождался. Надо было идти в штаб — позвонили, что прибыл командир полка.
Город лежал в низине, сиреневый, многоголосый. Хотелось поскорее сбежать по крутой тропке, вскочить в красный дребезжащий трамвайчик и укатить туда, вниз, как в теплое море, окунуться в людскую круговерть, в сутолоку древних кривых улочек.
Но не только всем этим манил Просекова город, не столько этим. Он-то хорошо представлял настоящую причину. Где-то там, на городской окраине, затушеванной утренней дымкой, была гостиница с кирпичной верандой-крыльцом.
А правее были горы. Сначала бурыми спинами дыбились увалы; дальше, в размытой дали — хребты.
Он узнал и полюбил горы за эти несколько лет нелегкой службы на своей «верхотуре».
Наверно, он и уставал там, в заоблачной высоте. Уставал от служебных забот, от постоянного напряжения, от сухого разреженного воздуха, царапающего горло. Но когда изредка приезжал в город по делам, его снова тянуло в горы, в тесный домик на скалах, продутый всеми ветрами на свете.
…Полковник, человек общительный и подвижный, встретил Просекова на пороге своего кабинета, широко распахнув дверь, — наверное, увидел в окно, как тот подходил к штабу.
— A-а, отпускник явился! Проходи, проходи. Садись, закуривай. Будем, как пишут, вести деловую беседу в непринужденной обстановке. Ну, как провел отпуск?
— Нормально, товарищ полковник.
— Уж не женился ли, часом? Гляжу, сияешь, как молодожен.
— Просто нет причин унывать, — рассмеялся Просеков.
— Что ж, хорошо, — сказал полковник. — Тогда приступай к работе. А перевод твой в Энск оформим через месяц, можешь не сомневаться. Как обещали, так и сделаем.
— Я не настаиваю, товарищ полковник.
— Ладно, ладно, без ложной скромности. Ты давно это заслужил, Андрей Федорович. И повышение и житейский комфорт. Командование учебной ротой вполне по твоим силам: опыт у тебя большой, знания есть. Хотя я по-прежнему считаю, что твое амплуа — боевой командир.
— А кого же на мое место? — спросил Просеков.
— Скорее всего пошлем одного из молодых офицеров, из выпускников училища. На днях должны подъехать. Что хмуришься, думаешь, не потянет? А ты поможешь, введешь в строй. Тем более коллектив у тебя прекрасный: в каждом расчете мастера. Да, кстати! Посылаем тебе пополнение — одного молодого солдата из нового призыва. На должность шофера-электромеханика, она ведь у тебя вакантная?
— Вакантная. Спасибо за заботу. А какой солдат?
Посмеиваясь, полковник откинулся на спинку стула, окутался сигаретным дымом.
— Сразу видно делового человека! Но ведь вопрос-то твой не по существу. Что значит «какой солдат»? Плохой или хороший, что ли? Да он еще «никакой», он новобранец. А уж тебе предстоит сделать из него солдата. И конечно, хорошего.
— Вы не так меня поняли, товарищ полковник… — смутился Просеков. — Я имею в виду, что за человек?
— И этого я тебе сказать не могу: человек как человек, Фамилия его? Так она тоже ничего не прояснит. Ну если хочешь, могу назвать. Рядовой Кузнецов.
— Кузнецов?!
— Ну да, Кузнецов. Ты разве знаком с ним? Вряд ли. Он у нас недавно, только что закончил курс молодого бойца и сейчас служит в роте капитана Фурцева. Пока у него.
Конечно, «пока», усмехнулся про себя Просеков. У Фурцева такие долго не задерживаются — «не тот ранжир», как он любит говорить, или «не то соответствие». Интересно, под каким «соусом» Фурцев откомандировывает Кузнецова, может, что-нибудь новенькое? Впрочем, в любом случае возражать Просеков не собирался. Просто он вспомнил, что Кузнецов понравился ему с первого взгляда.