С налитыми кровью глазами старшина яростно метался по комнате, дважды пинал подвернувшуюся табуретку. Казалось, в комнатушку ворвался рассвирепевший бык.
Как знать, долго ли еще бесновался бы старшина, если бы на глаза ему не попался графин с водой. Он ополовинил его прямо из горлышка и только тогда сел. Минуты две сумрачно, исподлобья разглядывал Павлика.
— А я-то принял тебя за хорошего парня… А ты, оказывается, из молодых, да ранний. Ловкач. Где взял?
— На вокзале дали. Подносил чемоданы.
— Ну и то… — уже спокойнее сказал старшина. — Хоть заработанная честным трудом. Вытри нос-то. Воды попей.
Павлик налил стакан: графин дрожал в руке.
— Где там честным… Этот тип барыгой оказался. Деньги у него бешеные.
— Потому ты и решил мне их подсунуть?
— Ну да… И потом из-за собак. Как без них возвращаться?
— Охломон ты все-таки, — вздохнул старшина. — Хворост у тебя в башке. Как фамилия-то?
— Рыбин. Ефрейтор Рыбин.
Старшина смешал шахматы, сунул коробку в стол, в раздумье поскреб затылок.
— Да… Что же с тобой делать-то?.. Слушай сюда, Рыбин. Вот тебе письмо. Поедешь в город, найдешь школу — тут номер указан. В школе отыщешь пионервожатую Лену Клещенко. Передай привет и это письмо. Понял?
Павлик чувствовал, что под ним, как и вчера, легко, едва ощутимо закачался пол. Будто под ногами были огромные плавные качели, они то приближали, то отдаляли усатое лицо старшины. О какой школе, о какой вожатой он говорит? И при чем здесь собаки?
— Не понял, товарищ старшина.
— Ну это наши шефы. Пионеры-собаководы. Мы им даем иногда щенков для воспитания. Сейчас у них четыре молодых пса прошлогоднего помета. С начальной дрессировкой. Понял?
— Так точно! — Павлик вскочил и, принимая письмо из рук старшины, вдруг почувствовал, что готов от радости заплакать.
Нет, он не будет ждать машину, он поедет сейчас же, немедленно. Нельзя терять ни минуты.
— А вдруг пионеры раздали собак?
— Вряд ли, — сказал старшина. — Только если пограничникам. Да и то это через нас делается. Ну, ступай, Рыбин. И забери свою десятку. Вон она на полу, у стола. И истрать ее на доброе дело. Только так.
— Есть, товарищ старшина!
9
Всю обратную дорогу Павлик терзался любопытством. Но едва только рука тянулась к карману, как тотчас же появлялись неуверенность, чувство безотчетного страха. Он боялся, что в письме не окажется ничего определенного, обнадеживающего.
И все же письмо он прочитал уже в городе, в сквере, напротив школы. Письмо оказалось даже лестным для Павлика. Старшина называл его «дельным, настойчивым парнем» и просил помочь ефрейтору насчет собак.
Старшина также рекомендовал Рыбина как отличного солдата, солидного и положительного человека (так и написано было: «данный ефрейтор — человек положительных качеств и солидного поведения»). Последнее несколько смутило Павлика. Что это значило — «солидный»?
Павлик поднялся со скамейки и с замирающим сердцем направился к парадному школьному крыльцу. Не спеша поднялся по ступенькам. Дернул на себя массивную дверь — она не поддалась. Дернул второй раз, третий и почувствовал тревогу. Как должен был поступить в таком случае солидный человек? Видимо, повернуться и уйти. Но ведь старшина называл его еще и «настойчивым парнем». Павлик принялся стучать в дверь.
Через минуту за застекленной дверью показалось рассерженное лицо сторожихи. Она легко открыла дверь, потянув ее на себя.
— Ну чего барабанишь?
— Да двери какие-то у вас… — смущенно пробормотал Павлик.
— Какие двери? Обыкновенные. Как во всех школах. Их надо толкать, а не дергать. И соображать надо. Ты к кому явился?
— Мне бы пионервожатую увидеть, Лену Клещенко.
— A-а, на сбор, что ли? Иди, она в двадцать первой комнате на втором этаже.
Павлик поднялся по лестнице, подошел к классной двери, поправил на груди эмалевый значок специалиста третьего класса, зеленую «звездочку» военно-спортивного комплекса.
Он вошел очень тихо, и вначале его никто не заметил. А Лену Павлик узнал сразу, потому что именно такой ее и представлял: тоненькой, бойкой, коротко остриженной, похожей на мальчишку. «Настырная, вроде тебя», — охарактеризовал ее старшина в своем напутствии.
Улыбаясь, Павлик приятельски помахал ей с порога: привет! Можно на одну минутку?
Лена шла к нему и тоже улыбалась, ладонью, по-ребячески, приглаживая волосы.
— Вы — ракетчик?!
— Ракетчик. А вы — Лена?
— Да, — сказала она. — Мы вас ждали еще позавчера, как договаривались. Потом звонили. Нам ответили, что все заняты на учениях. А вы, значит, свободны?
— Да, — сказал Павлик. — Я свободен.
Собрался объяснить, что он, пожалуй, совсем не тот, за кого его принимают, что прибыл по другому делу, прибыл с письмом насчет собак, однако ничего не успел сказать: Лена подала классу команду «смирно».
— Товарищ сержант! Пионерский отряд собран на сбор «Ракетчики — часовые Родины».
— Я не сержант, а ефрейтор.
— Это неважно, — сказала Лена и добавила шепотом: — Вы сначала поздоровайтесь с ребятами.
Павлик поздоровался, ему приятно было видеть лица ребят, и он подумал, что, в сущности, все складывается хорошо и правильно. Разве он не ракетчик? Разве он не может провести пионерский сбор? Да пожалуйста, на высшем уровне. В конце концов так даже лучше. Одно дело — прийти и просить собак. И совсем другое — в качестве официального лица, прибывшего на сбор.
Павлик прошел к столу, оглядел ребят и спросил:
— Вы все собаководы?
Ответили ему нестройно, невразумительно и, в общем, непонятно. Павлик даже испугался: значит, и они не те, за кого он их принимает? Однако Лена пояснила:
— У нас звенья по интересам. Есть звено разведчиков, космонавтов. Есть и юных собаководов. Вот, пожалуйста, второе звено, встать!
Поднялось шестеро ребят. Лена подняла руку.
— Ваш девиз!
— «Собака — верный друг человека. Люби ее, воспитывай, береги!» — проскандировали собаководы.
— Молодцы! — похвалил Павлик. — А собаки у вас есть?
— Есть! — сказал белоголовый парнишка на первой парте. — Два бульдога, фокстерьер и три овчарки.
Павлик чуть не спросил: а где четвертая? И вдруг спохватился: как он себя ведет?
Решительным жестом он оправил под ремнем гимнастерку, сдвинул брови, прокашлялся — так обычно старшина дивизиона начинал вечернюю поверку.
— Ребята! Мы проводим наше мероприятие в условиях сложной международной обстановки… — Павлик поглядел на пионервожатую: правильно он открывает сбор?
Лена улыбнулась, но потом все-таки сказала на ухо:
— Может, сначала представить вас?
— Не надо. И так все ясно.
Павлик заговорил о ракетчиках противовоздушной обороны. Рассказывал о том, как они несут боевую вахту, круглосуточно дежурят у зеленых экранов ракетных локаторов, как тренируются на пусковых установках.
Ему самому выступление нравилось. Но ребята слушали как-то без особого интереса, переговаривались, а двое на последней парте тайком играли в «морской бой» — Павлик это заметил. Может, он в самом деле говорил скучно?
Перед глазами все время торчал макет ракеты, словно кто-то нарочно, с определенным умыслом поставил его туда в угол класса. Но зачем? Наверно, это звено космонавтов? Достали в пионерском журнале чертежи и по вечерам клеили, пилили, сколачивали. А что, если?..
Павлик остановился на полуслове и, показывая на макет, наклонился к Лене:
— Она фанерная?
— Фанерная… А что?
— То, что надо!
Павлик выскочил из-за стола, подал команду и построил звено собаководов.
— Внимание! Сейчас будем отрабатывать заряжание пусковой установки. На боевой позиции работает звено собаководов. Остальным — наблюдать.
Он разбил звено по номерам стартового расчета, минут пять объяснял, инструктировал — и все завертелось. Сначала из двух столов соорудили «пусковую установку» и из третьего стола получилась отличная ТЗМ — «транспортно-заряжающая машина», на которую «стартовики» водрузили ракету. Павлик подал команду: «В боевое положение!»